Резюме результатов исследований. Эмпирическое исследование
смысла жизни подтверждает следующее:
1. Отсутствие ощущения смысла жизни способствует пси-
хопатологии грубо линейным образом: чем меньше ощуще-
ние смысла, тем больше тяжесть психопатологии.
2. Глубоко укорененные религиозные верования способ-
ствуют позитивному ощущению смысла жизни.
3. Самотрансцендентные ценности способствуют пози-
тивному ощущению смысла жизни.
4. Принадлежность к группам, преданность какому-либо
делу и наличие четких жизненных целей способствуют по-
зитивному ощущению смысла жизни.
5. Жизненный смысл необходимо рассматривать в раз-
вивающейся перспективе: типы жизненного смысла на про-
тяжении жизни индивидуума меняются, кроме того, фор-
мированию жизненного смысла должно предшествовать
решение других задач развития.
515
Предостережение: важно обратить внимание на формулировки этих
выводов. В них повторяется слово "способствует": например, низ-
кое ощущение смысла в жизни "способствует" психопатологии. Но
это не означает наличия каких-либо свидетельств в пользу того, что
отсутствие смысла вызывает психопатологию. Все исследовательские
работы коррелятивны: они демонстрируют лишь то, что сниженное
ощущение жизненного смысла и патология встречаются вместе. С тем
же успехом на основании этих исследований можно утверждать, что
сниженное чувство жизненного смысла является функцией - то есть
симптомом - патологии. Кстати, одно исследование действительно
обнаружило, что у депрессивных пациентов ощущение смысла жиз-
ни резко повысилось после электрошоковой терапии!".
II. БЕССМЫСЛЕННОСТЬ И ПСИХОТЕРАПИЯ
В предыдущей главе я рассматривал вопрос о жизненном смысле
в его традиционных формулировках. Смысл жизни - важный психо-
логический конструкт, который prima facie глубоко касается всех нас.
Я коснулся его "лобового" значения, соответственно описав виды
смыслообразующей активности и патологические клинические прояв-
ления феноменологического состояния бессмысленности.
Теперь я обращусь к проблемам повседневной практики терапев-
тов, имеющих дело с пациентами, которые заявляют, что их жизнь
лишена смысла. Принимая предложенную пациентом формулировку
проблемы, терапевт, по всей вероятности, разделит его ощущение
тупика. Он получит напоминание о собственном незавершенном по-
иске смысла в жизни. Как может человек, подумает этот терапевт,
разрешить для другого то, что не может разрешить для самого себя?
В результате он, вполне возможно, сочтет, что проблема неразре-
шима, и найдет способы обойти ее в терапии.
Чтобы избежать такого нетерапевтического развития событий, пер-
вым шагом терапевта должно быть неприятие предложенной пациен-
том формулировки проблемы в "лобовом" значении. Вместо этого
терапевт должен строго исследовать легитимность жалобы на то, что
"жизнь не имеет смысла". Проанализировав исходную позицию, с
которой предъявляется эта жалоба, - то есть смысл вопроса "Какой
смысл есть в жизни?" - терапевт обнаружит, что этот вопрос при-
митивен и контаминирован.
Во-первых, в своей обычной постановке он предполагает, что в
жизни есть смысл, который данный конкретный пациент неспособен
найти. Это противоречит экзистенциальному видению человека как
смыслопорождающего субъекта. Не существует ни предначертанного
замысла, ни какой-либо цели "там", вовне. Как она может быть, если
каждый из нас конституирует собственное "там"?
Еще одна важная проблема, присущая вопросам о смысле жизни,
заключается в том, что их очень часто смешивают с массой других
вопросов. После того, как эти другие вопросы проанализированы и
сброшены со счетов, фундаментальный кризис смысла пациента ста-
новится менее фатальным и гораздо более управляемым. Я попыта-
юсь "очистить от примесей" терапевтический вопрос о смысле жиз-
517
ни, вначале прояснив, почему мы нуждаемся в смысле, а затем рас-
смотрев различные побочные темы, которые часто затемняют этот
вопрос.
Почему мы нуждаемся в смысле?
В результате эмпирических исследований, проводившихся в тече-
ние нескольких десятилетий, установлено, что, в соответствии с
нейропсихологической организацией нашего восприятия, входящие
случайные стимулы мы мгновенно включаем в узнаваемые паттерны.
Гештальт-направление в психологии, основанное Вольфгангом Кох-
лером, Максом Вертхаймером и Куртом Коффкой, породило огром-
ное количество исследований по восприятию и мотивации, продемон-
стрировавших, что мы организуем молекулярные стимулы, а также
молярные поведенческие и психологические данные в гештальты - в
конфигурации, или паттерны. Так, если человеку показывают слу-
чайный набор точек на обоях, он организует их в фигуру и фон; видя
прерванный круг, человек автоматически воспринимает его как це-
лый; при восприятии различных поведенческих данных - например,
странного ночного шума, необычного выражения лица, бессмыслен-
ного международного инцидента - человек извлекает из них "смысл",
встраивая их в знакомую объяснительную структуру. Когда какой-либо
из этих стимулов, какую-либо ситуацию не удается превратить в пат-
терн, возникают напряжение, раздражение, неудовлетворенность.
Эта дисфория сохраняется, пока более полное понимание не позво-
лит включить ситуацию в более широкий узнаваемый паттерн.
Значение подобных тенденций смысловой атрибуции очевидно. Так
же, как мы поступаем со случайными стимулами и событиями и орга-
низуем их в нашей повседневной жизни, мы подходим и к нашей
экзистенциальной ситуации. Мы испытываем дисфорию перед лицом
безразличного, не укладывающегося в паттерны мира и ищем какие-
либо организующие структуры, объяснения и смысл существования.
Когда человек неспособен найти ясный паттерн, он чувствует себя
не только раздраженным и недовольным, но и несчастным. Вера в
то, что смысл расшифрован, неизменно несет с собой ощущение
контроля. Даже если открытая человеком смысловая схема содержит
представление о его слабости, беспомощности или незначительнос-
ти, она все же более комфортна, нежели состояние неведения.
Очевидно, что мы страстно желаем смысла и чувствуем себя дис-
комфортно в его отсутствие. Мы находим цель и отчаянно цепляемся
за нее. Однако изобретенная нами цель недостаточно эффективно
устраняет дискомфорт, пока мы помним, что сами се изобрели.
(Франкл уподобил веру в самодельный, или собственноручно "изоб-
ретенный" смысл жизни карабканию по канату, который мы же сами
подкинули в воздух.) Куда утешительней верить в то, что смысл при-
шел "оттуда", а мы его только открыли. Виктор Франкл утвержда-
ет, что "смысл - это то, что содержится в ситуации, подразумеваю-
щее вопрос и требующее ответа. ...У каждой проблемы есть только одно
решение, и оно правильное; у каждого решения - только один смысл,
и он подлинный". Он возражает против точки зрения Сартра, соглас-
но которой одна из тягот свободы - это необходимость изобрести
смысл. Во всех своих работах Франкл утверждает: "Смысл - это ско-
рее то, что надо найти, чем то, что дается. Человек не может его
изобрести, а должен открыть". Позиция Франкла по сути религиоз-
на и основывается на представлении о существовании Бога, предна-
чертавшего смысл для каждого из нас, который мы должны обнару-
жить и осуществить. Франкл настаивает: пусть мы не в состоянии
постичь смысл своей жизни во всей его полноте, мы должны верить
в существование связного паттерна в жизни и смысла в человеческих
страданиях. Как подопытное животное не может понять причины своей
боли, точно так же люди не в силах постичь свой жизненный смысл,
потому что он находится в измерениях, лежащих за пределами их по-
нимания. Но насколько надежен фундамент, на котором покоятся эти
доводы? В конце концов, если Бог существует, почему из этого сле-
дует, что Его жизнь имеет смысл и. более того, у Него есть жизнен-
ный смысл для каждого из нас? Не будем забывать, что не Богом, а
человеком владеет цель.
Смысл жизни и ценности
Итак, единственный смысл смысла заключается в смягчении тре-
воги: он появляется в нашей жизни для того, чтобы ослабить трево-
гу. вызываемую конфронтацией с жизнью и миром вне какой-либо
изначально определенной структуры, которая внушала бы уверенность
и чувство безопасности. Однако имеется еще одна жизненно важная
причина, по которой мЫ нуждаемся в смысле. Ощущение жизнен-
ного смысла, возникнув, дает начало ценностям, которые, в свою
очередь, синэргетически усиливают ощущение смысла.
Что такое ценности и почему мы в них нуждаемся? Толстой, пе-
реживая свой кризис смысла, задавался не только вопросом "Поче-
му? (Почему я живу?)", но и "Как? (Как мне следует жить? Чем мне
жить?)" - и все вопросы последнего рода выражали потребность в
519
ценностях, в наборе ориентиров и принципов, которые подсказали
бы ему, как жить.
Стандартное антропологическое определение ценности таково:
"Ценность - это концепция "желательного", эксплицитная или имп-
лицитная, отличительная для индивида или характерная для группы,
влияющая на отбор методов, средств и целей действия из доступной
совокупности ">. Иными словами, ценности составляют некий свод
законов, в соответствии с которым можно вырабатывать систему дей-
ствий. Ценности позволяют нам находить место для возможных спо-
собов поведения в иерархии одобрения-неодобрения. Например, если
наша смысловая схема ставит акцент на служении другим, нам не
составляет труда сформировать ориентиры, или ценности, позволя-
ющие говорить: "это поведение правильное" или "это поведение не-
правильное". В предыдущих главах я акцентировал мысль о том, что
мы создаем себя серией непрерывных решений. Но невозможно при-
нимать все решения на протяжении жизни, начиная с "чистого лис-
та": должны быть приняты определенные метарешения, обеспечива-
ющие организующий принцип для последующих решений. Если бы
это было не так, большая часть жизни растрачивалась бы в терзаниях
принятия решений.
Ценности не только дают индивиду кальку для личной деятельно-
сти, но также делают для него возможным существование в группах.
"Социальная жизнь, - говорит Клайд Клюкхольм, - была бы невоз-
можной без них. ...Ценности вносят в социальную жизнь элемент
предсказуемости". Носители одной культуры имеют некоторое общее
представление о том, "что есть", и исходя из этого, формируют об-
щие взгляды на то, "что должно быть сделано". Социальные нормы
порождаются смысловой схемой, которая разделяется всей группой,
и обеспечивают предсказуемость, необходимую для социального до-
верия и сплоченности. Общая система убеждений говорит индивидам
не только о том, что им следует делать, но и о том, что, по всей ве-
роятности. будут делать другие.
Связь между смыслом жизни
и другими конечными факторами
Потребность человека обладать всеобъемлющей перцептивной схе-
мой и системой ценностей, служащей основой для поступков, - это
и есть в чистом виде причина нашего поиска жизненного смысла.
Однако обычно вопрос о смысле присутствует не в чистом виде: к нему
добавляются и его замутняют другие проблемы, отличные от пробле-
мы смысла как такового.
Вернемся к Толстому, который часто спрашивал: "Есть ли в моей
жизни смысл, который не будет разрушен неминуемой смертью,
ожидающей меня?" "Все мои поступки, что бы я ни делал, рано или
поздно будут забыты, и меня не будет нигде. Тогда зачем занимать
чем-либо свое "я"?". Это вопросы не о смысле, а о метасмысловых
заботах, они вращаются вокруг проблемы конечности жизни: оставим
ли мы после себя что-либо долговечное? Исчезнем ли мы, не оста-
вив после себя никакого следа, и если так, как может наша жизнь
иметь значение? Не является ли все бессмысленным, если, как со-
крушался Бертран Рассел, "всем трудам веков, всей преданности,
всему вдохновению, всему дневному свету человеческого гения суж-
дено угаснуть во всеобщей смерти солнечной системы, и весь храм
человеческого достижения неминуемо должен быть похоронен в руи-
нах под обломками вселенной"?
Эрнест Беккер (Ernest Becker) убедительно показывает, что наша
"универсальная амбиция" - "процветание" (то есть "непрерывный
опыт"), а смерть - главный враг, с которым мы должны бороться.
Люди пытаются стать выше смерти не только множеством способов,
которые мы обсуждали в первом разделе этой книги, но также "при-
нимаясь во внимание", знача что-то, оставляя за собой что-то после
себя:
"Человек поднимается над смертью не только тем, что
продолжает утолять свои аппетиты [то есть простодушными
блаженными видениями небес], но особенно находя смысл для
своей жизни, какую-то форму более широкой схемы, в ко-
торую он вписывается. ...Это выражение воли к жизни,
горячее желание человека быть значимым, чтобы для пла-
неты что-то менялось, оттого что он прожил свою жизнь на
ней - появился на свет, трудился, страдал и умер".
Следовательно, желание оставить что-то значимое после себя, -
как сказал Бекер, чтобы что-то менялось, - это выражение попытки
превзойти смерть. Смысл как ощущение человеком того, что его
жизнь что-то меняет, что он был значим, что оставил частицу себя
потомству, - смысл, понимаемый таким образом, по-видимому,
обусловлен желанием человека не умирать. Когда Толстой сокрушал-
ся, что в его жизни нет смысла, который не будет разрушен немину-
емой смертью, он говорил не о том, что смерть разрушает смысл, а
о том, что он не смог найти смысл, который разрушил бы смерть.
Мы слишком легко принимаем мысль о том, что смерть и смысл
полностью взаимозависимы. Если все должно умереть, то какой
521
смысл может иметь жизнь? Если наша солнечная система в конце
концов должна сгореть - зачем к чему-либо стремиться? Но хотя
смерть добавляет еще одно измерение к смыслу, смысл и смерть от-
нюдь не слиты в одно целое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100