Но, как свидетельствует фарберовская концепция "двух родов", к
проявлении воли содержится много большее, чем сознательная, "скре-
жещущая зубами" решимость. Как будет обсуждаться ниже, на самом
деле всестороннее рассмотрение смысла и корней "волеизъявления"
приводит нас к глубочайшим бессознательным проблемам. Но даже
бессознательное волеизъявление не бывает без решимости и обязатель-
ства. Изменение без усилий невозможно; пациент должен приводить
себя на терапию, должен платить деньги, должен нести бремя ответ-
ственности, должен переживать конфликт и тревогу, которые неизбеж-
но сопровождают терапевтическую работу. Короче говоря, транспор-
тное средство терапии не имеет гладкой, бесшумной коробки передач;
требуется усилие, а воля является "спусковым крючком усилия".
Концепция воли настолько широка и громоздка, чгго в целом о ней
можно сделать только обобщенные, тривиальные комментарии. Чтобы
говорить о воле клинически полезным образом, я должен рассмотреть
составляющие ее части по отдельности. В философском трактате
Ханны Арендт о воле приводится естественное разделение:
"[Есть] два абсолютно разных пути понимания способ-
ности воли: с одной стороны, как способность выбора между
объектами и целями, liberum arbitrium, действующую в ка-
честве арбитра между данными целями и свободно взвеши-
вающую средства их достижения; и с другой стороны, как
нашу "способность спонтанно начинать последовательность
действий во времени" (Кант), или, по Августину, "initium
ut esset homo creatus est", способность человека к начина-
нию, основанную на том, что он сам - начало".
Эти два способа понимания воли - как способность "спонтанно
начинать последовательность действий во времени" и как способность
выбора между данными целями и выбора средств их достижения -
имеют очевидные и важные клинические корреляты. Мы иницииру-
ем через желание, а затем развиваем через выбор.
Цель клинициста - изменение (действие); ответственное действие
начинается с желания. Человек только тогда может действовать для
себя, когда имеет доступ к своим желаниям. Если он испытывает
недостаток в этом доступе, он не может проецировать в будущее, и
ответственный волевой акт умирает при рождении. Как только жела-
ние становится явным, оно запускает процесс волезъявленил, в конце
концов трансформирующийся в действие. Как мы назовем этот про-
десс трансформации? Между желанием и действием должно стоять
Обязательство: мы как бы "заносим в свой внутренний протокол свое
Стремление сделать то-то" . На мой взгляд, наиболее удачные тер-
мины - "решение" или "выбор"; последний используется и клини-
дастами, и представителями социальных наук. Принять решение оз-
1ачает, что последует действие. Если действие не следует, значит,
никакого подлинного решения не было принято. Если желание воз-
никает без действия, значит, не было никакого истинного проявле-
ния воли. (Если действие возникает без желания, то "волеизъявле-
рия" также нет, а есть только импульсивная деятельность.)
- На любой из этих фаз проявления воли - желания и решения -
догут возникать различные нарушения, каждое со своей клинической
артиной, требующее своего терапевтического подхода.
Желание
- Что мне делать? Что мне делать?
- Что мешает тебе делать то, что ты хочешь делать?
- Но я не знаю, что я хочу! Если бы я знал, я не был бы здесь!
Сколь часто терапевт участвует в подобных обменах репликами?
_ак часто терапевтам встречаются пациенты, которые знают, что им
тедует делать, что им нужно делать и что они должны делать, но не
меют переживания того, что они хотят делать? Работа с индивида-
1, неспособными желать, - чрезвычайно фрустрирующий опыт, и
1ло кто из терапевтов не был готов, подобно Мэю, воскликнуть:
1еужели вы никогда ничего не хотели?" Индивид с блокирован-
-,лми желаниями имеет огромные социальные трудности. Другим
йэже хочется кричать на таких людей. У них нет мнений, нет склон-
ностей, нет собственных требований. Такой человек паразитирует на
Желаниях других, а тем в конце концов надоедает это, их изматыва-
и утомляет необходимость снабжать его своими желаниями и сво-
юбражением.
1еспособность" желать - это слишком сильно сказано. Чаще
шдпввд не доверяет своим желаниям или подавляет их. Многие люди,
попытке выглядеть сильными, решают, что лучше вообще не хотеть;
Я буду использовать термины "решение" и "выбор" попеременно. Они сино-
мичны. но каждый берет начало из своей традиции: "выбор" - это преимуществен-
1 философский термин, "решение" - преимущественно социально-психологиче-
дй термин. Их попеременное использование согласуется с моим стремлением
единить эти дисциплины в данной дискуссии.
343
желание делает человека уязвимым или разоблачает его: "Если я ни-
когда не буду желать, я никогда не буду слабым". Другие, демора-
лизованные, делают себя нечувствительными к собственному внутрен-
нему опыту: "Если я никогда не буду желать, я больше никогда не буду
разочарован или отвергнут". Иные скрывают свои желания от соб-
ственного взора в инфантильной надежде, что некий вечный попечи-
тель сможет прочесть их желания вместо них. Есть что-то бесконечно
успокоительное в вере в то, что кто-то другой удовлетворит наши не-
выраженные желания. Есть люди, настолько боящиеся быть оставлен-
ными своими попечителями, что подавляют всякое прямое выраже-
ние личного желания. Они не позволяют себе желать, как если бы
их желания раздражали других, угрожали им или отталкивали их.
Неспособность чувствовать
Неспособность желать или переживать свои желания не получила
широкого и явного обсуждения в клинической литературе. Обычно это
свойство воспринимается как составной компонент глобального нару-
шения - неспособности чувствовать. Психотерапевт часто сталкива-
ется с пациентами, которые выглядят неспособными чувствовать или
выражать свои чувства словами. Они неспособны различать разные
аффекты, и возникает впечатление, что такие пациенты одинаково
переживают радость, гнев, печаль, беспокойство и т.п. Они не в со-
стоянии локализовать чувства внутри своего тела и особенно поража-
ют недостатком фантазий, относящихся к внутренним влечениям и аф-
фектам. В 1967 г. Питер Сайфенос (Peter Sifenos) предложил для
обозначения этой клинической картины термин "алекситимия" (от гре-
ческого выражения, означающего "нет слов для чувств"); и с тех пор
появилась огромная масса литературы об алекситимичных пациентах.
Особенно вероятна алексигимичность у психосоматических пациентов,
хотя встречается много алекситимичных индивидов и с другими кли-
ническими картинами.
Выражение аффекта всегда считалось важной частью психотерапии.
В 1895 г. Фрейд в "Исследованиях истерии" впервые постулировал,
что причиной истерии является наличие какого-то сильного аффекта
(возникшего, например, в результате травматического инцидента) у
индивида. В отличие от большинства сильных эмоциональных ре-
акций, находящих выход через "нормальный процесс израсходования
в отреагировании", этот аффект сохраняется и вытесняется в бессоз-
нательное. Как только это происходит, "принцип постоянства" ока-
То есть потребность организма сохранять постоянный уровень напряжения.
344
1зывается нарушен: уровень внутрицеребрального возбуждения повы-
шается, и индивид, чтобы восстановить равновесие, развивает сим-
птом, символически предоставляющий выход напряжению. Таким
1<образом, психиатрическая симптоматика порождается "задавленным
Эффектом", и психиатрическое лечение должно состоять в высвобож-
дении этого заточенного аффекта и создании для него возможности
эйги в сознание и быть разряженным через катарсис.
Хотя это была первая фрейдовская формулировка терапевтическо-
> механизма и он быстро понял, что катарсис как таковой является
Недостаточным средством терапии, его формулировка настолько пре-
красна в своей простоте, что сохранилась на десятилетия. Этой точ-
ке зрения, воплощенной в бесчисленных голливудских фильмах,
никак не откажешь в популярности. Современный же взгляд состоит
1в том, что, хотя катарсис сам по себе не производит изменения, он
1цграет необходимую роль в терапевтическом процессе. Нет никаких
1сомнений в том, что данная позиция подтверждена значительным
вислом исследований. Например, мы с коллегами исследовали ряд
пациентов, имевших весьма успешные результаты психотерапии". Для
ртого чтобы выявить эффективные терапевтические механизмы, мы
1разработали список из шестидесяти пунктов (см. главу 6) и попроси-
та пациентов проранжировать их в порядке значимости каждого пун-
кта для их личного изменения. Пункты, связанные с катарсисом,
оказались в среднем на втором и четвертом месте из шестидесяти.
Совсем недавно происходил бурный рост новых видов терапии (на-
пример, гештальт-терапия, терапия интенсивного чувствования,
"имплозивная терапия"", биоэнергетика, эмоциональный поток",
психодрама, терапия первого крика), которые сходны между собой
По значимости, придаваемой ими сознаванию и выражению чувств.
Хотя каждый из этих терапевтических подходов выдвигает собствен-
ное обоснование для данного акцента, некоторые важные позиции для
них, по-моему, являются общими. Согласно каждому из них, созна-
1вание и выражение чувств полезно для индивида в двух базисных ас-
пектах: оно облегчает межличностные отношения и развивает способ-
ность человека желать.
Чувствование и межличностные отношения
Роль выражения аффекта в межличностных отношениях самоочевид-
1на. У алекситимичного индивида возникают значительные проблемы
IB отношениях. Другие никогда не знают, что такой человек чувству-
ют; он производит впечатление лишенного спонтанности, безжиз-
345
ненного, тяжеловесного, вялого и скучного. Окружающие чувствуют
себя обремененными тем, что вынуждены порождать все аффекты в от-
ношениях с ним, и начинают задаваться вопросом, действительно ли
они любимы этим скованным человеком. Движения такого блокиро-
ванного индивида настолько нарочиты и не спонтанны, что кажутся
натянутыми и ненастоящими. Нет игры, нет веселья, есть только не-
уклюжее, тяжеловесное наблюдение за самим собой. К. тому, кто нс
чувствует, не тянутся другие, он существует в состоянии одиночества,
отрезанный не только от собственных чувств, но и от чувств других
людей.
Чувствование и желание
Способность человека желать автоматически активизируется, ког-
да ему помогают чувствовать. Если желания человека основываются
на чем-то ином, чем чувства, - например, на рациональном размыш-
лении или нравственных императивах, - это уже не желания, а "дол-
женствования" или "необходимости", и человек оказывается забло-
кирован от коммуникации со своим реальным "я".
Один пациент в терапевтической группе оказался неспособным
понять другую пациентку, огорченную из-за того, что ее терапевт уез-
жал в отпуск на месяц. "Стоит ли расстраиваться, если вы ничего нс
можете поделать с этим?" Иными словами, он поставил чувства и же-
лания в подчиненное положение по отношению к утилитарной цели
и в результате сказал: "Если от этого не происходит ничего полезно-
го, зачем желать и зачем чувствовать?" Индивид такого типа действу-
ет и имеет внутреннее ощущение руководства, но он не желает. Его
желания возникают извне, а не изнутри. Его внутреннее состояние
желания или чувствования определяется обусловленными внешней
средой нуждами и предписаниями рациональности; наблюдателю та-
кой индивид может казаться механическим, предсказуемым и безжиз-
ненным.
Другой индивидуум - подобные люди особенно заметны в терапев-
тической группе - пытается установить, что ему следует чувствовать
или желать, исходя из того, чего хочет другой, а затем потакая этому
другому. Эти индивиды не спонтанны, их поведение чрезвычайно
предсказуемо, и, следовательно, они неизбежно надоедают другим.
Желание - это больше, чем мысль или бесцельное воображение.
Желание содержит аффект и компонент силы. Если аффект блоки-
рован, человек не может испытывать собственные желания, и весь
ооцесс волеизъявления сходит на нет. Нигде не найти такого захва-
лвающего описания человека, который не мог ни действовать, ни
келать, потому что не мог добраться до своих чувств, как в "Возрас-
разума" Сартра:
"Он закрыл газету и начал читать сообщение специаль-
ного корреспондента на первой странице. Уже насчитали
пятьдесят погибших и триста раненых, но это не все, ко-
нечно, есть трупы под обломками. ...Во Франции в то утро
тысячи людей не могли читать свою обычную газету без
ощущения комка гнева, поднимающегося в горле, тысячи
людей, которые сжимали кулаки и бормотали: "Свинья!"
Матье сжал кулаки и пробормотал: "Свинья!" и почувство-
вал себя еще более виноватым. Если бы он мог обнаружить
в себе хотя бы незначительную эмоцию, но по-настоящему
живую, сознающую свои границы. Но нет: он был пуст,
он был лицом к лицу с безбрежным, отчаянным гневом,
он видел его и почти мог коснуться. Но гнев был инертен -
если ему суждено жить и находить выражение и страдание,
Матье должен отдать ему свое тело. Это был гнев других
людей. "Свинья!" Он сжал кулаки, заходил широкими
шагами, но ничего не произошло, гнев оставался для него
внешним. ...Что-то было на пороге существования, боязли-
вый рассвет гнева. Наконец-то! Но гнев истощился и изне-
мог, и Матье остался в одиночестве, идущий ритмичной и
пристойной походкой человека в похоронной процессии в
Париже. ...Он вытер лоб носовым платком, он подумал: Не-
возможно силой вызвать у себя более глубокие чувства. Где-
то там было трагическое и тревожное состояние дел, кото-
рое должно вызывать у человека глубочайшие эмоции...
Бесполезно, ничего не получится..."
Чувство является предпосылкой желания, но не идентично ему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100