Картинки были вполне откровен-
?ле, даже жуткие, но авторы сделали уступку чувствительности де-
й, принимая и фиксируя их реакции такими, какими они давались.
взрослыми испытуемыми исследователи не удовольствовались бы
пойдя глубже в своих расспросах и интерпретациях.
93
Чему учат ребенка. Речь вдет еще об одном препятствии для выяс-
нения знаний детей о смерти. Редко когда представления ребенка о
смерти сохраняются в оригинальной форме: взрослые чрезвычайно
страдают, лицезря ребенка в схватке с идеей смерти, и немедленно
кидаются ему на помощь. Ребенок чувствует их тревогу и понимает
из нее, что беспокойство о смерти совершенно необходимо подавлять:
родители по-настоящему ничем здесь не помогут. Многие родители,
при всей их просвещенности и твердой решимости быть честными, вдут
на попятный, когда видят беспомощное страдание своего ребенка.
Энтони приводит краткую выразительную беседу между пятилетним
ребенком и его мамой, профессором университета:
Ребенок: Животным тоже приходит конец?
Мама: Да, животным тоже приходит конец. Всему жи-
вому приходит конец.
Ребенок: Я не хочу, чтобы мне пришел конец. Я хочу
жить дольше всех на земле.
Мама: Ты никогда не умрешь; ты будешь жить вечно".
Как правило, родители пытаются смягчить страхи ребенка, пред-
лагая ему некую форму отрицания - идиосинкратическую систему
отрицания либо социально санкционированный миф о бессмертии.
Поэтому исследователь нередко имеет дело не с естественной "про-
дукцией" ребенка, а со сложной смесью сознаваемого им, его трево-
ги и его отрицания в соединении с тревогой и защитным отрицанием
взрослых. Что следует и чего не следует говорить ребенку - отдель-
ный вопрос, но в любом случае мы должны понимать, почему выби-
раем тот или иной вариант просвещения на тему смерти. Для чьего
блага делается выбор - ребенка или взрослого? Эрма Фурман, тща-
тельно исследовавшая детей, потерявших родителя, пришла к выво-
ду, что "конкретная информация о смерти была в определенных от-
ношениях полезна им, а когда окружающие взрослые искажали или
затуманивали факты, намеренно или бессознательно, ситуация ребен-
ка дополнительно осложнялась"".
Первое сознавание смерти
Когда ребенок впервые узнает о смерти? Имеется несколько источ-
ников информации об этом (ни один из которых не свободен от вы-
шеописанных проблем): подробные лонгитюдные наблюдения роди-
телями или подготовленными наблюдателями; психологические
сты- главным образом определения слов ("смерть", "жизнь",
!швое"), тест на завершения рассказов, ТАТ (Тематический Аппер-
цтгивный Тест), детские рисунки; систематические наблюдения пер-
риалом больниц и интернатов; случаи из практики детских терапев-
в или взрослых терапевтов, с ретроспективными сведениями.
Тема смерти и речь. Наиболее объективные оценки опираются на
чевые навыки ребенка. Энтони попыталась найти ответ на вопрос
ром, когда у ребенка появляется знание о смерти, предложив вось-
десяти трем детям в тесте на общий словарный запас среди других
(за определить слово "смерть". Ответы всех детей семи лет и старше
(двух третей шестилетних) обнаружили понимание значения слова
тя во многих случаях они включали в определение признаки, не
цественные ни логически, ни биологически). Из двадцати двух
ей шести лет и младше лишь трое оказались в полном неведении
рюсительно значения слова".
<Другой объективный подход к проблеме состоит в изучении раз-
нтня понятия "живое", или "жизнь". У совсем маленьких детей об-
(руживается немало путаницы в представлениях о свойствах живых
здеств. В 1895 г. Ж. Салли отметил, что маленькие дети считают
1>бые по видимости спонтанные движения признаком жизни и по-
ому воспринимают, например, огонь и дым как живых существ.
е) Пиаже, детский анимизм (на его взгляд, аналогичный анимизму
домитивного человека) проходит четыре стадии. Сначала неодушев-
!)нные объекты воспринимаются как наделенные жизнью и волей.
римерно с начала седьмого года ребенок считает живым лишь то,
О движется, между восемью и двенадцатью годами - то, что дви-
ягся само по себе, и впоследствии понятие живого все более при-
нижается ко взрослому.
. У детей бывает много путаницы, когда они пытаются разобрать-
п, какие вещи живут, или обладают жизнью, а какие являются не
кушевлеными. Например, в одном исследовании более трети детей
возрасте от семи до восьми лет полагали, что часы и река - живые;
ри четверти - что луна живая, 12 процентов - что дерево не живое.
вмешательство ребенка может усугубляться противоречивыми сооб-
щениями, поступающими из окружения. Взрослые не склонны ясно
1 четко просвещать детей по этим вопросам. Куклы и механические
:; Пиаже рассматривал тему смерти как существенную в развитии зрелых представ-
ний о причинности. В раннем детском мышлении источником и объяснением су-
ествования вещей считается мотивации, всякая причина соединена с мотивом.
огда ребенок начинает осознавать смерть, в его мышлении происходит переворот:
ивотные и люди умирают, но их смерть нельзя объяснить как результат их побуж-
рНий. Постепенно дети начинают понимать, что смерть должна быть законом при-
д, универсальным и безличным.
95
игрушки, имитирующие жизнь, отнюдь не проясняют ситуацию. Еще
один фактор замешательства - поэтические вольности языка ("обла-
ка мчатся по небу", "луна заглядывает в окно", "по своей затейли-
вой дорожке ручеек бежит к морю").
Наблюдения детского развития. Исследования речевого развития
побудили многих клиницистов и возрастных психологов датировать
осознание смерти ребенком временем значительно более поздним, чем
свидетельствуют непосредственные наблюдения, о которых я сейчас
расскажу. Возможно, исследователи склонны предъявлять чересчур
жесткие требования к доказательности фактов. Неужели ребенку нуж-
но быть способным определить понятия "живой" или "мертвый", для
того чтобы в глубине своего существа знать, что когда-нибудь его нс
станет на свете, так же как любого насекомого, зверя, другого чело-
века? Исследователи, изучающие очень маленьких детей, почти не-
изменно приходят к выводу, что во внутренней жизни их испытуемых
тема смерти занимает большое место. Теоретическая идея, состоящая
в том, что ребенок младше восьми-десяти лет не постигает абстракт-
ные понятия, - не служит опровержением. Как указывают Кастен-
баум и Айзенберг, "между двумя крайностями непонимания и яв-
ного наличия интегрированного абстрактного мышления существует
множество промежуточных вариантов, при которых детский ум может
войти в отношения со смертью"". Выражение "войти в отношения со
смертью" несколько туманно, но удачно: маленький ребенок думает
о смерти, боится ее, интересуется ею, запоминает связанные со смер-
тью впечатления, остающиеся с ним на всю жизнь, и воздвигает ма-
гического рода защиты от нее.
Кастенбаум и Айзенберг описывают Дэвида, восемнадцатимесяч-
ного ребенка, обнаружившего во дворе мертвую птицу. Мальчик
выглядел ошеломленным, и, по рассказу родителей, его лицо "при-
няло застывшее, ритуальное выражение, более всего напоминавшее
стилизованную маску из греческой трагедии". Дэвид был самым
обыкновенным для своего возраста ребенком - недавно научившим-
ся ходить, - который стремился хватать и исследовать все, до чего ему
удавалось добраться. Однако-в этом случае он Ьрисел, наклонившись
к самой птице, но не пытался коснуться ее. Несколько недель спус-
тя он нашел еще одну мертвую птицу. На этот раз он взял птицу в
руки и жестами потребовал посадить ее снова на ветку дерева. Когда
его родители поместили мертвую птицу на дерево и она - увы! - по-
летела вовсе не вверх, Дэвид стал вновь настаивать, чтобы ее туда
посадили. Еще через несколько недель внимание мальчика было при-
влечено упавшим листом, и он сосредоточенно пытался вернуть его
на дерево. Дэвид не умел говорить, и поэтому мы не можем точно
<ать характер его внутренних переживаний, однако его поведение
азывало на работу с представлением о смерти. Нет никакого сомне-
1Я, что именно встреча со смертью была причиной нового и нео-
лчного поведения мальчика.
Шандор Брант. психолог, сообщает о случае с его сыном Михаэ-
км, двух лет и трех месяцев". Михаэль, уже год как отученный от
утылки, начал просыпаться по несколько раз за ночь .с истеричес-
Им требованием бутылки. В ответ на расспросы Михаэль заявлял,
го ему нужно получить бутылку, иначе "Я не заведусь", "У меня
рнчится бензин", "Мой мотор заглохнет, и я умру". Отец расска-
вает, что непосредственно перед началом ночных пробуждений
ихаэля дважды произошло так, что в автомобиле кончился бензин,
1при мальчике много обсуждалось, что мотор заглох и батарея села.
ец заключает, что Михаэль решил: он должен подпитывать себя
щкостью, иначе он тоже умрет. Явцая озабоченность мальчика воп-
сами смерти проявилась еще раньше, когда он увидел фотографию
1койного родственника и засыпал родителей нескончаемыми вопро-
ми о том, что с ним. История Михаэля показывает, что даже для
всем маленького ребенка смерть может явиться источником значи-
1ьного страдания. Более того, Михаэль, как и герой предыдущего
учая, в очень раннем возрасте осознал смерть как проблему - как
едполагает Кастенбаум, это явилось первой витальной проблемой
важнейшим стимулом последующего психического развития.
Грегори Рохлин на основе нескольких игровых сессий с каждым из
ппы нормальных детей в возрасте от трех до пяти лет также прихо-
к выводу: ребенок очень рано узнает, что жизнь имеет конец и что
так же как тем, кто о нем заботится, предстоит умереть.
"Мои собственные исследования показали, что знание
о смерти, в том числе о возможности собственной смерти,
появляется в очень раннем возрасте, значительно раньше,
чем принято считать. В три года страх собственной смерти
выражается совершенно недвусмысленным образом. Оста-
ется только строить догадки, насколько раньше трех лет это
появляется. Коммуникация на данную тему с ребенком
меньшего возраста едва ли возможна. Во всяком случае, она
была бы слишком фрагментарна. Но важнее другое: на трех-
летнего ребенка смерть уже оказывает значительное воздей-
ствие - как источник страха и как возможность"".
Рохлин утверждает: всякий, кто готов слушать детей и наблюдать
их игрой, найдет тому множество подтверждений. Во всем мире
97
дети играют в смерть и воскресение. В возможностях узнать что-либо
о смерти недостатка нет: посещение мясного рынка просветит любо-
го ребенка больше, чем ему хотелось бы. Может быть, внешний опыт
здесь вообще не требуется: может быть, как утверждает Макс Шелер,
каждый из нас обладает интуитивным знанием о смерти. Но, неза-
висимо от источника нашего знания, одно остается несомненным:
тенденция отрицать смерть глубоко укоренена в нас уже в ранние годы
жизни. Знание сдает свои позиции под напором желания.
Но при насильственном вторжении реальности едва сформировав-
шиеся отрицающие защиты дают трещину, через которую прорыва-
ется тревога. Рохлин описывает мальчика трех с половиной лет, в
течение нескольких месяцев спрашивавшего родителей, когда он или
они умрут. Окружающие слышали, как он тихо говорит сам себе,
что уж он-то не умрет. Затем умер его дедушка. (Этот дедушка жил к
отдаленном городе, и ребенок его едва знал.) У ребенка начались
частые ночные кошмары, он регулярно оттягивал отход ко сну, оче-
видно, отождествляя сон со смертью. Он спрашивал, больно ли уми-
рать, и добавлял, что боится умереть. Его игры были заполнены
болезнью, смертью, убийствами и убитыми. Трудно с уверенностью
определить значение "смерти" во внутреннем мире долатентного ре-
бенка, однако похоже, что у этого ребенка смерть была связана с
сильной тревогой: она означала быть выброшенным на помойку; оз-
начала боль, исчезновение, проваливание под землю, сгнивание на
кладбище.
Другой ребенок, четырех лет, также потерял дедушку, который
умер в его третий день рождения. Мальчик настаивал, что дедушка
не мертв. Затем, когда ему сказали, что дед умер от старости, он
требовал заверения, что его мама и папа не старые, и говорил им,
что не хочет становиться старше. Часть записи игровой сессии с ним
ясно показывает, что этот четырехлетний мальчик "вошел в отноше-
ния со смертью".
Д.: Вчера вечером я нашел мертвую пчелу.
Доктор: Она выглядела мертвой?
Д.: Ее убили. Кто-то наступил на нее, и она умерла.
Доктор: Так же умерла, как люди умирают?
Д.: Она была мертвая, но не так, как мертвый человек. Ничего
похожего на мертвого человека.
Доктор: Есть различие?
Д.: Люди умирают и пчелы умирают. Но их закапывают в землю,
они ни к чему. Люди.
Доктор: Ни к чему?
Д.: Через много времени она оживет (пчела). Но не человек. Я не
чу говорить об этом.
Доктор: Почему?
Д.: Потому что у меня два живых дедушки.
Доктор: Два?
.Д.: Один.
Доктор: Что случилось с одним?
Д.: Он умер давным-давно. Сто лет назад.
Доктор: Ты будешь долго жить?
Д.: Сто лет.
Доктор: А потом?
Д.: Может быть, умру.
Доктор: Все люди умирают.
Д.: Да, и я тоже должен буду умереть.
Доктор: Это печально.
Д.: Ничего не поделаешь, я все равно должен умереть.
Доктор: Ты должен?
Д.: Да. Мой отец умрет. Это печально.
Доктор: Почему он умрет?
Д.: Не беспокойся об этом.
Доктор: Ты не хочешь об этом говорить?
Д.: Сейчас я хочу к маме.
Доктор: Я отведу тебя к ней.
Д.: Я знаю, где находятся мертвые люди. На кладбищах. Мой ста-
ш дедушка мертв. Он не может выбраться.
Доктор: Ты имеешь в виду, что он похоронен.
Д.: Он не сможет выбраться. Никогда".
Мелани Кляйн, основываясь на своем опыте анализа детей, при-
яа к выводу, что совсем маленький ребенок находится в близком
ношении со смертью, и это отношение возникает у него значительно
.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100