Он пришел ко мне в крайней ситуации,
еле того, как жена решила уйти от него. В отличие от Майка, он
находился под угрозой физической смерти, но на символическом
овне их с Майком положения были сходны. Поведение Сэма ука-
лвало на витальную опасность: он был в тревоге, близкой к пани-
е, плакал целыми часами без перерыва, не мог ни есть, ни спать,
юбой ценой хотел избавиться от своих страданий и всерьез размыш-
ял о самоубийстве. Со временем острота переживаний ушла, но
искомфорт оставался. Сэм постоянно думал о своей жене. По его
эбственным словам, он не "жил в жизни", а крадучись слонялся
эвне. "Проведение времени" стало сознательным и серьезным делом:
юссворды, телевизор, газеты, журналы превратились для него в
едетвадля преодоления пустоты, для переправы через время настоль-
1 незаметно, насколько возможно.
Структура характера Сэма становится понятна, если привлечь мо-
в "слияния", драматически противоположный "индивидуации"
1айка. В течение второй мировой войны, когда Сэм был очень мал,
го семья много раз переезжала, спасаясь от опасности. Он пережил
зного потерь, среди них смерть отца в препубертате и смерть матери
есколькими годами позже. Он реагировал на эти потери устаноште-
ием тесных, интенсивных связей: сначала с матерью, затем с рядом
ровных или приемных родственников. Он был домашний мастер для
рех и каждого и вечная няня. "Злостный одариватель", он щедро
глял время и деньги значительному числу взрослых людей. Ничто
было для Сэма важнее, чем являться объектом любви и заботы.
ja самом деле, после того как жена покинула его, он понял, что
вствует себя существующим, только когда его любят, а в состоя-
ци изолированности застывает подобно испуганному животному,
Сгружаясь в некий анабиоз - не живя и не умирая. Однажды, когда
ы говорили о его душевной боли после ухода жены, Сэм сказал: "Ког-
l я один сижу дома, тяжелее всего мне думать о том, что по-насто-
сцему никто не знает, что я жив". В одиночестве он почти не ел и
1е стремился удовлетворять какие-либо свои нужды, кроме самых при-
ттивных. Он не убирал в доме, не умывался, не читал; одаренный
удожник, он не рисовал. Как он выразился, нет смысла "тратить
Нергию. если не уверен, что другой вернет мне ее". Если рядом не
.1ло кого-либо, подтверждающего его существование, - его не су-
ествовало. В одиночестве Сэм переходил в некое летаргическое
129
состояние, ожидая, пока кто-то другой даст ему энергию для возвра-
щения к жизни.
В тяжелые моменты Сэм искал помощи старших: он мог пересечь
всю страну ради нескольких утешительных часов в доме приемных
родственников; он ощущал прилив бодрости, просто постояв рядом
с домом, где жил вместе с матерью в течение четырех лет; телефон-
ные разговоры, в которых он искал совета и успокоения, стоили ему
астрономических сумм. Его очень поддерживали родители жены, от-
давшие свой выбор (и любовь) Сэму, очень преданному им, а не своей
дочери. Усилия Сэма помочь себе в кризисе были значительны, но
подчинены одной теме:. он пытался многими способами подкрепить
свою веру в существование некоего защитника, который всегда дер-
жит его в поле зрения и заботится о нем.
Несмотря на свое предельное одиночество, Сэм не стремился де-
лать что-либо для его уменьшения. Я дал ему ряд практических сове-
тов по приобретению новых контактов: встречи одиноких, церковная
общественная активность, встречи Сьерра-клуба, образовательные
курсы для взрослых и т.д. Я был немало озадачен, когда он все это
полностью пропустил мимо ушей. Постепенно я понял: несмотря на
все одиночество Сэма, ему было важно не быть с другими, а подтвер-
ждать свою веру в конечного спасителя. Он совершенно явно выка-
зывал нежелание проводить время вне дома на встречах одиноких или
на свиданиях. Причина? Он боялся пропустить телефонный звонок!
Один звонок "оттуда" ценился бесконечно выше, чем дюжина соци-
альных событий. И самое главное - Сэм хотел, чтобы его "находи-
ли", защищали, спасали без его просьбы о помощи и без необходи-
мости для него организовывать собственное спасение. На самом деле.
на глубинном уровне, успешные попытки принять ответственность за
собственный выход из затруднительного жизненного положения вели
к увеличению дискомфортных переживаний Сэма. Я работал с Сэмом
в течение четырех месяцев. Когда его самочувствие улучшилось (бла-
годаря моей поддержке и "слиянию" с другой женщиной), он явно
потерял мотивацию к длительной психотерапевтической работе, и мы
завершили терапию по взаимному согласию.
Две фундаментальные защиты от смерти
Чему научили нас истории Майка и Сэма? Мы ясно видели два ра-
дикально отличающихся способа преодоления фундаментальной тре-
воги. Майк был глубоко убежден в своей исключительности и лич-
ной неуязвимости: Сэм верил в существование конечного спасителя.
130
1айка было гипертрофированное ощущение самодостаточности, в
1-время как Сэм, в одиночестве вообще не чувствовавший, что су-
рствует, стремился к слиянию с другими людьми. Эти два пути
Йаметрально противоположны и, ни в коей мере не исключая друг
1уга, составляют диалектическую пару, позволяющую клиницисту
1нять широкий спектр клинических ситуаций.
1Мы видели Майка и Сэма в периоды острых переживаний. Ни в
1м, ни в другом кризис не породил никаких новых защит, но яр-
1йше высветил природу и ограничения их модусов бытия. Крайняя
иверженность к модусу индивидуации или слияния ведет к харак-
Июлогической ригидности, очевидным образом дезадаптивной. Майк
рСэм демонстрируют крайние жизненные стратегии, увеличивающие
ресс, снижающие адаптацию и затормаживающие рост. Майк от-
зывался от лечения, которое могло спасти ему жизнь, и позже от-
зался от медицинского контроля. Интенсивное желание Сэма иметь
я себя все внимание жены стало причиной ее ухода; его жажда сли-
ия привела к усилению боли одиночества и к неспособности акти-
зировать ресурсы для освоения новой жизненной ситуации. Ни для
1айка, ни для Сэма их кризисы не явились стимулом роста. Неадап-
вное и ригидное поведение, препятствующее личностному росту, -
В грубом приближении эти две защиты образуют диалектическую
ру - две диаметрально противоположные установки по отношению
человеческой ситуации. Человек сливается с другим или сепариру-
ся, погружает себя в среду или выделяется из нее. Утверждает свою
тономию, "отделясь от природы" (по выражению Ранка), или ищет
аопасности путем соединения с другой силой. Становится собствен-
ям отцом либо остается вечным сыном. Несомненно, именно это
лел в виду Фромм, когда писал, что человек или "стремится к под-
иению, или жаждет власти".
Эта экзистенциальная диалектика создает парадигму, позволяю-
/ю клиницисту "уловить" ситуацию. Существует много альтернатив-
IX парадигм, каждая из которых позволяет дать объяснение. У Май-
1 и Сэма расстройства характера - шизоидного и пассивно-зависи-
ого типа, соответственно. В случае Майка можно обратить внима-
ие на продолжительный мятежный конфликт с родителями, "анти-
1висимость", невротическое застревание в эдиповой борьбе или го-
осексуальную панику. Случай Сэма можно рассматривать в понятиях
центификации с Матерью и незавершенного процесса горя, или ка-
ационной тревоги, или отношений с женой как фактора семейной
динамики.
131
Таким образом, экзистенциальный подход является одной парадиг-
мой среди многих других, и право на существование определяется ее
клинической полезностью. Эта диалектика позволяет терапевту при-
нять во внимание данные, зачастую игнорируемые в клинической
работе. Например, терапевту становится понятно, почему Майк и Сэм
столь сильно и своеобразно отреагировали на свои болезненные об-
стоятельства или почему Сэм отвергал перспективу "улучшения" своей
ситуации путем принятия ответственности за себя. Эта диалектика дает
терапевту возможность вовлечения пациента в терапию на самом глу-
боком из возможных уровне. Она базируется на трактовке первичной
тревоги в рамках непосредственного настоящего: симптомы пациента
рассматриваются как ответ на тревогу смерти текущего момента, а не
на возбуждение ассоциаций с прошлыми травмами и стрессами. Та-
ким образом, в данном подходе делается акцент на сознавании, нс-
посредственности и выборе - акцент, усиливающий эффект воздей-
ствий терапевта.
На последующих страницах этой главы я опишу две базисные фор-
мы отрицания смерти и проистекающие из них типы психопатологии.
(Хотя многие известные клинические синдромы могут быть рассмот-
рены и объяснены с помощью этих базисных отрицаний смерти, я не
претендую на исчерпывающую классификационную систему, которая
требовала бы большей точности и всесторонности.) Оба убеждения -
в собственной исключительности и в существовании конечного спа-
сителя - могут быть высоко адаптивны. Но оба, однако, могут быть
перегружены и перенапряжены до такой степени, когда адаптация дает
сбой, в сознание просачивается тревога и индивид прибегает к край-
ним защитам. Результат - манифестация психопатологии в виде сло-
ма защит либо защитного бегства.
Из соображений четкости я буду обсуждать каждую защиту по от-
дельности. Но затем я должен буду интегрировать их, поскольку они
связаны сложной взаимозависимостью: структуры характера огромного
большинства людей включают элементы обеих защит.
Исключительность
Глубокая иррациональная вера в нашу собственную исключитель-
ность никем не описана с такой силой и выразительностью, как Львом
Толстым, который устами Ивана Ильича говорит:
"В глубине души Иван Ильич знал, что он умирает, но
он не только не привык к этому, но просто не понимал,
никак не мог понять этого.
Тот пример силлогизма, которому он учился в логике Ки-
зеветера: К.ай - человек, люди смертны, поэтому Кай смер-
тен, казался ему во всю его жизнь правильным только по
отношению к Каю, но никак не к нему. То был Кай-чело-
век, вообще человек, и это было совершенно справедливо;
но он был не К.ай и не вообще человек, а он всегда был
совсем, совсем особенное от всех других существо; он был
Ваня с мама, с папа, с Митей и Володей, с игрушками,
кучером, с няней, потом с Катенькой, со всеми радостя-
ми, горестями, восторгами детства, юности, молодости.
Разве для Кая был тот запах кожаного полосками мячика,
который так любил Ваня? Разве Кай целовал так руку ма-
тери и разве для Кая так шуршал шелк складок платья ма-
тери? Разве он бунтовал за пирожки в правоведении? Разве
Кай так был влюблен? Разве Кай так мог вести заседание?
И Кай точно смертен, и ему правильно умирать, но мне,
Ване, Ивану Ильичу, со всеми моими чувствами, мысля-
ми, - мне это другое дело. И не может быть, чтобы мне
следовало умирать. Это было бы слишком ужасно"".
Каждый из нас знает, что по отношению к конечным данностям
ществования ничем не отличается от остальных. На сознательном
овне никто этого не отрицает. Однако в самой глубине души мы,
добно Ивану Ильичу, верим, что другие, конечно, смертны, но
: никак не мы. Иногда эта вера прорывается в сознание, заставая
с врасплох, и тогда мы изумляемся собственной иррациональнос-
. Например, недавно я посетил своего офтальмолога, жалуясь на
>, что мои очки помогают мне уже не так хорошо, как прежде. Он
Следовал мои глаза и спросил возраст. Я сказал: "Сорок восемь" и
втучил ответ "Да, как по расписанию". Откуда-то из глубины меня
вднялась и зашипела мысль: "Какое еще расписание? Для кого рас-
вание? Расписание может быть для тебя или других, но определен-
ие для меня".
Когда человек узнает, что болен серьезной болезнью, например
ком, его первой реакцией обычно становится некоторая форма от-
цания. Отрицание - это попытка справиться с тревогой, вызван-
Эй угрозой жизни, но оно также является функцией нашей глубо-
й веры в свою исключительность. Для воссоздания воображаемого
lpa, который остается с нами всю жизнь, необходима большая пси-
тогическая работа. Когда защита по-настоящему подорвана, когда
иовек по-настоящему осознает: "Боже мой, я ведь и вправду умру",
. понимает, что жизнь обойдется с ним так же грубо, как с други-
133
ми, - он чувствует себя потерянным и, неким странным образом,
преданным.
Работая с пациентами, смертельно больными раком, я наблюдал
огромные индивидуальные различия в готовности людей знать о сво-
ей смерти. Многие пациенты в течение некоторого времени просто
не слышат своего врача, когда он говорит об их прогнозе. Чтобы это
знание могло быть удержано, необходимо значительное внутреннее
реструктурирование. Некоторые пациенты знают о своей предстоящей
смерти и испытывают тревогу смерти в режиме стаккато: краткий мо-
мент осознания, краткий взрыв ужаса, отрицание, внутренняя пере-
работка и затем готовность к дальнейшей информации. К другим осоз-
нание смерти и сопутствующая тревога приходят подобно бурному
потоку наводнения, целиком и разом.
Поразительна история разрушения мифа исключительности у од-
ной из моих пациенток, Пэм, двадцативосьмилетней женщины с ра-
ком шейки матки. После диагностической лапаротомии ее посетил
хирург, сообщивший, что состояние пациентки действительно серь-
езно и что ей остается жить около шести месяцев. Час спустя к Пэм
пришла команда радиологов, явно не переговоривших с хирургом,
которые сказали ей, что планируют облучать ее и "рассчитывают на
излечение". Пэм предпочла поверить вторым визитерам, но, к сожа-
лению, хирург без ее ведома побеседовал с ее родителями, находив-
шимися в комнате ожидания, которые, таким образом, получили
первое из двух сообщений - что дочери осталось жить шесть месяцев.
Следующие несколько месяцев выздоравливающая Пэм провела в
родительском доме, в самом нереальном из возможных окружений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100