(1) состоящие в том, что мы осуществляем или
даем миру как свои творения; (2) состоящие в том, что мы берем у
мира в форме встреч и опыта; (3) состоящие в нашей позиции по от-
ношению к страданию, по отношению к судьбе, которую мы не мо-
жем изменить.
Всех этих трех смысловых систем - творческой, выраженной в тер-
минах опыта и позиционной - мы касались в предыдущем обсужде-
нии различных систем личного смысла, франкл определяет творче-
ство в традиционных терминах - то есть как творческую работу, или
искусство, или научное устремление, привлекающие нас как цель,
которую только мы, уникально для этого оснащенные, можем осу-
ществить. Ощущение Франкла, что он и только он может написать
книгу, проясняющую роль смысла в психотерапии, было, по его
собственной оценке, основным фактором (помимо чистой случайно-
сти), который позволил ему вынести и пережить Аушвиц. Нашу жизнь
могут наполнить смыслом самые разнообразные занятия, - если к ним
подойти творчески. Франкл говорит: "Значение имеет не то, насколь-
ко велик радиус вашей деятельности, а то, насколько хорошо вы
наполняете ее сферу "",
Франкл менее ясен в том, что касается смысла, извлеченного из
опыта, но в общем он ссылается на то, что человек извлекает из кра-
соты, из истины и особенно из любви. Вовлеченность в глубокое
переживание создает смысл. "Если кто-то легонько хлопнет вас по
плечу, когда вы слушаете свою любимую музыку, и спросит, осмыс-
ленна ли ваша жизнь, разве вы не ответите "да"? - спрашивает
Франкл. - Тот же ответ был бы дан любителем природы на вершине
горы, религиозным человеком на запоминающейся службе, интеллек-
туалом на вдохновляющей лекции, художником перед шедевром".
Личный жизненный опыт Франкла в Аушвице требовал, чтобы он
глубоко задумался об отношениях между смыслом и страданием, между
болью и смертью. Выживание в экстремальных обстоятельствах зави-
сит от того, способен ли человек найти смысл в собственном страда-
нии. В глубине отчаяния в концентрационном лагере Франкл искал
способы придать смысл своему страданию и страданию других. Он
пришел к выводу, что его мучения обретут смысл, только если он
выживет. Для него выживание означало, что он сможет завершить
свою работу - из ужасов, пережитых в Аушвице, создать ценный
психотерапевтический подход. Некоторые заключенные хотели выжить
ради других, ради детей или супруга, которые ждали их; некоторые -
ради того, чтобы осуществить свой уникальный жизненный замысел;
кто-то хотел выжить, чтобы рассказать миру о лагерях; кто-то хотел
выжить для мести. (Стоит вспомнить о литовском гетто в Ковно,
жители которого хотели остаться в живых, чтобы записать все звер-
ства, творимые над ними: записанные рассказы очевидцев, сделан-
ные художниками зарисовки лиц, серийные номера форм офицеров
и солдат SS - все это, тщательно упорядоченное, хранилось в под-
земном склепе, откуда после войны было извлечено и использовано
для того, чтобы виновные предстали перед судом.) Порой Франкл
находил смысл в страданиях, вспоминая еще один афоризм Нищие:
"То, что не убивает меня, делает меня сильнее". Страдание может
иметь смысл, если оно меняет человека к лучшему. И наконец,
Франкл утверждает, что даже когда нет надежды избежать страдания
и смерти, есть смысл в том, чтобы продемонстрировать другим. Богу
и самому себе, что ты можешь страдать и умереть с достоинством.
Смысловые категории Франкла явились для него источником пси-
хотерапевтических стратегий помощи пациентам, находящимся в кри-
зисе смысла. Ниже, при обсуждении терапии, я рассмотрю их, а
сейчас обращусь к тому, что несет потеря жизненного смысла для
терапии.
499
Потеря смысла: значение в терапии
Наша меняющаяся культура: куда ушли смыслы?
Многие клиницисты отмечают, что пациенты все чаше приходят
на терапию в связи с отсутствием ощущения смысла в жизни. Поче-
му? Каковы факторы современной культуры, способствующие сни-
жению ощущения смысла в жизни?
В доиндустриальном, сельскохозяйственном обществе людей ок-
ружало множество жизненных проблем, но сегодняшняя болезнь бес-
смысленности, по-видимому, не является ни одной из них. Тогда
смысл черпался из многих источников. Во-первых, религиозное ви-
дение мира давало такой исчерпывающий ответ, что вопрос о смыс-
ле решался сам собой. Кроме того, люди ранних веков часто были
настолько заняты удовлетворением других потребностей - например,
в еде и крове, - более насущных для выживания, что думать о смыс-
ле жизни было непозволительной роскошью. Действительно, как я
буду говорить дальше, бессмысленность сложно переплетена с досу-
гом и невовлеченностью: чем больше человек вовлечен в повседнев-
ный процесс жизни и выживания, тем реже возникает эта проблема.
Толстой, чей кризис бессмысленности я описал в начале этой гла-
вы, отмечал, что простой крестьянин в его поместье кажется отно-
сительно далеким от каких-либо фундаментальных сомнений. Толстой
пришел к заключению, что крестьянин знает нечто, чего он не зна-
ет, и в соответствии с этим искал освобождения от своих мучений,
пытаясь подражать крестьянину, чтобы открыть его тайное знание.
Люди в доиндустриальном обществе в своей повседневной жизни
имели другие смыслообразующие занятия. Они жили близко к зем-
ле, чувствовали себя частью природы, выполняли природную зада-
чу, когда пахали землю, сеяли, жали, готовили пищу и без какого-
либо специального самосознавания выталкивали себя в будущее, рожая
и растя детей. Их повседневная работа была творческой - они уча-
ствовали в творении жизни вместе со своим домашним скотом, семе-
нами и урожаем. У них было сильное чувство принадлежности к боль-
шей целостности; они были интегральной частью семьи и сообщества
и, в сущности, действовали в рамках заданных сценариев и ролей.
Кроме того, их труд 6bLA по определению значимым. В конце кон-
цов, кто может усомниться в осмысленности задачи выращивания
пищи, задав вопрос "Зачем?". Выращивание пищи- занятие, явля-
ющееся несомненно правильным.
Но подобно силе тяготения все эти смыслы исчезли. В сегодняш-
нем урбанизированном, индустриализованном секулярном мире че-
ловек должен иметь дело с жизнью без посредничества космической
смысловой системы, основанной на религии, будучи вырван из эле-
ментарной цепи жизни, из сочлененности с природным миром. У нас
есть время, слишком много времени для того, чтобы задавать беспо-
койные вопросы. Имея перспективу четырех- и трехдневной рабочей
недели, мы должны быть готовы ко все более частым кризисам смыс-
ла. "Свободное" время - это проблема, потому что оно навязывает
нам свободу.
Работа - то, что от нее осталось, - больше не дает смысла. Даже
необычайно богатое воображение не могло бы вдохнуть творческий
потенциал во многие обычные формы современной работы. Напри-
мер, рабочий сборочного конвейера не только не находит в работе
никакой творческой отдушины - он начинает систематически воспри-
нимать себя как бездушное колесико заводского механизма. Кроме
того, большая часть выполняемых работ лишена собственной внутрен-
ней значимости. Как могут представители огромных армий чиновни-
ков, напряженно "занятые" в расточительной бюрократической сис-
теме, верить в то, что их деятельность ценна? В условиях роста
населения и господства средств массовой информации как может ин-
дивид не усомниться, что рождение и воспитание детей представляет
какую-либо ценность, особенно для планеты или человеческого рода?
Клинические проявления
Как проявляется феномен бессмысленности в глазах клинициста в
повседневной терапевтической работе? Мало кто из терапевтов не со-
гласится с тем. что эта жалоба распространена среди их пациентов.
Выше в этой главе я цитировал наблюдения Юнга, Франкла, Мад-
ди, Уолмана и Хоббса, свидетельствующие о частых жалобах паци-
ентов на ощущение бессмысленности. К сожалению, систематичес-
ких клинических исследований проведено мало.
Мы с коллегами несколько лет назад выполнили проект, который
в какой-то степени подтверждает мнение о распространенности жалоб
на ощущение бессмысленности, хотя в нем изучалась лишь неболь-
шая выборка пациентов. Главные проблемы сорока пациентов, под-
ряд обратившихся за терапией в амбулаторную психиатрическую кли-
нику, были оценены на основании трех источников информации:
письменного самоотчета пациента; описания, сделанного терапевтом:
заключения трех клиницистов на основе видеозаписи клинического
интервью с пациентом. Из сорока пациентов девять в числе своих
проблем (большинство предъявило список из трех-шести проблем) так
или иначе указали недостаточность смысла (например, "отсутствие
501
цели", "потребность в осмысленности моей жизни", "не знаю, по-
чему я делаю то, что делаю", "дрейф без цели", "отсутствие направ-
ления в моей жизни"). По оценке терапевта и независимых наблюда-
телей, у пятерых из этих девяти пациентов действительно имелась
фундаментальная проблема смысла. К. этой же категории они причис-
лили еще троих других пациентов (сформулировавших проблемы "от-
сутствия смысла в жизни", "бесцельности" и "неопределенности жиз-
ненных задач"). Таким образом, двенадцать пациентов из сорока (30
процентов) имели какую-либо серьезную проблему, связанную со
смыслом (насколько можно ссудить по оценкам пациентов, терапев-
тов и независимых экспертов).
Джилл Гарднер (Jill Gardner) изучила восемьдесят девять пациен-
тов, обратившихся за терапевтической помощью в амбулаторную кли-
нику". Пациентов просили указать степень важности для них каждой
из шестнадцати различных причин прихода на терапию. 68 процен-
тов пациентов оценили "стремление к большей осмысленности жиз-
ни" как "умеренно" или "очень" важную причину. Этот пункт ока-
зался девятым по рангу, опередив такие факторы, как "потребность
изменить мои отношения с людьми" и "одиночество".
Бессмысленность редко рассматривается как самостоятельный кли-
нический феномен - обычно ее считают проявлением какого-либо
иного, первичного и более известного клинического синдрома. Дей-
ствительно, Фрейд когда-то сказал: "В тот момент, когда человек
усомнился в смысле жизни, он болен. ...Задаваясь этим вопросом,
он делает не что иное, как подвергает действию некоего фермента,
производящего печаль и депрессию, свой запас неудовлетворенного
либидо, с которым на самом деле прежде случилось что-то другое".
Таким образом, бессмысленность рассматривается как симптом како-
го-то более значимого базисного состояния, такого как хронический
алкоголизм или другие формы наркотической зависимости, низкая
самооценка, депрессия, кризис идентичности.
Но давайте обратимся к тому, что нам известно о клинических
проявлениях бессмысленности. Во-первых, это их повсеместность.
Практически каждый пациент, с которым я работал, либо спонтан-
но выражает беспокойство по поводу отсутствия смысла в его или ее
жизни, либо с готовностью отзывается на инициированное мной об-
суждение этой проблемы.
Экзистенциальный вакуум и экзистенциальный невроз. Франкл раз-
личает две стадии синдрома бессмысленности - экзистенциальный
вакуум и экзистенциальный невроз. Экзистенциальный вакуум, или,
как он иногда говорит, "экзистенциальная фрустрация" - распрост-
раненный феномен, характеризующийся субъективными переживани-
ями скуки, апатии и пустоты. Человек настроен цинично, лишен
чувства направленности жизни и ставит под сомнение большинство
жизненных занятий. Некоторые жалуются на пустоту и смутное не-
довольство, наступающие с окончанием рабочей недели ("воскресный
невроз"). Свободное время заставляет человека осознать, что нет
ничего, что он хочет делать. Франкл утверждает, что экзистенциаль-
ная фрустрация встречается все чаще и наблюдается во всех уголках
мира. Согласно одному из его исследований, "экзистенциальным
вакуумом" страдают 40 процентов студентов колледжей в Вене и 81
процент студентов американских колледжей. В другой работе он
отмечает быстрое распространение этой проблемы в таких регионах,
как Чехословакия, другие страны за "железным занавесом" и Афри-
ка. Алоиз Хабингер (Alois Habinger) сообщает о нарастании распро-
страненности экзистенциальной фрустрации среди молодежи в Вене
за двухлетний период (1970-1972) с 30 до 80 процентов!. Поскольку
ни в одном из этих отчетов метод исследования никак не описан (за
исключением указания на "импровизированный статистический об-
зор"), мы не можем воспринять эти невероятные цифры буквально,
но они заслуживают внимания уже в том случае, если хотя бы отда-
ленно свидетельствуют об уровне распространения экзистенциально-
го вакуума.
Если пациент, в дополнение к субъективным ощущениям бессмыс-
ленности, развивает явную клиническую невротическую симптомати-
ку, Франкл называет это состояние экзистенциальным, или "нооген-
ным", неврозом. В его основе лежит психологический "страх пустоты ":
если появляется отчетливый (экзистенциальный) вакуум, он заполняется
симптомами. Согласно Франклу, ноогенный невроз может принять
любую клиническую невротическую форму; создатель логотерапии
называет возможные симптоматические картины - алкоголизм, деп-
рессию, навязчивости, преступность, гиперинфляцию сексуальнос-
ти, безрассудство. От традиционного психоневроза ноогенный невроз
отличает то, что его симптомы манифестируют блокированную волю
к смыслу. Поведенческие паттерны также отражают кризис бессмыс-
ленности. Дилемма современного человека, утверждает Франкл, со-
стоит в том, что инстинкты не говорят ему, что он должен делать, а
традиция больше не подсказывает, что ему следует делать. Две обыч-
ные поведенческие реакции на этот кризис ценностей - это конфор-
мизм (делать то, что делают другие) и подчинение тоталитарности (де-
лать то, что хотят другие).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100