однако, по мнению автора, столь же точно, но с большей
клинической пользой, она может быть описана как ситуа-
ция использования определенных, очень рано усвоенных
защитных механизмов для совладания с нынешними источ-
никами тревоги. И ни один из этих источников не является
таким мощным, как экзистенциальное обстоятельство ко-
нечности человеческой жизни. Суть предлагаемой гипоте-
167
зы заключается в точке зрения на шизофрению - одной из
различных и возможных - как на интенсивную попытку
противостояния этому аспекту человеческой ситуации или
отрицания его.
Автор хотел бы подчеркнуть, что, согласно его опыту,
факт неизбежности смерти имеет к шизофрении отношение
достаточно близкое. Речь идет вовсе не о том, что по мере
освобождения от шизофрении пациент становится способен
обратить внимание на этот великий жизненный факт неиз-
бежности смерти, прежде пассивно располагавшийся где-то
на периферии его психологического кругозора или даже
вообще вне его. Напротив, клинический опыт автора по-
казал, что взаимосвязь значительно теснее: по сути, паци-
ент становится и долго остается шизофреником (далее речь
идет, конечно, о преимущественно или полностью бессоз-
нательной целенаправленности) с целью избежать конфрон-
тации - среди других аспектов внутренней и внешней ре-
альности - с фактом конечности жизни".
В традиционных историях болезни шизофренических пациентов
неизменно подчеркиваются их унылое, конфликтное раннее детство
и тяжелая патология их раннего семейного окружения. Но как бы
могла выглядеть реальная история болезни пациента, его экзистенци-
альная история? В психиатрическое обследование входит опрос, на-
правленный на оценку психического статуса, когда интервьюер пы-
тается выяснить, ориентирован ли больной в пространстве, времени
и самом себе. Вот какое описание своей "ориентированности" мог бы
составить, по мнению Сэлса. один его пациент:
"Я - Чарльз Бреннан, сегодня, 15 апреля 1953 г., мне
51 год; я живу здесь, в Честнут Лодж, психиатрической
больнице Роквилла, штат Мэриленд; последние восемь лет
постоянно проживал в ряде психиатрических больниц; свыше
25 лет серьезно болен психическим заболеванием, которое,
как можно уже сказать в моем теперешнем возрасте, лиши-
ло меня реальной перспективы жениться и иметь детей и,
вполне возможно, потребует моего пребывания в больнице
до конца жизни. Я - мужчина, некогда бывший членом
семьи, состоявшей из двоих родителей и семерых детей, но
пережившей ряд сокрушительных трагедий: много лет назад
моя мать умерла, будучи психически больной; один из бра-
тьев в молодости заболел психической болезнью, требовав-
шей продолжительной госпитализации: другой брат покон-
чил с собой; еще один брат убит в ходе военных действий
во время второй мировой войны; и третий, достигший вы-
сот своей юридической карьеры, убит совсем недавно пси-
хически больным клиентом. Оставшийся родитель, мой
отец, сейчас в преклонном возрасте, он разительно отли-
чается от того сильного мужчины, каким некогда был, и
приближается к своей смерти".
В этой конкретной истории есть нечто, от чего кровь стынет в
етах, но, возможно, еще более ошеломляет понимание того, что
удобная трагическая история, повествующая не о раннем развитии,
бразовании, военной службе, объектных отношениях и сексуальном
[ыте, а об экзистенциальных фактах жизни, могла бы быть написа-
. о каждом пациенте (и в действительности - о каждом терапевте).
Сэлс описывает ход психотерапии ярко выраженной психотической
ациентки, которую он лечил в течение нескольких лет. Вначале
циентка обнаруживала "обильные признаки высоко детализирован-
ной, захватывающе необычной и сложной, с крайней бескомпромисс-
ностью отстаиваемой бредовой системы, наполненной всевозможными
жасающими явлениями - от брутальной жестокости дикарей до кол-
.овства и замысловатых ухищрений научной фантастики". Сэлс заме-
ил, что, с одной стороны, мир переживаний пациентки был ужасен,
другой - ее мало беспокоили вещи, которые внушают ужас всем,
акие как болезни, старение и неизбежная смерть. Со всем этим она
"вживалась посредством явного и массированного отрицания смерти:
Сегодня ни у кого в мире нет никаких причин страдать или чувство-
ить себя несчастным: у них есть противоядия от всего... Люди на са-
дом деле не умирают, а просто изменяются, перемещаются из одного
места в другое или бывают превращены в не ведающих о своей приро-
де персонажей кинокартин".
После трех с половиной лет психотерапии у пациентки начало
формироваться реалистическое видение жизни и принятие того фак-
га, что жизнь, в том числе и человеческая, имеет конец. В предше-
рСТВующие этому принятию месяцы было заметно усиление ее бредо-
вых защит против осознания неизбежности смерти, ожесточенное, как
5орона последнего рубежа.
"...Она стала проводить большую часть своего времени,
собирая сухие листья, ища мертвых птиц и мелких живот-
ных, иногда обнаруживаемых после долгих часов поисков,
и, покупая всевозможные предметы в магазинах ближайшего
169
поселка, затем пыталась с помощью различных процессов,
напоминающих алхимию, возродить эти мертвые существа
к той или иной форме жизни. Было совершенно ясно (и она
сама это подтвердила), что она чувствует себя Богом, из-
бирающим различные мертвые листья и другие вещи, что-
бы вернуть в них жизнь. Много раз психотерапевтические
сессии проводились в больничном парке; терапевт сидел на
скамейке, в то время как пациентка весь день занималась
изучением находящегося поблизости газона.
Но по мере того, как шли эти месяцы и период отрица-
ния смерти стал подходить к концу, она стала все более
открыто выражать отчаяние по поводу своей деятельности.
А потом наступил осенний день, когда во время сессии те-
рапевт и пациентка сидели на разных скамейках не слишком
далеко друг от друга и вместе смотрели на покрытую листь-
ями лужайку. Она дала понять, преимущественно невер-
бальными способами, что ее наполняют мягкость, нежность
и горе. Со слезами на глазах, тоном смирения перед фак-
том, который остается только принять, она произнесла: "Я
не могу превратить эти листья, например, в овец". Тера-
певт отвечал: "Мне кажется, ты понимаешь, что с челове-
ческой жизнью тоже так - так же, как жизнь листьев, жизнь
людей заканчивается смертью". Она кивнула: "Да".
Этим пониманием ознаменовалось начало стойкого терапевтичес-
кого прогресса. Пациентка постепенно отказалась от своей главной
защиты против смерти - веры в собственные всемогущество и неуяз-
вимость. Она осознала:
"...что она не Бог... и что все мы, человеческие суще-
ства, смертны. И это означало, что рушится сам фундамент
ее параноидной шизофрении, заболевания, частью которого
было, например, многолетнее убеждение, что ее покойные
родители на самом деле живы".
Хотя защиты этой женщины, как и других описанных Сэлсом
шизофренических больных, крайне и чрезвычайно примитивны, они,
тем не менее, аналогичны защитным паттернам, обнаруживаемых у
невротиков. Например, бред величия и всемогущества параноидного
пациента представляет собой проявление одного из двух базисных спо-
собов избегания смерти - веры в свою уникальность и бессмертие.
Многие, если не все, шизофренические пациенты неспособны
иутить себя полностью живыми. Эта "печать смерти", несомненно,
шяется результатом глобального подавления всяческого аффекта, но,
э мысли Сэлса, она также может быть связана с дополнительной
1ЩИТНОЙ функцией: если пациент "мертв", то он тем самым уже за-
(ищен от смерти. Ограниченная смерть лучше, чем реальная: тому,
fo уже мертв, не нужно бояться смерти.
Но каждый из нас должен встретиться со смертью. Если страх
иерти является центром психической динамики шизофреника, то
обходимо разрешить загадку, почему этот универсальный страх в
анном случае вызывает слом. Сэлс выдвигает несколько причин.
Во-первых, у тех, кто не получил поддерживающего знания о своей
1чностной целостности и о полноте своего участия в жизни, смерть
дзывает значительно большую тревогу. "Личность, - пишет Сэлс, -
ржил полноту жизни, а шизофреник - это тот, кто еще не жил в
лной мере""". Норман Браун (Norman Brown) в своей замечатель-
ой книге "Жизнь против смерти" ("Life Against Death") делает сход-
ое утверждение: "Только утвердившийся в своем рождении может
сверлиться в своей смерти... Ужас смерти - это ужас умирания с
епрожитой жизнью в своем теле". (Этот тезис - то, что тревога
мерти значительно повышается неудачей жизни, - имеет серьезные
тедствия для терапии и обсуждается в следующей главе.)
Вторая причина капитуляции шизофреника перед тревогой смер-
д - тяжелые утраты, пережитые в столь ранний период развития,
огда человек еще не способен был их интегрировать. Вследствие
зрелости своего Эго пациент реагирует на потери патологически,
яавным образом - усилением субъективного инфантильного всемо-
гацества, служащего для отрицания потери (тот, кто является целым
tMpOM, не может понести потерю). Таким образом, пациент, кото-
рый не смог интегрировать потери в прошлом, в настоящем не может
интегрировать перспективу величайшей из потерь - потери себя и всех,
toro он знает. Следовательно, главное прикрытие пациента от смер-
и - это ощущение всемогущества, ключевой фактор любого шизоф-
енического заболевания.
Третий источник интенсивной тревоги смерти обусловлен харак-
ером ранних отношений шизофреника с матерью - симбиотическим
цинением, из которого он так никогда и не вышел, но, находясь в
яем, колеблется между пребыванием в психологическом слиянии и
1толной отчужденностью. Отношения пациента с матерью, какими они
сохранились в его опыте, наводят на мысль о магнитном поле: подой-
дешь слишком близко - внезапно "всосет", отодвинешься слишком
171
далеко - унесет в ничто. Для своего поддержания симбиотическис
отношения требуют, чтобы ни одна сторона не ощущала себя незави-
симой целостностью: каждый из партнеров нуждается в другом, до-
полняющем его до состояния целостности. Поэтому у шизофреничес-
кого пациента не формируется ощущение целостности, необходимое
для переживания полноты жизни.
Кроме того, шизофреник ощущает симбиотические отношения как
совершенно необходимые для выживания и потому нуждается в защите
от любых угроз этим отношениям. Среди угроз нет более опасной,
чем его или ее собственная (и материнская) мощная амбивалентность.
Ребенок чувствует себя совершенно беспомощным, ощущая свою глу-
бочайшую ненависть по отношению к самому любимому им челове-
ку. Он беспомощен также перед лицом знания о том, что один и тот
же человек одновременно очень любит его и ненавидит. Эта беспо-
мощность требует постоянного поддержания нормальной лишь во
младенчестве фантазии личного всемогущества. Но ничто не уничто-
жает переживание личного всемогущества в такой степени, как при-
нятие неизбежности смерти, и шизофренический пациент отстаивает
свое отрицание смерти со всей силой отчаяния.
Экзистенциальная парадигма психопатологии:
данные исследований
В этой главе я постулировал, что, хотя отрицание смерти - уни-
версальная тенденция, проявляющаяся в разнообразных формах, оно
имеет два базовых механизма: веру в личную уникальность и веру в
конечного спасителя. Эти защиты формируются рано и оказывают
огромное влияние на структуру характера. Индивид, глубоко убежден-
ный в существовании конечного спасителя (и, соответственно, стре-
мящийся к слиянию, единению, погруженности в некую бульшую
целостность), склонен искать силу вовне; он занимает зависимую,
просительную позицию по отношению к другим; подавляет агрессию,
может проявлять мазохистцческие черты; наконец, может впадать в
глубокую депрессию при потере значимого другого. Индивид, опира-
ющийся на свою уникальность и неуязвимость (и, соответственно,
стремящийся к самопроявлению, индивидуации, автономии, отделе-
нию), может быть нарциссичен; нередко это компульсивный "успеш-
ник"; он, возможно, направляет свою агрессию вовне; склонен к
преувеличенной самодостаточности вплоть до отвержения необходи-
мой, уместной помощи других, а также к грубому неприятию соб-
гнных слабости и ограничений; наконец, он нередко проявляет
1спансию, высокие притязания.
Прямые эмпирические подтверждения этой диалектики отделенно-
-погруженности отсутствуют - точно так же, как и подтверждения
тих клинических парадигм психопатологии, выдвинутых Фрейдом,
Салливаном, Хорни, Фроммом или Юнгом: клинические парадигмы
всегда рождаются интуицией, а оправдываются, или валидизируют-
ся,своей клинической полезностью. Тем не менее, имеется два здра-
вых и основательных направления исследований,в рамках которых
былии выдвинуты и тщательно изучались личностные конструкты,
эцшогичные рассматриваемым здесь. Это лабораторные исследования
эгнитивного стиля и личностные исследования локуса контроля.
Когнитивный стиль
"Герман Виткин (Herman Witkin) в 1949 г. выявил два базисных
1рцептивных модуса - полезависимость и поленезависимость. - об-
1руживающих сходство с личностными ориентациями на конечного
гасителя и личную исключительность. В случае "полезависимого"
одуса (соответствующего вере в конечного спасителя) индивидуаль-
ое восприятие в значительной мере обусловливается глобальной орга-
йзацией перцептивного поля. При "поленезависимом" модусе (ана-
ргичном вере в личную исключительность) элементы поля восприни-
маются отдельно от фона. В ходе множества исследований было про-
Цмонстрировано, что преобладание того или иного модуса восприя-
1 является стойкой характеристикой личностного функционирова-
я. Полезависимый индивид обнаруживает неспособность отделять
ходящуюся на переднем плане фигуру от средового фона в широком
апазоне перцептивных задач;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100