е. <отдаляя предел раздра-
жения>. Если такое состояние не будет прервано усилием воли, то оно очень
легко переходит в настоящий сон. Таким образом, превращение правильного и
плавного течения мышления в необузданный поток грез совершается постепенно,
чем и доказывается, что сон отличается от бодрствования не сущностью своей,
а только низшею степенью функционирования внимания. Приняв в расчет этот
факт, можно из него вывести все характерные черты сновидений.
При нормальном ходе мышления во время бодрствования, мы наблюдаем два
взаимопереплетающихся психических процесса: течение представлений по зако-
нам ассоциации и работу внимания. Каждое представление вызывает ряд других,
с которыми оно раньше было связано. Внимание из всего этого ряда разнород-
ных представлений останавливается на тех только, которые более всего подходят
к определенной цели, а остальные исчезают из поля сознания. Выделенные таким
образом представления путем ассоциации вызывают ряд других (вторичных),
из которых опять внимание выбирает те, которые, по-видимому, более соответ-
ствуют данной цели и т. д. до конца процесса. Таким образом, материал для мы-
шления доставляется ассоциациями представлений, а выбор и фиксация их про-
изводится работою внимания. Если же деятельность внимания ослабеет, или
совсем прекратится и перестанет управлять последовательностью представлений,
как это бывает во сне, то появление и исчезновение представлений будет проис-
ходить исключительно по законам ассоциации.
Для лучшего объяснения сказанного, я расскажу один из наиболее характерных моих снов. Мне
снилось, что я сижу в вагоне с одним моим родственником, который мне рассказывает о велосипед-
ной гонке, где он присутствовал, причем один из гонщиков был ранен. Тотчас мне представился
велосипедист, входящий со своею машиною в омнибус; при этом он ее уронил и ранил себе ногу.
Все присутствующие думали, что нога сломана, но упавший легко вскочил и пошел своей дорогой.
Потом вдруг мы очутились за обедом с д-ром К., который страшно на меня сердился за то, что я взял
несколько луковиц, которые он очень любил, а я терпеть не мог, и только в рассеянности положил
себе на тарелку. Здесь я проснулся. Конечно, такой сон со стороны может показаться сплошной чепу-
хой, но для меня он весь построен на ассоциациях представлений. Историю с раненым велосипеди-
стом я накануне сквозь сон слышал в вагоне, и при этом мне вспомнился случай, виденный мною
несколько недель назад, когда велосипедист хотел влезть в экипаж и при этом уронил свою машину,
так что колесо упало ему на ногу, впрочем без всякого вреда и для него и для велосипеда. Картина
быстро излеченной ноги вызвала представление о враче К., прославившемся своими излечениями
ног и действительно большого любителя лука. Таким образом, одно представление вызвало другие,
находившиеся с ним в какой-нибудь связи; из этого видно, что путаница, видимая во сне, является
естественным следствием того, что большая часть представлений в течение времени образует самые
разнообразные ассоциации.
Итак, мы видим, что капризный ход сновидений состоит из ряда представле-
ний, управляемых исключительно законом ассоциации и не контролируемых дея-
тельностью внимания. Но тут привходит еще другое обстоятельство, именно то,
что вследствие ослабления внимания, вся сумма внутренних ощущений организма,
из которых слагается наше <я>, также перестает доходить до сознания; поэтому и
самосознание в глубоком сне тоже исчезает. Спящий совершенно не ощущает
своего положения, а видит самого себя в разных условиях, действующим точно
постороннее лицо. При более легком сне, однако, эти внутренние процессы не
остаются вполне бесследными и могут даже видоизменять картины снов.
Мне, напр., однажды снилось, что я стою на берегу очень крутой пропасти, и не могу удалиться
от края, потому что толпа людей постоянно преграждает мне дорогу. После многих неудавшихся
301
попыток спуститься, я проснулся и увидел, что лежу в самом неестественном положении, ногами
вверх. Вероятно, такое неловкое состояние вызвало представление о неустойчивом равновесии и было
причиною описанного сна.
Перед пробуждением нередко бывает, что положение, занятое телом, ощуща-
ется в сознании, а между тем воображаемое <я> ощущает себя в совершенно
другом положении. Таким образом, это последнее обстоятельство, естественно,
служило источником многочисленных суеверных представлений.
Что касается продолжительности сновидений, то все исследователи согласны,
что даже при самых, по-видимому, длинных и содержательных снах она редко
превышает несколько минут, многие сновидения бывают даже гораздо короче.
Я имел случай убедиться, что время в пять секунд было достаточно для длинного сна; нередко
даже бывает, что весь сон вызывается тем самым раздражением, которое ведет к пробуждению.
Я знаю много рассказов в этом роде, приведу следующий: один землевладелец заснул во время вечер-
него чтения в постели. Во сне он увидел, что в дверь крадется бандит, направляет на него .ружье и
стреляет. Одновременно с этим взрывается лампа, стоявшая около его кровати и горящий керосин
разливается по полу. Очевидно, выстрел был не что иное, как звук взрыва лампы; в эту ничтожную
долю секунды он успел, увидавши целый сон, проснуться и заметить происшествие с лампой. Раде-
шток передает сон, рассказанный ему одним французом, по имени Мошар: <я лежал больной в посте-
ли, мать моя сидела около меня. Мне казалось, что мы живем во время великой революции; я видел
кровавые сцены и был приведен в заседание революционного трибунала. Я увидел Робеспьера,
Марата, Фукье-Тенвиля и других известных деятелей революции; я спорил с ними и, наконец, после
ряда приключений, которых я уже не могу ясно припомнить, услышал свой смертный приговор. Затем
я видел толпу с высоты роковой тележки, взошел на эшафот и палач привязал меня: топор упал и я
почувствовал как голова моя отделилась от шеи. В этот момент я проснулся в страшном ужасе
и увидал, что одна из перекладин полога упала и ударила меня как раз по шее. Мать уверяла,
что я проснулся сейчас же после падения перекладины>. Здесь очевидно удар вызвал весь сон,
который должен был поместиться в коротком периоде нескольких секунд между падением и про-
буждением.
Таким образом, мы считаем себя в праве сказать, что внешнее раздражение
может вызвать одновременно и сновидение и пробуждение. Но каким образом это
возможно? Здесь очевидно являются два вопроса: во-первых, как может одно
и то же раздражение и вызвать сновидение и прекратить его, служа для него и
исходной точкой и окончанием, во-вторых, как длинный ряд представлений может
поместиться в короткое время между наступлением раздражения и пробужде-
нием? Для разрешения этих вопросов нам придется познакомиться еще с не-
сколькими интересными фактами.
Прежде всего известно, что ощущение, для того чтобы достигнуть сознания,
должно употребить некоторое время. Идя, напр., задумавшись по улице, я могу
пройти мимо человека очень хорошо мне знакомого, которого я ясно увижу, но
только через несколько шагов соображу, что это знакомый мне человек. Так как
внимание было обращено на другие предметы, то я получаю лишь общее пред-
ставление о человеке и только, направив внимание на это представление, узнаю
самое лицо. Вероятно, то же самое происходит и во сне, когда внимание не обра-
щено ча другие предметы, но вовсе не функционирует. Внешнее раздражение
вызывает с нерва только неясные ощущения, которые по законам ассоциации
влекут за собою целый ряд представлений, сознаваемых нами как сновидения.
Если раздражение было достаточно сильно, то оно в конце концов возбуждает
деятельность сознания и причиняет пробуждение в тот момент, когда внимание
окончательно остановилось на чем-нибудь. Так, во сне Мошара первое неясное
ощущение удара вызывает смутное представление о казни, и путем ассоциации
все сцены революции. В момент, когда первоначальное ощущение, дойдя с доста-
точной силой до сознания и сделавшись яснее, привлекло на себя внимание, полу-
чается заключительная картина сновидения: падение топора, и человек просыпа-
ется. Таким образом, подобные явления, где одно и то же внешнее раздражение
оказывается одновременно и началом и концом сна, объясняются тем, что между
неясным первым ощущением и моментом концентрирования внимания, что вызы-
вает пробуждение, проходит некоторый период времени, в который и укладыва-
ется все сновидение. Продолжительность этого времени, конечно, различна,
302
смотря по глубине сна и силе раздражения, но, во всяком случае, она не более
нескольких секунд.
Как же, однако, длинное сновидение укладывается в такое короткое время?
Дело в том, что у всех нормальных людей, о которых только здесь пока и идет
речь, сновидения состоят почти исключительно из зрительных образов. Все, что
происходит во сне, тянется как бы в виде ряда картин перед нашими глазами,
хотя, впрочем, нередко бывают и звуковые представления в форме разговора
и т. д. Картины, воспроизводящие ряд сцен, сгруппированных вокруг одного
какого-нибудь главного события, согласно законам ассоциации представлений,
бесконечной цепью тянутся перед глазами, так как внимание отсутствует и не
может остановиться на какой-нибудь одной. Психофизические измерения дока-
зали, что для вызова тесно ассоциированных представлений нужна всего 1/3 доля
секунды, следовательно, в течение немногих секунд перед сознанием могут пройти
около дюжины образов, что совершенно достаточно для длинного сновидения.
Описанный сон состоит из нескольких сцен суда, уличного шума, эшафота и т. д.,
наконец заключительной картины, и для обозрения всего этого вполне достаточно
нескольких секунд. Таким образом, это сновидение и другие ему подобные не за-
ключают в себе ничего необъяснимого с точки зрения современной психологии.
Кроме представлений зрительных и слуховых, во сне бывают также представ-
ления двигательные. Сонный человек говорит во сне, иногда даже вскакивает
и бродит. Первое весьма обыкновенно, последнее у нормальных людей бывает
редко. Сами по себе процессы, происходящие в психомоторных центрах, заве-
дующих движением, нисколько не удивительнее тех, что происходят при обыкно-
венных сновидениях, но внешние их проявления в форме разговора и хождения
во сне имеют уже особенности, чуждые обыкновенным сновидениям. Ввиду
огромного значения этих явлений в деле происхождения суеверий, нам придется
посвятить им особую главу.
Еще одно обстоятельство заслуживает внимания. Хотя после пробуждения
мы ясно сознаем бессмысленность и неправдоподобие сновидений, но в то время,
как мы их видим, они кажутся нам естественными и понятными, и мы их считаем
такой же действительностью, как и наши самые ясные восприятия в бодрствую-
щем состоянии. Следовательно, сновидения суть галлюцинации. Для объяснения
этого явления ссылались на особое состояние мозга во время сна, указывались
и другие обстоятельства, напр., что долгий пост вызывает особенно живые снови-
дения. Но дело может быть объяснено проще и вернее. Когда я сижу в комнате
и заставляю проходить перед собой картины прошлых путешествий по далеким
странам, то я хорошо знаю, что эти образы суть только воспоминания, а не дейст-
вительность, потому что я во всякое время невольно сопоставляю их с окружаю-
щим и сознаю их противоречие с текущими впечатлениями. Знакомые мне стены
комнаты, звуки и шумы, происходящие в соседних помещениях и на улице,посто-
янно напоминают мне, где я на самом деле. Кроме того, я свободно распоря-
жаюсь картинами своей фантазии: ярко освещенные поля по произволу заменяю
мрачными ледяными вершинами, и такая власть над картинами и событиями дает
мне отчетливое чувство, что это не действительность, а только воспоминания.
Если же допустить, что я огражден от всех внешних впечатлений и потерял воз-
можность посредством работы внимания направлять по желанию возникающие
картины, то могу ли я отличить их от реально существующего? Очевидно, нет.
Я не знаю более, что делается вне меня и потому, оставшись наедине с образами
воспоминаний, я не имею над ними более власти и не могу контролировать их
путем сопоставления с текущими впечатлениями. Поэтому они воспринимаются
как действительные факты. В таком именно положении мы находимся во сне,
когда мы отделены от внешнего мира и не владеем более вниманием. Вполне есте-
ственно, что сновидения, возникающие и исчезающие по своим собственным
законам и не контролируемые внешними впечатлениями, кажутся спящему
подлинной действительностью. Правильность такого объяснения, т. е. что снови-
303
дения сходны с галлюцинациями, подтверждается следующими соображениями:
когда у человека являются галлюцинации, т. е. образы фантазии принимаются им
за нечто реальное, то, значит, эти образы отличаются особенной силой и яркостью.
Из этого заключали, что и образы сновидений должны обладать особенной интен-
сивностью и именно поэтому-то и признаются за действительность. Однако это
не верно. Известно, что сила действительных впечатлений, вплетающихся в сно-
видения, чрезвычайно преувеличивается.
Однажды мне казалось, что я лежу на операционном столе, и в руку мою была воткнута длинная
игла, которая при обратном вынимании сильно поранила мне руку. Я почувствовал такую сильней-
шую боль, что проснулся и почти дошел до обморока. Оказалось, что указанное место руки подверг-
лось самому незначительному давлению со стороны ручки дивана, на котором я заснул.
Такое, весьма обычное, преувеличение доказывает, что реальные ощущения,
влияющие на сознание спящего, гораздо сильнее, чем впечатления образов самих
сновидений:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110