Прямое приказание, которым оканчиваются обе эти формулы, не оставля
уже никаких сомнений в том, что руны и волшебные формулы адресовались не
духам, а к природе самих вещей.
Дальнейшее доказательство этого можно видеть в том, что на севере не бы.
разделения черной и белой магии. Волшебство было хорошо, если оно бы.
направлено на пользу, и дурно, если оно имело в виду принести вред; но не суш
ствует указания на то, чтобы какая-нибудь форма волшебства сама по себе счит
лась хорошей или дурной. Но такое разделение должно было появиться, KOJ
скоро предполагалось бы, что один вид волшебства приводится в действие с ni
мощью добрых духов или богов, другой же - с помощью демонов. Всякое во.
шебство одинаково законно, и употребление его не лишает человека уважени
если только он им не пользуется с мошеннической целью. Да и в этом случг
не средство, а только результат считается позорным. А так как, следователь>
вообще не существует магии, которая бы сама по себе была хороша и дурна, i
едва ли можно допустить, чтобы магическая сила основывалась на заклинани
духов. Отсюда объясняется та особенность, что норманны не боялись волшеб
ства. Хотя Кетиль знал, что Фрамар был неуязвим, однако он спокойно шел н
него. Это бы можно было объяснить тем, что и сам Кетиль не был несведущ
деле волшебства; но подобные вещи часто рассказываются, и в таких случаях
когда речь идет о людях совершенно незнакомых с волшебством. В саге Ватн
сдела, Ингемунд и его сыновья преодолевают множество чародеев своей муд
ростью, а в саге Ромунда Грейпсена рассказывается, как волшебство может быт]
побеждено мужеством. Все это было бы немыслимо, если бы волшебники был1
в союзе с духами более сильными, чем человек, так как эти духи могли бы ю
защитить. Напротив, все это становится совершенно понятным, если магия состо-
ит только во взаимодействии слова на вещь, так как в таком случае всякое новое
положение вещей требует и нового волшебства. Если человек, сведущий в вол-
шебстве, ожидает нападения с мечом, то он делает его тупым; но если противник
отбивается другим мечом или дубиной, то волшебник погибает, если у него нет
времени, чтобы принять меры и против нового оружия. А это, судя по рассказам
саг, удается ему редко. Таким образом, изложенный здесь взгляд на сущность вол-
шебства, по-видимому, вполне согласуется с действительностью.
МАГИЧЕСКИЕ ОПЕРАЦИИ И ЗЕИД
Кроме рун и волшебных заговоров у норманнов были еще и другие маги-
ческие операции и зейд (заклятие). О волшебных кушаньях и напитках гово-
рится в саге о Вользунгах. Гутторм настроен был на убийство Сигурда кушаньем,
состоящим из смеси не особенно привлекательной.
Они зажарили рыбу древесную *, взяли падаль червя,
Гутторму несколько золота дали
Положили в пиво волчьего мяса
И много других заколдованных вещей.
* Змею.
66
Также Гудруна забывает свои заботы и
печали после убийства Сигурда, выпив напиток,
приготовленный по следующему рецепту:
Много вредных вещей было всыпано в пиво;
Листья деревьев, жженные жолуди бука,
И потроха разварные, и сажа печная, а также
Печень свиная, что ненависть так утоляет.
Одна удивительная магическая операция
передана в рассказе о Кормаке. Этого великого
скальда и его возлюбленную Стенгерду разъеди-
нял зейд, так что они не могли вступить в брак.
Стенгерда вышла замуж за Торвальда Тинтена;
это послужило причиной большого неудоволь-
ствия между Кормаком и Торвальдом, а также
братом последнего Торвардом. Оно кончилось
тем, что Кормак и Торвард вызвали друг друга
на поединок. И вот Кормаку рассказали, что
едва ли поединок будет вполне честный, так как
Торвард будет действовать волшебными сред-
ствами, а следовательно, чтобы не быть побеж-
денным, и Кормаку придется сделать то же.
Поэтому он отправился к ворожее Тордисе,
которая обещала помочь ему и оставила его
ночевать. Далее в саге рассказывается: <Когда
он проснулся, то заметил, что что-то ощупью
двигается около его изголовья. Он спросил: кто
это? Тогда посетитель направился к двери;
Кормак последовал за ним и увидел, что это
была Тордиса; она пришла к тому месту, где они
должны были сойтись на поединок; под плащом
она держала гуся. Кормак спросил, что это зна-
чит. Она бросила гуся и сказала: <Отчего ты не
можешь быть спокойнымРч, Тогда Кормак
опять лег, но внимательно наблюдал за ней;
она приходила три раза, и,"он каждый раз на-
блюдал за ее действиями. Когда Кормак вышел
в третий раз, она заколола двух гусей, собрала
кровь в чашку; затем она схватила и третьего
гуся и хотела заколоть его. Тут Кормак спро-
сил: <Что это ты делаешь, матушка?>. <Кажет-
ся,- ответила она,- что невозможно помочь
тебе; я могла бы теперь уничтожить то волшеб-
ство, которое лежит на тебе и на Стенгерде,
и вы могли бы бороться с ним, если б я заколола
этого третьего гуся так, чтобы никто об этом не
знал>. Но Кормак сказал, что не верит этому
искусству>. Однако сомнительно, чтобы эти
слова Кормака заслуживали доверия, если при-
помнить, зачем он пришел к ворожее. Тем не
менее весь рассказ интересен тем, что показы-
вает нам вполне мистическую магическую опе-
рацию, в которой было бы трудно найти какой-
либо смысл.
Четвертый род волшебства, зейд,
был сильнейшим из всех. В чем он со-
стоял - неизвестно; для его исполне-
ния требовалось пение, зейдовый
жезл, который держала в руке жен-
щина, делавшая зейд, и зейдовые под-
мостки, на которых она стояла. Зей-
дом преимущественно занимались
женщины, так как при нем обнаружи-
валась, как полагали, <гнусная сла-

Рис. 19. Гудруна, выпивающая
волшебный напиток.
(Из ).
67
бостьо, почему мужчины считали это дело для себя неприличным. Из этого мо>
заключить, что зейд был связан с разными операциями и церемониями. ;
видно уже из того, что приготовления к нему начинались обыкновенно с вече
между тем как зейдовые подмостки возводились только на другой день. Поср
ством зейда достигались сильнейшие действия, вызывалась буря и творились в
кие другие бедствия; сага Лаксделя рассказывает, как Грутс, сын Каары, б
умерщвлен пением, которое было направлено именно на него. В связи с зейд
стояло так называемое <гамлобери> (блуждание двойника), т. е. зейдовая ж>
щина могла, оставаясь телесно на подмостках, уходить в другом виде, част<
виде животного, в отдаленные места и узнавать о том, что там делается. Ее
во время такого блуждания двойник был ранен или убит, то это тотчас же обна{
живалось на оставшемся теле. В саге о Фридтиофе Фрекнесе говорится, как р
такие женщины-оборотни мгновенно упали мертвыми с подмостков, ког
Фридтиоф убил их двойников. Поэтому представления о ведьмах и полетах вед)
были известны также и на севере еще в эпоху язычества. Если же они твори.
слишком много зла, то к ним применяли те же самые меры, которые предпио
ваются законом Моисея: их побивали каменьями.
ИСКУССТВО ГАДАНИЯ
Искусство гадания было у норманнов столь же богато разными способам)
как и волшебство. Относительно некоторых из этих способов легко доказат
что они находились в связи с богослужением и, следовательно, это была некс
торого рода религиозная мантика; другие же были более или менее независим!
от религии. Поэтому в сагах часто говорится о <Блотфрете>; о Торольфе Мострар
скеге говорится в саге Эйрбиггерна, что он принес большую жертву (Блот) >
чтобы узнать будущее '(Фрет), отправился к своему другу Тору, у которого о;
был верховным жрецом. Смысл здесь, очевидно, тот, что Торольф приноси.
жертву Тору и в этом случае узнавал свою судьбу, вероятно, по внутренностя>
жертвенных животных. Известно, что выходцы, желавшие поселиться в чужиз
странах, бросали за борт своих вырезанных из дерева богов и поселялись там
где последние приставали к берегу. Этот способ, очевидно, был испытание!^
воли богов, следовательно, носил религиозный характер.
В других случаях более сомнительно, насколько далеко понималось содей-
ствие богов. В рассказе о Кормаке говорится, как можно узнать при выборе места
для нового жилья, будет ли оно счастливо. Если обмер после нескольких раз
оказывался сходным, то это значило, что хозяину будет хорошо жить; если же
выходило короче, то нечего было ждать добра; его судьба определялась, таким
образом, судя по обмеру. Для норманнов геометрические знания которых были,
конечно, не велики, было нелегким деяом вымерить прямоугольную площадь
так верно, чтоб обе диагонали четырехугольника были приблизительно равны.
Надо было несколько раз измерять стороны и диагонали; при этом если обмер
сразу оказывался верен, то в этом видели признак того, что хозяин вообще сча-
стлив, коль скоро ему посчастливилось в столь трудном деле; отсюда заключали
и об его будущем счастье.
Некоторые люди имели природное дарование предсказывать грядущие собы-
тия; они назывались ясновидцами. В рассказе о Кормаке упоминается об одной
ясновидящей, которая наперед ощупывала тех, кто шел на битву; если ей <не
попадалось на пути больших узлов>, то все должно было обойтись благополучно.
Весьма важную роль играло толкование снов. Едва ли есть хоть одна сага, где
бы не говорилось много раз о снах и их значениях. Всякий мужчина и вся-
кая женщина могли объяснить сны, но о некоторых говорится, что они понимали
это дело особенно хорошо; так, например, в саге о Лаксделерне Гест Одлейфсен
описывается как <великий и мудрый предводитель, ясновидящий по многим ча-
68
стям>. Отсюда мы узнаем, что толкование снов делалось не на основании опре-
деленных правил, следовательно, не имело никакого научного характера, но было
делом мимолетного вдохновения. Это ясно видно также и из того, что видевший
сон редко бывает доволен его объяснением, но заявляет, что, конечно, может
быть найдено еще лучшее объяснение. Такие заявления были бы невозможны,
если бы при толковании снов держались каких-либо точных правил. Достаточно
привести один пример.
В начале этого отдела (стр. 79) рассказан сон Торстейна Эгильсена об орлах и лебеде. Теперь вы-
слушаем объяснение этого сна Баардом: <Эти птицы вероятно суть духи-хранители великих мужей;
твоя жена забеременеет и родит прелестную девочку, которую оба вы будете очень любить. За эту
дочь будут свататься хорошие женихи из тех мест, откуда прилетели орлы; они воспылают к ней
сильной страстью, будут биться из-за нее и оба лишатся жизни. После этого явится третий иска-
тель ее руки; он прибудет оттуда, откуда прилетел сокол, и женится на ней. Вот я объяснил тебе
сон так, как выходит на мой взгляд>. Торстейн возразил; это дурное и недружеское объяснение
моего сна, и я тебе прямо скажу, что ты совсем не умеешь толковать сны>.
Таким образом можно объяснить сон более или менее дружески и, если кто
его толкует не так, как хотелось бы видевшему, тот, значит, не понимает этого
искусства.
Наконец, у норманнов были также женщины, посвятившие себя предсказанию
будущего, они назывались <волюрами> (Vole). В Исландии они встречались,
кажется, очень редко, но в Норвегии были многочисленны, равно как и в Гренлан-
дии, куда они, вероятно, явились непосредственно из Норвегии. В саге Торфинна
Карлсемна, которая именно относится к Гренландии, имеется подробное описа-
ние действий такой Volur(bi).
Эта волюра называлась Торбиорг; зимой она шаталась с пирушки на пирушку; ее приглаша-
ли к себе все те, кто хотел узнать свою судьбу или что случится в этом году. В этом не было ничего
особенного, так как все волюры старались попадать на пиры. Торбиорг была приглашена на пир к
Торкелю, одному очень уважаемому крестьянину той страны, и она явилась. <На ней был голубой
плащ, завязывающийся спереди лентами, усыпанный донизу каменьями; на шее были надеты стеклян-
ные бусы, на голове черная барашковая шапочка, подбитая белым кошачьим мехом; в руке она
держала посох с медным набалдашником и усаженный камнями; она была подпоясана поясом, на
котором висела сумка с трутом и другими снарядами для добывания огня; рядом висел кожаный ме-
шок, в котором она хранила волшебные снадобья для производства своего искусства; на ногах были
надеты меховые башмаки из телячьей кожи с длинными ремнями, на концах которых насажены
были оловянные пуговицьи на руках у нее были теплые лерчатки из кошачьего меха. Как только она
вошла, все сочли своим Долгом подобострастно приветствовать ее; она принимала каждый привет,
глядя по тому, как он ей нравился>. Ее хорошо угостили, и тогда Торкель спросил, может ли она
сказать что-либо о том, о чем все так хотели бы узнать. Она возразила, что могла бы сказать только
в том случае, если она останется здесь ночевать.
В течение следующего дня были сделаны все приготовления, необходимые, по ее мнению, для
выполнения ее колдовства. Она просила позвать ей нескольких женщин, знавших волшебный за-
говор; он назывался вардлокка. Никто не знал его; но, поискавши по деревне, зашли в Гудриде;
она сказала: <Я не знаю чародейства, и я не ворожея; но моя приемная мать научила меня в Исландии
одному слову, которое она называла вардлокка>.- <Ты счастлива, что ты так мудра>,- сказал
Торкель.- <Это дело, как я полагаю, не принесет пользы,- сказала Гудрида,- так как я христианка>.
Торбиорг возразила: <Быть может, ты без вреда помогла бы в этом деле людям; я обращаюсь к
Торкелю, чтобы получить то, что мне необходимо>. Торкель просил Гудриду; наконец она обещала
сделать то, чего он желает. Женщины образовали круг около подмостков, где сидела Торбиорг, а
Гудрида так дивно запела заклинание, что каждый из присутствующих думал, что едва ли когда-
нибудь приходилось ему слышать такой прекрасный голос. Волшебница поблагодарила ее за это
пение и сказала, что пришли многие из духов, которые отложились от нее и не хотели ей повино-
ваться;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110