В сочинении Ликостенеса мы встречаем такое описание: <в 194 году до Р. X. в Риме и Понте
появилась необычайно большая звезда - комета, повергшая всех в ужас и удивление. Звезда появля-
лась 80 дней подряд, и немедленно после этого самаритяне напали на иудеев и произвели между ними
большое опустошение. В это же время родился Митридат, царь понтийский, больше повредивший
впоследствии Риму, чем кто-либо из других врагов. Очевидно, нападение самаритян слишком ничтож-
но, чтобы заслуживать появление кометы, и вот приходится навязать ей все бедствия, позднее при-
чиненные Риму Митридатом. Распоряжаясь столь произвольно историческими событиями и выбирая
из них только то, что подходит к данному случаю, можно найти какое угодно подтверждение своему
мнению. В такого рода рассуждениях обыкновенно упускают из виду удачи и счастливые события,
последовавшие за кометой.
В 1666 году польский дворянин Станислав Любинецкий написал ученый трак-
тат , где он доказывает, что за каждым появлением коме-
ты следует столько же счастливых событий, сколько и бедствий, так что нет осно-
вания бояться комет. Но только через полвека удалось Ньютону доказать, что
кометы суть такие же небесные тела, как и планеты, и что пути их так же поддают-
ся вычислению, как и пути других светил. Только с этого времени слава комет,
как провозвестниц великих событий, стала падать, и лишь в наше время утрачена
окончательно. Теперь каждая комета, задолго до того, когда ее можно видеть
простым глазом, находится в поле зрения телескопов, газеты за месяцы преду-
преждают публику об ожидаемом появлении, к которому все относятся спокой-
но, и когда комета появляется, то никто ее не боится, так как все предупрежде-
ны и каждый знает, что светило повинуется определенным естественным зако-
нам. Вероятно, поэтому кометы и утратили свои страшные физиономии, т. е.
ошибки наблюдения более не повторяются, так как предмет наблюдений не вну-
шает более опасения и к нему относятся хладнокровно.
276

Все сказанное о кометах можно целиком отнести и к другим предзнамено-
ваниям и чудесам, т. е. к таким явлениям природы, которые в силу своей необы-
чайности пользовались особым вниманием. Вера в их пророческое значение, за-
родившись неведомым путем в тьме доисторических времен, находила подтверж-
дение и поддерживалась уже на глазах истории последующими событиями и их
неправильным истолкованием. Смысл предсказания всегда подлежал многим тол-
кованиям, тем более, что во многих случаях нельзя было решить, хорошо или
дурно происшедшее. Для каждого, кто желал принять знамение на свой счет, ко-
нечно, не трудно было найти в последующей жизни какой-нибудь случай, для ко-
торого данное происшествие служило будто бы предсказанием. Цицерон в своем
небольшом, но интересном сочинении приводит множество
подходящих примеров: <Если у мулицы (обыкновенно бесплодной) рождался
жеребенок, из под жертвенников появлялся уж, или в храме падал щит, или под
военачальником спотыкалась лошадь, и т. п., то все это признавалось за предзна-
менования, немедленно призывался гадальщик и должен был решать, какого рода
это предсказание, дурное или хорошее>. Цицерон говорит обо все этом с насмеш-
кою и глубоко убежден, что подобного рода случаи не заключают в себе ничего
чудесного.
<Ничто не происходит без причины,- пишет он,- чего не может быть, того и не бывает; если же
случается что-либо возможное, то в этом нельзя видеть чуда. Если все редкое считать чудом, то муд-
рец был бы величайший из чудес; я уверен, что мулица чаще рождает жеребят, чем природа мудрых
людей. Можно утвердительно сказать: невозможное не совершается, а возможное не есть чудо. Если
кто-либо придет к гадателю и сообщит ему, как о чуде, что в его доме уж обвился вокруг шеста, то
гадатель может не без остроумия ему ответить: <было бы действительно чудесно, если бы шест обвил-
ся вокруг ужа>. Этими словами он правдиво бы указал, что нельзя считать чудом того, что имело воз-
можность совершиться>.
Против этого решительно нечего возразить, и рассуждение это совершенно
согласно с нашими современными понятиями. Однако не следует забывать, что
если в наше время вера в предзнаменования пала, то лишь потому, что мы лучше
постигли смысл причинной зависимости явлений, и кроме того, мы твердо убеж-
дены, что даже там, где такая зависимость еще пока не вполне выяснена, наука в
свое время откроет естественную связь явлений. Если смотреть на каждое событие
как на отдельное звено в целой цепи причин и следствий, то представлению о пред-
знаменованиях, посылаемых произволом божества, не найдется места в этой цепи.
Тот факт, что прежде находили возможность связать какое-либо редкое и по-
разительное явление, напр. комету, с последующими событиями основан преи-
мущественно на ошибках наблюдений. Так как обыкновенно предзнаменование
истолковывалось очень неопределенно и должно было предвещать только
крупные события общего характера, то, конечно, в течение ближайших лет весьма
не трудно бьио подыскать факт, якобы предсказанный заранее. Но этим обыкно-
венно дело не кончалось. По миновании первого ужаса, обыкновенно приступали
к разбору предзнаменования, пытались заранее определить роль ожидаемого со-
бытия и его исход и таким образом переходили к другому виду магической дея-
тельности - к гадательному искусству, уже гораздо более сложному.
Мы знаем, что было много видов гаданий. Определенные предсказания извле-
кались не только из событий необыкновенных, но и из самых простых. Старались
определить будущее по полету и крику птиц, виду молний, внутренностям жерт-
венных животных и т. д. Явились на сцену гадательные <науки>: астрология, хиро-
мантия, геомантия, кристалломантия *. Кроме того думали получить прямые
предсказания будущего из объяснения снов, предчувствий и ясновидении в экста-
зе. Происхождение всех этих <методов> несомненно теоретического, религиозно-
го или философского характера. Халдеи, как бы предчувствуя непоколебимую
связь явлений, старались только из настоящего извлечь намеки на будущее, но у
европейских народов гадания, по-видимому, основывались преимущественно на
* Гадание посредством зеркал.
277
религиозных представлениях. Во всяком случае, тру дно постигнуть, каким образом
все эти искусства могли так долго пользоваться лишь полным доверием? При
наших современных познаниях, мы можем точно доказать, что не может быть
никакой связи между судьбою отдельных лиц и расположением, напр., звезд,
полетом птиц, или рисунком в печени быка. Следовательно, гадания, основан-
ные на таких приемах, должны были неминуемо оказываться ложными. Не-
вольно является вопрос, каким же образом могло случиться, что, несмотря из

Рис. 107. Гадание по внутренностям жертвы (гаруспиции).
ложные предсказания, гадания и гадатели пользовались таким кредитом во все
времена? Прежде всего допустить, что число ложных предсказаний было менее,
чем можно было ожидать, так как некоторая часть предсказаний исполнялась
благодаря случайным обстоятельствам. Кроме того, необходимо принять в рас-
чет, что различные психические состояния гадателя и гадающего, напр., ги-
перестезия, гиперемнезия первого, предрасположение к восприятию внушения
второго, вероятно, нередко весьма способствовали исполнению предсказаний,
несмотря на всю неосновательность методов. Все же огромное число пред-
сказаний оказывалось ложным.
Цицерон приводит много тому примеров в вышеупомянутом сочинении. <Фламиний не послушался
предсказаний, и это стоило ему и его войску жизни. Год спустя, Павел повиновался предсказаниям
и при Каннах подвергся той же участи. Такова судьба всех пророчеств. Я хорошо помню множество
предсказаний халдейских астрологов Крассу, Помпею и Цезарю; все они должны были умереть в
глубокой старости у своего очага в полном блеске славы и величия. После этого для меня составляет
предмет большого изумления, как могут еще находится люди, верящие таким вещам, опровергаемым
ежедневным опытом>.
Удивление Цицерона вполне понятно. Раз человек убедился, что пророчества
исполняются редко и случайно, то он, конечно, будет свободен от суеверия: но все
же Цицерон не прав, утверждая, что предсказания исполняются только случайно,
так как дело гораздо сложнее. Если люди, несмотря на ежедневный опыт, все же
278

продолжают верить в предсказания, то это возможно только потому, что они очень
мало обращают внимания, или даже совсем не замечают массы ложных предска-
заний. Конечно, когда дело касалось событий государственной жизни или боль-
ших предприятий, то ошибочные гадания скрыть было трудно, но зато всегда мож-
но было увернуться, сославшись, напр., на какое-нибудь упущение в процессуаль-
ных подробностях при совершении обряда, вследствие чего гадание, конечно, те-
ряло силу, или в толковании оказывалась двусмысленность, на которую обраща-
лось внимание только впоследствии. Наконец, как замечает Цицерон, старались
как-нибудь заставить забыть о происшествии. В случае же удачного гадания успех
не так легко забывался, как вследствие стараний о том гадателей, так еще и по-
тому, что в данном случае результат совпадал с установившейся верой.
Таким образом, мы видим, что вера в предсказания постоянно поддержива-
ется ошибками наблюдения, или точнее памяти. Раз у нас существует предвзятое
мнение о достоверности гаданий, то мы пропускаем и легко забываем все, что с
этой уверенностью не совпадает. Поэтому всякая <статистика на память> совер-
шенно ничего не стоит, так как подтверждает всегда то, что нам угодно и чего
мы от нее ждем. Если бы гадания в настоящее время играли такую же видную
роль, как при Цицероне, то тщательная запись результатов, вероятно, убедила бы
самого доверчивого человека, насколько не достоверна <статистика на память>.
К счастью, теперь уже невозможно собрать такой материал. Тем не менее мы
можем до известной степени пользоваться в этом деле цифрами. В последнее
время было предпринято статистическое исследование числа галлюцинаций. Ис-
следователи по самому свойству предмета должны были прибегнуть к опросу,
т. е. к памяти опрашиваемых, и при этом им пришлось убедиться в том, что вообще
на нее нельзя полагаться и что статистика, основанная на подобного рода мате-
риале, не имеет никакой цены. Мы еще раз вернемся к этому предмету в главе
о нормальных галлюцинациях.
Всем до сих пор сказанным еще не исчерпывается значение ошибок наблю-
дения в вопросе о происхождении и поддержании суеверий. Мы видели только
отдельные примеры того, что такие погрешности частью служат источником но-
вых суеверий, частью же способствуют к поддержанию уже существующих,
возникших -на другой почве. Мы можем более не останавливаться на этом вопросе,
потому что в дальнейшем изложении мы найдем еще много подтверждений вы-
шесказанного. Везде, даже в самых сложных случаях, с полной очевидностью
выяснится преобладающее значение, которое имеют ошибки наблюдения в деле
происхождения и поддержания суеверий.
Явления дрожания
и их магическое действие
ЯВЛЕНИЯ ДРОЖАНИЯ
Всем известно, что какой-либо член человеческого тела, напр. вытянутая
рука,не может находиться в полном покое, не имея какой-либо внешней поддерж-
ки. Незначительные непроизвольные дрожательные движения членов бывают весь-
ма различной величины у отдельных лиц. У стариков и больных это явление часто
бывает выражено настолько резко, что видно издалека, и упомянутые субъекты
не могут поднести ко рту сколько-нибудь полный стакан, не расплескав части
содержимого. У молодых и здоровых людей, напротив, дрожания почти не за-
метны и при обыкновенных условиях никто на них не обращает внимания и не
сознает их. Однако, если бы кто вздумал отрицать это явление, то пусть возьмет
палку и прицелится ею, как из ружья, в какую-нибудь точку; он убедится, что
конец палки движется вокруг цели. Факт этот был давно известен, но никто не
подозревал, что эти ничтожные движения при известных обстоятельствах могут
279
произвести очень большие действия. Такого рода эффекты были наблюдаемы
не раз, но так как причина была неизвестна, то их приписывали различным ма-
гическим силам. Таким образом, столь обыденное явление, как непроизвольное
дрожание членов, послужило источником целого ряда суеверий. Нам предстоит,
присмотревшись ближе к этим суеверным представлениям, доказать, что факты,
лежащие в их основе, суть лишь измененная форма непроизвольных дрожатель-
ных движений.
Для того, чтобы сделать это, мы должны пересмотреть все факторы, могущие
так или иначе влиять на дрожательные движения, а также все видоизменения,
которым последние могут подвергнуться при действии различных сил. В видах
получения точных графических изображений, Прейер построил чрезвычайно
чувствительный аппарат, названный им пальмографом, отмечающий не только
силу колебаний, но и их направление вверх и вниз, направо и налево, вперед и
назад. В тех случаях, когда нет необходимости именно в регистрации движения
во все стороны,- что на самом деле

ваться сфигмографом, применяемым в
^i физиологических лабораториях для
м ^ ^ ЙПИИ исследования пульса (рис. 108).
Аппарат этот состоит из 3-х частей: из
приемника М, пишущего аппарата S и бара-
бана С, на котором пишут. М состоит из метал-
лической чашки s, переходящей в тонкую труб-
ку г, на конец которой надета резиновая трубка,
соединяющая М с S. Верхнее отверстие s затя-
нуто каучуковой пленкой, в средине которой
Рис. 108. Сфигмограф, прикреплена легкая деревянная пуговка к. Пи-
шущий аппарат устроен аналогично и состоит
также из металлической чашки, удлиненной
внизу в трубочку и на которую сверху тоже на-
тянута каучуковая перепонка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110