https://wodolei.ru/catalog/drains/pod-plitku/
они думали, что было бы приятно послушать, как прекрасно поются заклинание; <теперь я
ясно вижу много вещей, которые до сих пор были скрыты для меня и для многих других>.
В этом описании интересны различные пункты. Вольва прибегает к чарам, что-
бы иметь возможность ворожить, но эти чары требуют особого <слова> или за-
говора <вардлокка>, которого сама Вольва, по-видимому, не знает. Но и заговор
этот не заключает в себе всех необходимых для чар операций, иначе сама Воль-
ва, не знающая его, бьша бы никому не нужна. Кроме того, мы узнаем, что Тор-
биорг носит с собою кожаную сумку с волшебными средствами, т. е. такой же
<знахарский мешок>, как у дикарей. Далее, она не может ничего предсказать
ранее следующего дня, так что ей необходима ночь для ее операции. Наконец,
69
стям>. Отсюда мы узнаем, что толкование снов делалось не на основании опре-
деленных правил, следовательно, не имело никакого научного характера, но было
делом мимолетного вдохновения. Это ясно видно также и из того, что видевший
сон редко бывает доволен его объяснением, но заявляет, что, конечно, может
быть найдено еще лучшее объяснение. Такие заявления были бы невозможны,
если бы при толковании снов держались каких-либо точных правил. Достаточно
привести один пример.
В начале этого отдела (стр. 79) рассказан сон Торстейна Эгильсена об орлах и лебеде. Теперь вы-
слушаем объяснение этого сна Баардом: <Эти птицы вероятно суть духи-хранители великих мужей;
твоя жена забеременеет и родит прелестную девочку, которую оба вы будете очень любить. За эту
дочь будут свататься хорошие женихи из тех мест, откуда прилетели орлы; они воспылают к ней
сильной страстью, будут биться из-за нее и оба лишатся жизни. После этого явится третий иска-
тель ее руки; он прибудет оттуда, откуда прилетел сокол, и женится на ней. Вот я объяснил тебе
сон так, как выходит на мой взгляд>. Торстейн возразил; это дурное и недружеское объяснение
моего сна, и я тебе прямо скажу, что ты совсем не умеешь толковать сны>.
Таким образом можно объяснить сон более или менее дружески и, если кто
его толкует не так, как хотелось бы видевшему, тот, значит, не понимает этого
искусства.
Наконец, у норманнов были также женщины, посвятившие себя предсказанию
будущего, они назывались <волюрами> (Vole). В Исландии они встречались,
кажется, очень редко, но в Норвегии были многочисленны, равно как и в Гренлан-
дии, куда они, вероятно, явились непосредственно из Норвегии. В саге Торфинна
Карлсемна, которая именно относится к Гренландии, имеется подробное описа-
ние действий такой Volur(bi).
Эта волюра называлась Торбиорг; зимой она шаталась с пирушки на пирушку; ее приглаша-
ли к себе все те, кто хотел узнать свою судьбу или что случится в этом году. В этом не было ничего
особенного, так как все волюры старались попадать на пиры. Торбиорг была приглашена на пир к
Торкелю, одному очень уважаемому крестьянину той страны, и она явилась. <На ней был голубой
плащ, завязывающийся спереди лентами, усыпанный донизу каменьями; на шее были надеты стеклян-
ные бусы, на голове черная барашковая шапочка, подбитая белым кошачьим мехом; в руке она
держала посох с медным набалдашником и усаженный камнями; она была подпоясана поясом, на
котором висела сумка с трутом и другими снарядами для добывания огня; рядом висел кожаный ме-
шок, в котором она хранила волшебные снадобья для производства своего искусства; на ногах были
надеты меховые башмаки из телячьей кожи с длинными ремнями, на концах которых насажены
были оловянные пуговицы> на руках у нее были теплые лерчатки из кошачьего меха. Как только она
вошла, все сочли своим -Долгом подобострастно приветствовать ее; она принимала каждый привет,
глядя по тому, как он ей нравился>. Ее хорошо угостили, и тогда Торкель спросил, может ли она
сказать что-либо о том, о чем все так хотели бы узнать. Она возразила, что могла бы сказать только
в том случае, если она останется здесь ночевать.
В течение следующего дня были сделаны все приготовления, необходимые, по ее мнению, для
выполнения ее колдовства. Она просила позвать ей нескольких женщин, знавших волшебный за-
говор; он назывался вардлокка. Никто не знал его; но, поискавши по деревне, зашли в Гудриде;
она сказала: <Я не знаю чародейства, и я не ворожея; но моя приемная мать научила меня в Исландии
одному слову, которое она называла вардлокка>.- <Ты счастлива, что ты так мудра>,- сказал
Торкель.- <Это дело, как я полагаю, не принесет пользы,- сказала Гудрида,- так как я христианка>.
Торбиорг возразила: <Быть может, ты без вреда помогла бы в этом деле людям; я обращаюсь к
Торкелю, чтобы получить то, что мне необходимо>. Торкель просил Гудриду; наконец она обещала
сделать то, чего он желает. Женщины образовали круг около подмостков, где сидела Торбиорг, а
Гудрида так дивно запела заклинание, что каждый из присутствующих думал, что едва ли когда-
нибудь приходилось ему слышать такой прекрасный голос. Волшебница поблагодарила ее за это
пение и сказала, что пришли многие из духов, которые отложились от нее и не хотели ей повино-
ваться; они думали, что было бы приятно послушать, как прекрасно поются заклинание; <теперь я
ясно вижу много вещей, которые до сих пор были скрыты для меня и для многих других>.
В этом описании интересны различные пункты. Вольва прибегает к чарам, что-
бы иметь возможность ворожить, но эти чары требуют особого <слова> или за-
говора <вардлокка>, которого сама Вольва, по-видимому, не знает. Но и заговор
этот не заключает в себе всех необходимых для чар операций, иначе сама Воль-
ва, не знающая его, была бы никому не нужна. Кроме того, мы узнаем, что Тор-
биорг носит с собою кожаную сумку с волшебными средствами, т. е. такой же
<знахарский мешок>, как у дикарей. Далее, она не может ничего предсказать
ранее следующего дня, так что ей необходима ночь для ее операции. Наконец,
69
упоминается, что она получает свои сведения от духов. Трудно сказать, каковы эти
духи. Так как действие происходит в христианскую эпоху, то нет ничего невоз-
можного, если бы здесь оказались * темные следы христианской демонологии, но
всего вероятнее, что эта вера в духов финского происхождения. Большинство
волюр были финны; а те, которые не были финнами, все-таки были в учении
у финнов. Финская же магия, как мы сейчас "увидим, по большей части была
заклинанием духов.
МАГИЯ ФИННОВ
Наши сведения о суевериях и чародействе финнов в языческие времена по-
черпнуты из большой героической поэмы <Калевала>, которая хотя собрана и за-
писана только в нашем веке, но, несмотря на то, носит на себе такой отпечаток
язычества, что ее песни, без сомнения, сохранились в своей чистоте, невзирая на
устную передачу их из рода в род в течение нескольких веков. Религиозные и
суеверные представления, с которыми мы встречаемся здесь, во многих пунктах
обнаруживают свою родственность с древнехалдейскими представлениями, но
стоят на значительно высшей ступени развития: основная халдейская мысль
развита здесь так широко, что сила финского чародейства становится совершенно
неограниченной. Наиболее важные магические операции состоят в заклинании
духов, и при этом не только злых, но и добрых; даже само высшее божество
Укко, или Юмала, не стоит выше власти заклинателя, так как Укко должен не-
медленно исполнить желание чародея. Все представляется живым, за всем скры-
вается дух, к которому обращаются с заклинаниями. Если человек страдает от
холода, то духов холода заклинают именем Пану, духа огня; наоборот, если об-
жегся кто-нибудь, то Пану заклинают именем духов холода.
Такого рода рецепт от ожогов находится в 48-й песне Калевалы - стихи
301-372. Здесь приведен следующий отрывок:
<Ты огонь, созданье божье.
Пану **, ты огонь, сын солнца!
Кто тебя сердил так сильно,
Что мои обжег ты щеки,
Что ты бедра опалил мне,
И бока обжег ужасно?
Как тушить огонь я должен,
Укрощать я должен пламя,
Как огонь лишу я силы,
Пламя сделаю безвредным,
Чтоб избавиться от муки,
Не терпеть бы мне страданья?
Приходи из Турьи, дочка!
От лапландцев ты, девица!
В лед и иней ты обута.
С белым инеем на платье,
Носишь с инеем котел ты,
С ледяной холодной ложкой.
Окропи водой холодной,
Набросай ты льду побольше
На места, где есть ожоги,
Где сжигало злое пламя.
Таким образом, в длинных стихах огонь заклинается всеми духами холода.
В конце говорится:
Так кователь Ильмаринен
Исцелил свои ожоги.
________ От огня свои страданья,
* В сагах, время действия которых относится к более поздней эпохе христианства, дьявол
является помощником в ворожбе (Flateyjarbok II, 452). Это, конечно, не имеет никакого значения для
воззрений более древней эпохи.
* * Пану - сын солнца, божество огня.
И кузнец стал вновь здоровым,
Получил обратно силу,
Исцелившись от ожогов.
Не только второстепенные боги, каковы холод и огонь, подчинялись заклина-
ниям, но даже и сам Укко немедленно исполняет все, чего только хочет чародей.
Когда <веселый Лемминкайнен> задерживается в пути огненным потоком,
протекающим по раскаленным каменным плитам, он поет:
<Укко, ты мой бог высокий,
Дорогой отец небесный!
Ты от севера дай тучу,
Дай от запада другую.
Третью ты пошли с востока,
Также с северо-востока,
И ударь ты их краями,
Пустоту меж них наполни,
Пусть пойдет здесь снег саженный,
Снег с копье величиною,
На горящие каменья,
На пылающие глыбы>.
Укко, этот бог высокий,
Укко, тот отец небесный,
Дал от севера он тучу,
Дал от запада другую,
Третью тучу дал с востока.
Также с северо-востока,
Их ударил друг о друга,
Пустоту меж них наполнил,
Посылает снег с дубину,
В вышину копья снег сеет,
На горяшие каменья,
На пылающие глыбы:
Озерцо из снега вышло,
А на нем катятся волны.
При своих заклинаниях финны часто принимаются за дело весьма основа-
тельно. Не ограничиваясь, подобно халдеям, одним описанием демонов, они
обыкновенно объясняют все их происхождение; благодаря этому такие закли-
нания становятся очень растянутыми. Кто из читателей желает познакомиться
с ними, может сам найти их в Калевале, но мы слишком далеко зашли бы, если бы
привели из них хотя небольшие выдержки.
Для финского чародея возможно нечто большее, чем простое заклинание ду-
хов; его слова имеют настоящую творческую силу, на что указывают множество
отдельных мест; но и одного такого примера будет достаточно.
Когда Лемминкайнен прибыл в Пойолу, был принят там негостеприимно и
попросил себе пива за плату. В песне говорится:
Тут хозяин на Похьоле
Разбесился, стал свирепым,
Обозлился, рассердился,
Колдовством прудочек сделал
На полу пред самым Кауко.
Говорит слова такие:
<Вот река, пей сколько хочешь,
Похлебай воды из пруда>.
Мало думал Лемминкайнен,
Говорит слова такие:
<Не теленок я у бабы,
Я совсем не бык хвостатый,
Чтобы пить речную воду,
Чтоб лакать из лужи воду>.
Сам он начал чародейство,
Приступил к волшебным песням:
На полу быка он сделал,
С золотыми бык рогами,
Этот выхлебал всю лужу,
С удовольствием всю воду.
71
Наверное, можно сказать, что такое творчество превосходит все, что i
доступно другим народам. В сравнении с такой творческой силой многс
ленные волшебные превращения, происходящие в Калевале, кажутся суй
пустяками.
Когда Лемминкайнену понадобилось несколько овец, он следующим обр,
приступил к делу:
Сам в карман рукою лезет,
Ищет быстро в том мешочке,
Вынимает шерсть овечью,
Быстро трет ее в комочки,
Трет обеими руками,
Растирает между пальцев.
Только раз он в руки дует.
И овец из рук пускает,
Стадо целое ягняток.
Средние века до начала
процессов о ведьмах
Как ни велико было влияние христианства на ход мысли средних веков,
не менее оно, конечно, не могло сразу преобразовать общество и уничтол
результаты тысячелетнего развития. Только постепенно проникали в сознание
родов основные идеи религии, которые вели за собой перемены в существую!
социальных отношениях. Многие из древних понятий, нравов и обычаев, все,
до некоторой степени совместимо было с христианством, остались нетронут!
и получили только новое христианское обоснование. Выше мы уже видели,
католическая церковь относилась к суевериям того времени и для борьбы с де
нами указывала средства, основанные на христианских воззрениях. Hpaai
обычаи, допускавшие себе оправдание по основным положениям христиане'
были сохранены и приспособлены к различным обстоятельствам. Так име]
сохранились старые судебные обычаи, получившие, благодаря новому толкован)
известный религиозный отпечаток. Таким образом возникли так называемые с)
Божьи, или ордалии.
Одним из самых распространенных, а потому и наиболее известных обыч.
было испытание железом; это был, без сомнения, древнеязыческий обычай, i
как о нем упоминается уже в трагедиях Софокла. В средние века он применя;
почти повсеместно для самооправдания от тяжкого обвинения, как, например
ведовстве.
Беккер так описывает этот обычай в своем знаменитом сочинении<Священник в полном облачении кладет на находящиеся на алтаре пылающие уголья желез>
болт, несколько раз перед тем окропленный святой водой, затем поет песнь, которую пели '
отрока в огненной печи, дает обвиняемому в рот просфору, заклинает его и молится, чтобы ]
открыл или его вину, если раскаленное железо, вложенное в его руку, сожжет его, или же его нев1
ность, если он останется невредим. Обвиняемый должен сделать девять шагов с железным болто!
руке, затем священник завязывает опаленную руку и запечатывает узел. Три дня спустя осматрива
руку, которая должна была быть здорова и без всяких повреждений. В противном случае обвин
мый считался уличенным в своей вине>.
Таким образом, здесь рассчитывали на непосредственное вмешательство с
мого Бога в пользу невинного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
ясно вижу много вещей, которые до сих пор были скрыты для меня и для многих других>.
В этом описании интересны различные пункты. Вольва прибегает к чарам, что-
бы иметь возможность ворожить, но эти чары требуют особого <слова> или за-
говора <вардлокка>, которого сама Вольва, по-видимому, не знает. Но и заговор
этот не заключает в себе всех необходимых для чар операций, иначе сама Воль-
ва, не знающая его, бьша бы никому не нужна. Кроме того, мы узнаем, что Тор-
биорг носит с собою кожаную сумку с волшебными средствами, т. е. такой же
<знахарский мешок>, как у дикарей. Далее, она не может ничего предсказать
ранее следующего дня, так что ей необходима ночь для ее операции. Наконец,
69
стям>. Отсюда мы узнаем, что толкование снов делалось не на основании опре-
деленных правил, следовательно, не имело никакого научного характера, но было
делом мимолетного вдохновения. Это ясно видно также и из того, что видевший
сон редко бывает доволен его объяснением, но заявляет, что, конечно, может
быть найдено еще лучшее объяснение. Такие заявления были бы невозможны,
если бы при толковании снов держались каких-либо точных правил. Достаточно
привести один пример.
В начале этого отдела (стр. 79) рассказан сон Торстейна Эгильсена об орлах и лебеде. Теперь вы-
слушаем объяснение этого сна Баардом: <Эти птицы вероятно суть духи-хранители великих мужей;
твоя жена забеременеет и родит прелестную девочку, которую оба вы будете очень любить. За эту
дочь будут свататься хорошие женихи из тех мест, откуда прилетели орлы; они воспылают к ней
сильной страстью, будут биться из-за нее и оба лишатся жизни. После этого явится третий иска-
тель ее руки; он прибудет оттуда, откуда прилетел сокол, и женится на ней. Вот я объяснил тебе
сон так, как выходит на мой взгляд>. Торстейн возразил; это дурное и недружеское объяснение
моего сна, и я тебе прямо скажу, что ты совсем не умеешь толковать сны>.
Таким образом можно объяснить сон более или менее дружески и, если кто
его толкует не так, как хотелось бы видевшему, тот, значит, не понимает этого
искусства.
Наконец, у норманнов были также женщины, посвятившие себя предсказанию
будущего, они назывались <волюрами> (Vole). В Исландии они встречались,
кажется, очень редко, но в Норвегии были многочисленны, равно как и в Гренлан-
дии, куда они, вероятно, явились непосредственно из Норвегии. В саге Торфинна
Карлсемна, которая именно относится к Гренландии, имеется подробное описа-
ние действий такой Volur(bi).
Эта волюра называлась Торбиорг; зимой она шаталась с пирушки на пирушку; ее приглаша-
ли к себе все те, кто хотел узнать свою судьбу или что случится в этом году. В этом не было ничего
особенного, так как все волюры старались попадать на пиры. Торбиорг была приглашена на пир к
Торкелю, одному очень уважаемому крестьянину той страны, и она явилась. <На ней был голубой
плащ, завязывающийся спереди лентами, усыпанный донизу каменьями; на шее были надеты стеклян-
ные бусы, на голове черная барашковая шапочка, подбитая белым кошачьим мехом; в руке она
держала посох с медным набалдашником и усаженный камнями; она была подпоясана поясом, на
котором висела сумка с трутом и другими снарядами для добывания огня; рядом висел кожаный ме-
шок, в котором она хранила волшебные снадобья для производства своего искусства; на ногах были
надеты меховые башмаки из телячьей кожи с длинными ремнями, на концах которых насажены
были оловянные пуговицы> на руках у нее были теплые лерчатки из кошачьего меха. Как только она
вошла, все сочли своим -Долгом подобострастно приветствовать ее; она принимала каждый привет,
глядя по тому, как он ей нравился>. Ее хорошо угостили, и тогда Торкель спросил, может ли она
сказать что-либо о том, о чем все так хотели бы узнать. Она возразила, что могла бы сказать только
в том случае, если она останется здесь ночевать.
В течение следующего дня были сделаны все приготовления, необходимые, по ее мнению, для
выполнения ее колдовства. Она просила позвать ей нескольких женщин, знавших волшебный за-
говор; он назывался вардлокка. Никто не знал его; но, поискавши по деревне, зашли в Гудриде;
она сказала: <Я не знаю чародейства, и я не ворожея; но моя приемная мать научила меня в Исландии
одному слову, которое она называла вардлокка>.- <Ты счастлива, что ты так мудра>,- сказал
Торкель.- <Это дело, как я полагаю, не принесет пользы,- сказала Гудрида,- так как я христианка>.
Торбиорг возразила: <Быть может, ты без вреда помогла бы в этом деле людям; я обращаюсь к
Торкелю, чтобы получить то, что мне необходимо>. Торкель просил Гудриду; наконец она обещала
сделать то, чего он желает. Женщины образовали круг около подмостков, где сидела Торбиорг, а
Гудрида так дивно запела заклинание, что каждый из присутствующих думал, что едва ли когда-
нибудь приходилось ему слышать такой прекрасный голос. Волшебница поблагодарила ее за это
пение и сказала, что пришли многие из духов, которые отложились от нее и не хотели ей повино-
ваться; они думали, что было бы приятно послушать, как прекрасно поются заклинание; <теперь я
ясно вижу много вещей, которые до сих пор были скрыты для меня и для многих других>.
В этом описании интересны различные пункты. Вольва прибегает к чарам, что-
бы иметь возможность ворожить, но эти чары требуют особого <слова> или за-
говора <вардлокка>, которого сама Вольва, по-видимому, не знает. Но и заговор
этот не заключает в себе всех необходимых для чар операций, иначе сама Воль-
ва, не знающая его, была бы никому не нужна. Кроме того, мы узнаем, что Тор-
биорг носит с собою кожаную сумку с волшебными средствами, т. е. такой же
<знахарский мешок>, как у дикарей. Далее, она не может ничего предсказать
ранее следующего дня, так что ей необходима ночь для ее операции. Наконец,
69
упоминается, что она получает свои сведения от духов. Трудно сказать, каковы эти
духи. Так как действие происходит в христианскую эпоху, то нет ничего невоз-
можного, если бы здесь оказались * темные следы христианской демонологии, но
всего вероятнее, что эта вера в духов финского происхождения. Большинство
волюр были финны; а те, которые не были финнами, все-таки были в учении
у финнов. Финская же магия, как мы сейчас "увидим, по большей части была
заклинанием духов.
МАГИЯ ФИННОВ
Наши сведения о суевериях и чародействе финнов в языческие времена по-
черпнуты из большой героической поэмы <Калевала>, которая хотя собрана и за-
писана только в нашем веке, но, несмотря на то, носит на себе такой отпечаток
язычества, что ее песни, без сомнения, сохранились в своей чистоте, невзирая на
устную передачу их из рода в род в течение нескольких веков. Религиозные и
суеверные представления, с которыми мы встречаемся здесь, во многих пунктах
обнаруживают свою родственность с древнехалдейскими представлениями, но
стоят на значительно высшей ступени развития: основная халдейская мысль
развита здесь так широко, что сила финского чародейства становится совершенно
неограниченной. Наиболее важные магические операции состоят в заклинании
духов, и при этом не только злых, но и добрых; даже само высшее божество
Укко, или Юмала, не стоит выше власти заклинателя, так как Укко должен не-
медленно исполнить желание чародея. Все представляется живым, за всем скры-
вается дух, к которому обращаются с заклинаниями. Если человек страдает от
холода, то духов холода заклинают именем Пану, духа огня; наоборот, если об-
жегся кто-нибудь, то Пану заклинают именем духов холода.
Такого рода рецепт от ожогов находится в 48-й песне Калевалы - стихи
301-372. Здесь приведен следующий отрывок:
<Ты огонь, созданье божье.
Пану **, ты огонь, сын солнца!
Кто тебя сердил так сильно,
Что мои обжег ты щеки,
Что ты бедра опалил мне,
И бока обжег ужасно?
Как тушить огонь я должен,
Укрощать я должен пламя,
Как огонь лишу я силы,
Пламя сделаю безвредным,
Чтоб избавиться от муки,
Не терпеть бы мне страданья?
Приходи из Турьи, дочка!
От лапландцев ты, девица!
В лед и иней ты обута.
С белым инеем на платье,
Носишь с инеем котел ты,
С ледяной холодной ложкой.
Окропи водой холодной,
Набросай ты льду побольше
На места, где есть ожоги,
Где сжигало злое пламя.
Таким образом, в длинных стихах огонь заклинается всеми духами холода.
В конце говорится:
Так кователь Ильмаринен
Исцелил свои ожоги.
________ От огня свои страданья,
* В сагах, время действия которых относится к более поздней эпохе христианства, дьявол
является помощником в ворожбе (Flateyjarbok II, 452). Это, конечно, не имеет никакого значения для
воззрений более древней эпохи.
* * Пану - сын солнца, божество огня.
И кузнец стал вновь здоровым,
Получил обратно силу,
Исцелившись от ожогов.
Не только второстепенные боги, каковы холод и огонь, подчинялись заклина-
ниям, но даже и сам Укко немедленно исполняет все, чего только хочет чародей.
Когда <веселый Лемминкайнен> задерживается в пути огненным потоком,
протекающим по раскаленным каменным плитам, он поет:
<Укко, ты мой бог высокий,
Дорогой отец небесный!
Ты от севера дай тучу,
Дай от запада другую.
Третью ты пошли с востока,
Также с северо-востока,
И ударь ты их краями,
Пустоту меж них наполни,
Пусть пойдет здесь снег саженный,
Снег с копье величиною,
На горящие каменья,
На пылающие глыбы>.
Укко, этот бог высокий,
Укко, тот отец небесный,
Дал от севера он тучу,
Дал от запада другую,
Третью тучу дал с востока.
Также с северо-востока,
Их ударил друг о друга,
Пустоту меж них наполнил,
Посылает снег с дубину,
В вышину копья снег сеет,
На горяшие каменья,
На пылающие глыбы:
Озерцо из снега вышло,
А на нем катятся волны.
При своих заклинаниях финны часто принимаются за дело весьма основа-
тельно. Не ограничиваясь, подобно халдеям, одним описанием демонов, они
обыкновенно объясняют все их происхождение; благодаря этому такие закли-
нания становятся очень растянутыми. Кто из читателей желает познакомиться
с ними, может сам найти их в Калевале, но мы слишком далеко зашли бы, если бы
привели из них хотя небольшие выдержки.
Для финского чародея возможно нечто большее, чем простое заклинание ду-
хов; его слова имеют настоящую творческую силу, на что указывают множество
отдельных мест; но и одного такого примера будет достаточно.
Когда Лемминкайнен прибыл в Пойолу, был принят там негостеприимно и
попросил себе пива за плату. В песне говорится:
Тут хозяин на Похьоле
Разбесился, стал свирепым,
Обозлился, рассердился,
Колдовством прудочек сделал
На полу пред самым Кауко.
Говорит слова такие:
<Вот река, пей сколько хочешь,
Похлебай воды из пруда>.
Мало думал Лемминкайнен,
Говорит слова такие:
<Не теленок я у бабы,
Я совсем не бык хвостатый,
Чтобы пить речную воду,
Чтоб лакать из лужи воду>.
Сам он начал чародейство,
Приступил к волшебным песням:
На полу быка он сделал,
С золотыми бык рогами,
Этот выхлебал всю лужу,
С удовольствием всю воду.
71
Наверное, можно сказать, что такое творчество превосходит все, что i
доступно другим народам. В сравнении с такой творческой силой многс
ленные волшебные превращения, происходящие в Калевале, кажутся суй
пустяками.
Когда Лемминкайнену понадобилось несколько овец, он следующим обр,
приступил к делу:
Сам в карман рукою лезет,
Ищет быстро в том мешочке,
Вынимает шерсть овечью,
Быстро трет ее в комочки,
Трет обеими руками,
Растирает между пальцев.
Только раз он в руки дует.
И овец из рук пускает,
Стадо целое ягняток.
Средние века до начала
процессов о ведьмах
Как ни велико было влияние христианства на ход мысли средних веков,
не менее оно, конечно, не могло сразу преобразовать общество и уничтол
результаты тысячелетнего развития. Только постепенно проникали в сознание
родов основные идеи религии, которые вели за собой перемены в существую!
социальных отношениях. Многие из древних понятий, нравов и обычаев, все,
до некоторой степени совместимо было с христианством, остались нетронут!
и получили только новое христианское обоснование. Выше мы уже видели,
католическая церковь относилась к суевериям того времени и для борьбы с де
нами указывала средства, основанные на христианских воззрениях. Hpaai
обычаи, допускавшие себе оправдание по основным положениям христиане'
были сохранены и приспособлены к различным обстоятельствам. Так име]
сохранились старые судебные обычаи, получившие, благодаря новому толкован)
известный религиозный отпечаток. Таким образом возникли так называемые с)
Божьи, или ордалии.
Одним из самых распространенных, а потому и наиболее известных обыч.
было испытание железом; это был, без сомнения, древнеязыческий обычай, i
как о нем упоминается уже в трагедиях Софокла. В средние века он применя;
почти повсеместно для самооправдания от тяжкого обвинения, как, например
ведовстве.
Беккер так описывает этот обычай в своем знаменитом сочинении
болт, несколько раз перед тем окропленный святой водой, затем поет песнь, которую пели '
отрока в огненной печи, дает обвиняемому в рот просфору, заклинает его и молится, чтобы ]
открыл или его вину, если раскаленное железо, вложенное в его руку, сожжет его, или же его нев1
ность, если он останется невредим. Обвиняемый должен сделать девять шагов с железным болто!
руке, затем священник завязывает опаленную руку и запечатывает узел. Три дня спустя осматрива
руку, которая должна была быть здорова и без всяких повреждений. В противном случае обвин
мый считался уличенным в своей вине>.
Таким образом, здесь рассчитывали на непосредственное вмешательство с
мого Бога в пользу невинного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110