Если бы теперь какое-нибудь существо, которое по своей телесной
* Что опыты мисс Фэй суть фокусы, с этим, конечно, теперь согласны все здравомыслящие спири-
ты. Именно, по учению спиритизма, действительный медиум никогда не знает заранее того, что про-
изойдет, и никоим образом не может ручаться за исход какого-либо определенного опыта. Мисс
Фэй же работает по наперед составленной и напечатанной программе, и ее <эксперименты> всегда
удаются, независимо от числа и настроения зрителей. Вое это находится в противоречии с природой
медиумических явлений. Прим. автора.
230
организации должно ограничиваться восприятием лишь двух измерений, все-таки обладало свойством
совершать действия, возможные исключительно лишь в трехмерном пространстве, то такое существо
было бы в состоянии развязать двухмерный узел гораздо более легким способом. Тогда ему достаточно
было бы лишь перевернуть одну часть шнурка, причем эта последняя только вышла бы из данной
плоскости и затем снова легла бы в нее. В этом случае шнурок последовательно принял бы положе-
ние, изображенное на рис. 89. С помощью тех же приемов, исполненных в обратном порядке, такое
существо было бы также в состоянии завязать двухмерный узел, не прибегая при этом к тому длин-
ному процессу, который необходим, когда все части шнурка должны оставаться в одной и той же
плоскости.
<Если применить теперь аналогичное рассуждение к узлу в трехмерном пространстве, то легко
видеть, что подобный узел не может быть завязан или вновь развязан без приемов, при которых части
Рис. 88.
Рис. 89.
Рис. 90.
'^E31W^
шнурка описывают двойной изгиб, как изображено на прилагаемом рисунке (90). Мы, трехмерные
существа, можем завязать или развязать такой узел, лишь поворачивая один конец шнурка на 360Ї
в плоскости, не совпадающей с другой плоскостью, в которой лежит двухмерная часть узла. Если же
между нами встречались бы существа, которые были бы в состоянии выполнять четырехмерные
движения с материальными вещами, то существа эти могли бы также гораздо легче завязывать и раз-
вязывать узел подобно тому, как это было сказано о двухмерном узле>.
Для читателя, не привыкшего к геометрическим соображениям, вероятно, несколько затрудни-
тельно следить за ходом мыслей Цельнера. Но один чрезвычайно простой опыт сделает каждому по-
нятными, по крайней мере, его выводы. Возьмем кусочек бечевки длиной с локоть, завяжем на нем
самый обыкновенный, простой узел, как он изображен на рисунке 90. Легко видеть, что узел этот
нельзя развязать, не продев одного конца бечевки сквозь петлю. Свяжем же теперь вместе оба ее сво-
бодные конца и для большей уверенности припечатаем еще это связанное место, тогда ни один
человек не будет в состоянии развязать узла, сделанного на шнурке. Теперь у нас получился беско-
нечный шнурок с узлом на нем. Но раньше мы убедились в том, что узел можно развязать лишь в том
случае, если продеть один конец шнурка сквозь петлю, а так как шнурок не имеет теперь концов, то
узла этого, само собой разумеется, невозможно развязать, по крайней мере для нас, людей. Точно
также мы не будем в состоянии и завязать на шнурке нового узла. Но для цельнеровских четырех-
мерных существ ничего не стоит развязать этот узел или завязать новый, ни в одном месте не повреж-
дая шнурка. Как это может случиться, мы, люди, правда, не можем понять, именно потому, что мы
только трехмерные существа, для того же, кто в состоянии проследить ход мыслей Цельнера, будет
ясно, что это должно быть возможным. И это не только возможно, но и, действительно, было сделано.
Пусть опять говорит сам Цельнер:
<Опыт этот - завязывание узла на бесконечном шнурке - удался в течение немногих минут
в Лейпциге 17 декабря 1877 г., в 11 ч. утра, в присутствии американца Генри Слэда. На прилагаемом
рисунке (рис. 91) представлен шнурок с четырьмя узлами и вместе положение моих рук, которых каса-
лись рука Слэда и левая рука другого лица. Между тем как печать все время лежала на виду на столе,
шнурок, на котором тогда еще не было узлов, был крепко прижат моими большими пальцами к доске
стола; остальная часть шнурка свешивалась ко мне на колени. Я пожелал, чтобы был завязан лишь
один узел; тем не менее в течение немногих минут были сделаны четыре узла, которые точно вос-
произведены на рисунке.
Пеньковый шнурок имел в толщину около миллиметра, он был крепок и нов; я сам купил его.
Вся длина шнурка, прежде чем на нем были завязаны узлы, равнялась 148 сантиметрам, так что
длина двойного шнурка, получившегося от соединения концов, составляла около 74 сантиметров.
231
Концы были связаны обыкновенным узлом; концы эти, находившиеся (после их соединения) от
узла на расстоянии около полутора сантиметров, были положены на кусок бумаги и запечатаны
обыкновенным сургучом таким образом, что узел был виден у самого края печати. Бумага вокруг
печати была обрезана, как это показано на рисунке.

Этим способом я лично запечатал два таких шнурка своей собственной печатью в своей комнате
вечером 16-го декабря в присутствии нескольких друзей; Слэда при этом не было. Два подобных
шнурка такого же качества и длины были запечатаны Вильгельмом Вебером его печатью и в его
собственной комнате утром 17-го декабря. С этими четырьмя шнурками я отправился в находив-
шийся по соседству дом, где жил один из моих друзей; последний предложил Слэду поместиться у него
на квартире, чтобы тот мог находиться в ис-
ключительном распоряжении меня и моих дру-
зей и на некоторое время укрыться от внимания
публики. Упомянутый сеанс имел место в по-
мещении Слэда тотчас по моем прибытии. Я сам
выбрал один из четырех запечатанных шнур-
ков и, чтобы не терять его из глаз, пока мы
сидели за столом, накануне накинул его себе
на шею, так что печать свешивалась спереди и
постоянно была на виду. Когда надо было при-
ступить к опыту, я положил оставшуюся без
изменения печать перед собой на стол так, как
упомянуто выше. Руки Слэда все время были на
виду; левой рукой он часто проводил по лбу,
жалуясь на боль. Часть шнурка, свешивавшаяся
со стола, лежала у меня на коленях и потому
не была видна, но я всегда мог видеть руки
Слэда. Особенно я смотрел за тем, чтобы они не
меняли своего положения. Сам он казался со-
вершенно пассивным, так что никак нельзя
предполагать, чтобы он сознательно и намерен-
но завязал эти узлы. Можно лишь утверждать,
что они образовались в его присутствии при
описанных здесь условиях без всякого види-
мого прикосновения, и это произошло в ком-
нате, ярко освещенной дневным светом>.
Теперь легко понять, почему Цельнер счи-
тает причиной этих и тому подобных явлений
Рис. 91. <четырехмерные> существа. Именно здес^> бы-
ло произведено действие, которое хотя и не-
возможно для нас, людей, с нашими тремя из-
мерениями, но, по теории Цельнера, должно
быть возможным для существ, имеющих в сво-
ем распоряжении еще четвертое измерение.
То же самое приложимо и к явлениям писания
на внутренней стороне связанных вместе досок; их тоже легко можно было бы объяснить с помощью
четвертого измерения, не прибегая к признанию проницаемости материи, т. е. к низвержению законов
природы. Таким образом, предположение Цельнера о существовании четырехмерных разумных
существ есть гипотеза, предназначенная именно для такого объяснения медиумических явлений,
которое не было бы в противоречии с физическими законами. Называть ли эту гипотезу спиритизмом
или нет, это будет, очевидно, спор лишь о слове.
В каком же положении находится дело с упомянутым опытом? При чтении цельнеровского по-
дробного отчета, несомненно, получается такое впечатление, что ошибка здесь была совершенно невоз-
можной: Цельнер должен был, в самом деле, наблюдать нечто такое, что не могло быть объяснено
как фокус со стороны Слэда и потому обусловливалось действием каких-то неведомых сил. С этим,
бесспорно, надо согласиться; если дело действительно происходило так, как оно описано, т. е. если бы
Слэд мог произвести требуемые узлы тотчас без всякого приготовления. Но это не так. Цельнер сам
сообщает по другому поводу (Научные сообщения - Wissenschaftliche Mitteilungen, т. 2, стр. 1191),
что он неоднократно, однако безуспешно, пытался получить узлы на запечатанных шнурках. Те,
которые он получал, постоянно имели такой вид, что их могли завязать люди, не повреждая печати.
Лишь 17-го декабря удалось добыть описанные выше настоящие узлы. Сообщение это имеет, очевид-
но, величайшую важность. Прежде всего мы узнаем из него, что Цельнер не один раз повторял этот
опыт, не достигая цели. Затем нам известно, что в тот раз, когда опыт удался, он принес с собой
четыре новых шнурка. Где же остались прежние? Сохранил их Цельнер или уничтожил? Совершенно
ли устранена возможность предположения, что Слэд присвоил себе один или несколько из них? Если
он это сделал, то он мог также изготовить слепок с печатей, и для него ничего не стоило снабдить
какой-нибудь шнурок узлом и потом запечатать его. Затем, разве впоследствии, на сеансе Цельнера,
он ни одного мгновения не имел в руках нового шнурка? Если же имел, то ему также легко было
подменить шнурки и тот, который был заранее им заготовлен, положить на стол таким образом, что
узлы незаметно помещались на коленях Цельнера. Тогда фокус был бы выполнен.
232
В описании Цельнера все эти вопросы совершенно обойдены молчанием. Сле-
довательно, у нас нет также никакой гарантии в том, что все дело не произошло
чисто естественным путем, в роде предположенного выше. Лишь тогда, если на
указанные выше вопросы будут даны такие ответы, которые устранят всякое пред-
положение об обмане со стороны Слэда, можно считать цельнеровский опыт за
действительно новое явление, для которого надо искать какое-либо другое объяс-
нение. А так как Цельнер совершенно не касается этих различных пунктов, да,
очевидно, и не подозревает, насколько важно то обстоятельство, что раньше было
уже произведено несколько неудачных опытов такого же рода, то его исследова-
ния не могут считаться выполненными с надлежащей тщательностью. Поэтому
нам совсем нелегче от того, что впоследствии он различным образом видоизменял
опыт с узлами, что он удачно оперировал с кишечными шнурками, деревянными
кольцами и многими другими вещами. Все это теряет свое значение, раз описания
не надежны. Возможно, конечно, что дело происходило так, как он рассказывает,
но невозможно также, что он просто опустил многие обстоятельства, которые
могли бы дать основание для вполне естественного объяснения. Это опущение
сделано им в одном случае, следовательно, оно могло иметь место и в других.
Следует, однако, упомянуть еще один опыт, так как он не удался. Между тем
как Слэд легко производил узлы на кишечных шнурках, концы которых были свя-
заны вместе и запечатаны, ему не удалось сделать это со шнурком, который был
вырезан из кишки таким образом, что представлял одно непрерывное кольцо.
И это очень подозрительно. На действительно бесконечном шнурке, на замкнутом
кольце человек может завязывать узлы только в том случае, если шнурок будет
перерезан; но тогда его нельзя соединить опять таким образом, чтобы это место
осталось незамеченным. Если же дело идет о том, чтобы завязать узлы на шнурке,
концы которого связаны и запечатаны, то это легко сделать, если иметь слепок с
печати, так что можно наложить такую же печать, когда узлы будут завязаны.
Таким образом, Слэд, по-видимому, совершал лишь то, что можно произвести
обыкновенными человеческими средствами.
Теософия и факиризм
Г-ЖА БЛАВАТСКАЯ И ТЕОСОФИЯ
Особое промежуточное положение между популярным спиритизмом и более
научным оккультизмом занимает теософия. Подобно спиритизму она представ-
ляет собой преимущественно религиозную систему, но имеет с оккультизмом то
общее, что отрицает вторжение духов в человеческий мир и объясняет медиуми-
ческие явления как действия еще неизвестных нам естественных сил. Но далее
этих главных пунктов согласие теософии с обоими названными направлениями
не простирается: во всех остальных вопросах она занимает особое положение и
обнаруживает здесь лишь весьма незначительное сродство с какой-нибудь другой
европейской религиозной или философской системой. Основные мысли теософии,
очевидно, заимствованы скорее из азиатских религий, особенно из буддизма.
Этим в развитие европейского духа был внесен новый момент, который мы также
не должны обходить молчанием, как не можем оставить без внимания и высоко-
даровитую, во многих отношениях замечательную родоначальницу всего этого
учения.
Елена Петровна ф.-Ган-Роттенштерн, дочь русского полковника графа Петра
Ф.-Г.-Р., родилась в 1831 г. в южнорусском городе Екатеринославе. С самого ран-
него детства она была предоставлена на попечение прислуги. Таким образом, ее
фантазия получила себе пищу в нянькиных сказках о всевозможных духах:
сверх того, ей рано привили веру в то, что она в качестве <воскресного дитяти>
должна быть особенно способна видеть духов и иметь с ними общение. Затем это
233
был очень нервный сомнамбул-ребенок, страдавший галлюцинациями и истери-
ческими припадками. В результате она считала себя постоянно окруженной
существами, которые хотя и были невидимы для других, но в обществе которых
она чувствовала себя особенно хорошо. Сверх того, в детстве, говорят, она была,
с одной стороны, в высшей степени нелюбезна, сварлива и упряма, а с другой -
обнаруживала наклонность к мистическим умствованиям. Легко понять, что из
таких задатков, в связи с неукротимой энергией, должно было развиться нечто
особенное.
В 1848 г. Елена Петровна вышла замуж за генерала Блаватского, но спустя
три года брак был расторгнут, и г-жа Блаватская в течение двенадцати лет путе-
шествовала по Европе, Америке, Египту и Индии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110