Однако наблюдаемый ныне тотальный развал свидетельствует, что
простого выхода не получилось, что решительное и простое разъятяе
двух типов пространства-времени оказалось очередной утопией. Про-
блема, следовательно, не в том, чтобы просто пожертвовать "большим"
пространством и превратить Россию в "маленькую процветающую
Швейцарию" - такая операция членения огромного евразийского про-
странства ведет не к процветанию, а к "войне всех против всех", к про-
валу в небытие. Проблема состоит в том, чтобы предложить новый,
более отвечающий требованиям времени, баланс и синтез двух типов
пространства-времени, на которых держится Россия.
То, что сегодня называется ненавистным для наших либералов сло-
вом "идеология", будь то дореволюционное православие или коммунизм,
на самом деле соотносимо с великой письменной традицией и служило
объединению этносов в едином духовном пространстве. Крушение этой
традиции, связанное с обнаружением "обманного" характера идеологии,
неминуемо вело к утрате единого духовного пространства, а отсюда - к
волне сепаратизма. Так было в 1917 г., когда закрылась прежняя единая
перспектива, связанная с официозным православием и идеологией им-
перии. Большевики предложили новый "священный" текст, позволив-
ший на определенное время заклясть демонов сепаратизма и этноцен-
тризма. На основе новой великой письменной традиции (великой — в
смысле надэтнической) стала формироваться новая историческая общ-
ность - "советский народ". Крушение коммунизма сделало проблема-
тичным существование этой общности. Впрочем, в августе 1991 г., на
волне демократического воодушевления, ощущалась готовность страны
(хотя не во всех ее частях) принять либерально-демократическую идео-
логию в качестве новой великой письменной традиции. Трагедия авгу-
стовского режима (финала которой мы еще не знаем) состоит в том,
что "обманность" предложенного им "великого текста" обнаружилась
несравненно раньше, чем в случае с предыдущими "текстами".
Здесь можно сделать важный вывод: нация, которую на протяжении
одного столетия трижды провели на "великих текстах", готова отверг-
нуть великую письменную традицию вообще, а значит, отказаться от
единого духовного (а следовательно, и материального) пространства,
уйти в локусы, в мозаику дробящихся территорий. Появилась серьезная
угроза утраты общенациональной перспективы. Сегодня некоторые
теоретики "нового федерализма" надеются, что будущая федерация
регионов (штатов) представит удовлетворительную альтернативу разру-
шительной ленинской модели - федерации национальных государств,
готовых злоупотреблять своим "правом на самоопределение вплоть до
отделения". Однако эти надежды вряд ли состоятельны. Сегодня моти-
вация регионального сепаратизма (в виде "Сибирской республики",
"Дальневосточной республики" и т.п.) немногим отличается от мотива-
ций этноцентричного сепаратизма. "Разбегающееся пространство" не
удержать без новой общенациональной идеи (нация здесь понимается в
политическом смысле - как суперэтническая общность, живущая на
одной территории). Вероятно, требуется общенациональная комплекс-
337
ная программа типа "Универсалии нашей культуры: на пути восстанов-
ления единого духовного пространства". Проблему восстановления го-
сударственности необходимо осмыслить в гуманитарном измерении -
как актуализацию в массовом сознании таких ценностей, которые заве-
домо являются надэтническими и претворение которых требует новой
интеграции великой страны.
Еще одним источником политического утопизма являются взаимоот-
ношения крайне провинившейся и обанкротившейся элиты с собствен-
ным народом, страх перед возможным наказанием, возмездием. Меха-
низм, посредством которого элита сначала приходит к власти, а затем
желает во что бы то ни стало ее удержать и для того "отрицает реаль-
ность", достаточно нагляден. Партии, желающей захватить власть, надо
ориентироваться на самых недовольных и обещать им очередной
'Чудодейственный скачок" в обетованную землю. На волне этих завы-
шенных ожиданий партия революционной утопии приходит к власти. И
уже на другой день обнаруживается, что подогретые ею ожидания нечем
оправдать, что "хотели как лучше, а получилось как всегда". Признать
свое банкротство - значит уйти в отставку. Но все дело в том, что про-
игравшая партия в России в отставку не уходит - ей предстоит идти на
эшафот. Чтобы избежать этой перспективы, обанкротившиеся "слуги
утопии" начинают отчаянно лгать нации, выдавая желаемое за действи-
тельное, отыскивая "невиданные достижения и решающие преимущест-
ва" там, где их и в помине нет. Этот смертельный страх за свою судьбу
порождает особый вид нервического утопизма, когда сознательный об-
ман перемешивается с самообманом и начисто закрывает реальность.
Психологию подобного рода утопизма прекрасно раскрыл Н.А.Бердяев
на примере революционной хлестаковщины большевизма. "...Зная исто-
рию старого и вечного Хлестакова, в глубине души ждут, что войдет
жандарм и скажет: "Приехавший по именному повелению из Петербур-
га чиновник требует вас сейчас же к себе". Страх контрреволюции,
отравивший русскую революцию, и придает революционным дерзаниям
хлестаковский характер. Это постоянное ожидание жандарма изоблича-
ет призрачность и лживость революционных достижений"1.
Вся гигантская машина производства мифов, масштабами которых
поражал коммунистический режим, является порождением хлестаков-
ской безответственности и хлестаковского страха перед разоблачением
и наказанием. Вероятно, что на фоне нынешнего банкротства "демокра-
тизации", "приватизации" и вхождения в "европейский дом" Россия
может получить не меньшую по масштабам хлестаковскую машину
производства несуществующих "эпохальных достижений". Единственное
средство избежать волны нового государственного утопизма - пропаган-
1 Из глубины. Сборник статей о русской революции. М., 1991. С. 58.
338
дистского обмана и самообмана - это создать для правящей элиты ме-
ханизм безопасного ухода от власти. Это не только предохранит народ
от власти очередной утопии. Это, и только это, даст шансы защитить
неокрепшую российскую демократию. Пока властвующая элита испы-
тывает хлестаковский страх разоблачения и возмездия, она будет всеми
силами противиться нормальной демократической процедуре смены
власти и изобретать способы срыва или фальсификации выборов. Ку-
пить согласие нашего зарвавшегося и теперь очень нервничающего
"Хлестакова" у власти быть не "ревизором", а частным лицом можно
только этим, очень дорогим для нации и, может быть, ранящим ее со-
весть способом: не только дать ему гарантии ненаказания, но и оставить
"приданое", которое он успел получить характерным для него хлеста-
ковским способом.
ЦИКЛЫ ДУХОВНОЙ ЭВОЛЮЦИИ
Многие русские философы сетовали на недоразвитость срединной
культуры, как и "срединной морали" в Российском государстве: утон-
ченно-возвышенная или исступленно-религиозная духовность, доходящая
до бытовой неадаптированности, неприспособленности к миру, на одном
полюсе, зверское одичание — на другом. Здесь необходимо затронуть
связанный с этим, но, может быть, еще более парадоксальный феномен
наблюдаемого и на уровне повседневности, и на уровне большого исто-
рического времени инверсионного скачка, когда носители "сверх-
духовности" внезапно превращаются в отъявленных циников (обратные
превращения изучены в рамках христианской традиции как процедура
раскаяния и очищения).
В первом приближении к решению этой задачи можно отметить и
общую склонность нашей национальной культуры к инверсионным
скачкам. Темперамент нашего национального типа в значительной мере
питается движением от противного - чувством противоречия, которое
известно всем народам как психологический факт, но мало где проявля-
ется как факт и механизм национальной истории. Знаменитое долготер-
пение русского народа проявляется как феномен замедленной, втайне
накапливаемой и в конечном счете становящейся взрывной реакции. С
этим в значительной мере связан цикличный характер российской исто-
рии. В странах, где оппозиция узаконена и государственная политика
работает как система с обратной связью (реагируя на сигналы снизу и
корректируя свое поведение), изменения носят постепенный и непре-
рывный характер. В России, где царит принцип властной монополии,
недовольство исподволь долго накапливается, прорываясь внезапным
339
взрывом - движением маятника в противоположном направлении. Эта
закономерность проявляется и в других областях жизни, образуя свое-
образный цикл. В первой фазе идет процесс монополизации: некий
субъект - политический, экономический, идеологический, социокуль-
турный - неустанно закрепляет и расширяет пространство своего без-
раздельного влияния. В этой фазе все, кажется, подыгрывает ему: про-
зелитические восторги одних, безответственная пассивность других,
робость третьих... И вот, по достижении некой точки X происходит
срыв. Теперь восторженные адепты превращаются в неистовых хулите-
лей, пассивные - в одержимых, робкие - в наглых. В этой фазе попыт-
ки остановить волну ниспровержений так же безнадежны, как на пре-
дыдущей были безнадежны попытки остудить энтузиазм или снизить
накал завышенных ожиданий.
Вероятно, этот закон инверсии каким-то образом проявляется и в I
приключениях нравственного сознания. Вместо того, чтобы удовлетво-
риться разумным балансом сущего и должного и, ориентируясь на иде-
ал, не упустить из виду земные интересы, наш моральный разум в ка-
ком-то максималистском неистовстве требует полной капитуляции
"чувственности" в любых ее "низменных" проявлениях - экономиче-
ском, материальном, сексуальном... В конечном счете неизбежно дости-
гают точки, когда моральный энтузиазм, лишенный эмпирического под-
крепления, иссякает, и на волю внезапно вырываются все эти разновид-1
ности "чувственности", обретшие необузданно-демоническую форму. В
переводе на психоаналитический язык можно говорить о гипертрофиро-
ванной силе "Сверх-Я", подавляющей столь же опасно-демоническое!
"Оно". Загнанное между ними личностное самосознание - "Я" - оказы-
вается недоразвитым и слабым. Вероятно, это связано с особенностями!
российского национального развития. Во-первых, процессы социализа-1
дни новых поколений протекают в рамках излишне авторитарной сис-1
темы, строящейся на жестких запретах. Такая система ставит личность!
перед жесткой дилеммой: полная капитуляция (смирение) либо отчаян-1
ный бунт. Во-вторых, играют роль особые отношения между духовным!
и материальным производством: разрыв между высотами духовной куль-1
туры и недоразвитостью технологий, облагораживающих повседнев-1
ность, порождает знакомую цикличность и раздвоенность, при которой!
одно поколение живет "идеальным", а другое, идущее ему на смену, [
готовится развенчать эту "идейность", защищая свое право не на отло-|
женное, а на немедленное счастье, иногда любой ценой. Та же поляр-1
ность может проявляться и в отношениях различных социальных групп.
340
К числу деятелей, тщательно обдумывавших пути преодоления по-
добной поляризации на уровне элиты, относился П.Н.Милюков. Он по-
лагал, что сближение морализаторского сознания с практическим долж-
но происходить, с одной стороны, по мере сближения интеллигенции с
третьим сословием, а с другой - по мере превращения интеллигенции из
"свободно-безответственных" "художников" в ответственных экспертов,
готовящих практические управленческие решения. "... Между интелли-
генцией и "мещанством" теоретики интеллигенции большей частью
подчеркивают полную противоположность... В действительности пере-
ход от "интеллигенции" к "мещанству" как одной социологической ка-
тегории к другой совершается такими же многочисленными полутонами
и оттенками, как переход от чистой инициативы к чистому подража-
нию... Разумеется, интеллигент-моралист, поэт, философ всегда будут
склонны углубить эту пропасть... Напротив, интеллигент-политик, со-
циолог, социальный реформатор легче согласятся со сделанной оговор-
кой о постепенности и неуловимости перехода"1.
Придется сделать две оговорки относительно прогноза Милюкова.
Во-первых, наше новое мещанство в лице "новых русских" разительно
отличается от старого (в особенности старообрядческого) мещанина,
являвшегося крайне консервативным в социокультурном отношении,
сочетавшего деловитость с домостроем. "Новые русские", напротив,
демонстрируют свою близость к контркультуре, их образ жизни несо-
мненно включает элемент богемного прожигательства. Пожалуй, это в
чем-то помогает взаимопониманию между интеллигентским культурным
авангардом и экономическим авангардом "нового русского" типа. Но в
социально-экономической области номенклатурно-мафиозная привати-
зация, напротив, разрушает основы возможного консенсуса. Ведущийся
полным ходом демонтаж науки, культуры и образования (под предлогом
их рыночной нерентабельности и монетаристских забот о сбалансиро-
ванном государственном бюджете) ставит властвующую элиту во враж-
дебное отношение к интеллигенции. Полюса "духа" и "дела" снова уг-
рожающим образом расходятся, обещая и здесь сохранение драматиче-
ской цикличности нашего общественного развития.
В заключение еще об одном факторе, объясняющем инверсионно-
прерывный характер утверждения и развития духовности. И.Кант в свое
время убедительно обосновал формальный характер нравственного за-
кона. Формализм в данном случае означает полную независимость осу-
ществления нравственной нормы от наших симпатий и антипатий, сооб-
ражений личной или даже высшей - государственной, народной, обще-
1 Милюков П.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75