Если
политическая система не в состоянии осуществить "национализацию"
инновационных групп, то возникает роковое противоречие между моти-
вацией социального творчества и мотивацией поддержки. Творческая
энергия не конвертируется в энергию политической поддержки, что
грозит тотальной дестабилизацией и политической системы, и общества
в целом.
Перед политической системой возникает задача сформировать образ
нации как "передовика истории", имеющего в запасе свой альтернатив-
ный проект будущего, отвечающий духу времени.
Это соединение национального духа с духом Времени (Истории) по-
зволяет примерить две задачи: сохранения национальной идентичности и
адаптации к новым условия.
71
Не всякая политическая система способна их совместить. Нередко
случается, что сохранение национальной идентичности выступает как
"почвеннический" реставрационный проект консервативных сил, игно-
рирующих новые требования времени, а инновационные стратегии оли-
цетворяются политическими силами, недооценивающими проблемы
преемственности, национального суверенитета и укрепления государст-
венности.
Странные вещи сегодня случаются с некоторыми старыми и, каза-
лось бы, несомненными понятиями.
Мы видели, как индивидуализм изменил свою продуктивную форму
самодисцишшнированного "разумного эгоизма" и на наших глазах вы-
рождается в контрпродуктивную гедонистическую инфантильность, не
способную ни контролировать собственные импульсы, ни подчиняться
социальным нормам. Нечто аналогичное происходит и с некоторыми
другими формами классического просвещенческого наследия.
Патетика Просвещения в свое время характеризовалась народолюби-
ем и патриотизмом. Вера в будущее сочеталась с верой в исторические
судьбы своих стран и национальное величие (или, по меньшей мере,
достоинство).
Сегодня Просвещение все более является нам в виде кичливого мон-
диализма, третирующего и национальную историю, и традицию, и, каза-
лось бы, незыблемые ценности патриотизма. Просвещенные элиты вы-
ступают как "диаспора Прогресса", не привязанная к определенному
месту и не знающая национальных святынь. Это способно серьезно
деформировать модернизационные процессы, протекающие в современ-
ном мире.
Подведем итоги.
Представительская парадигма как выражение либеральной классики
до сих пор не утратила своего значения. Но значение это не столько в
адекватности описания реально происходящих политических процессов,
сколько в утверждении ценностей современного гражданского общест-
ва. Представительская парадигма имеет высокий нормативный смысл,
обязывающий государственную власть, вместо того чтобы "вести и вос-
питывать" граждан, выражать их суверенную волю и уважать их непри-
косновенные права. Если этот идеал будет поколеблен в мире под пред-
логом невозможности его буквального осуществления, у бесчисленных
"вождей и учителей" народа и соискателей бесконтрольной власти бу-
дут окончательно развязаны руки.
Надо иметь в виду еще и следующее соображение. Политологиче-
ский дискурс о политической системе следует какому-то более общему
72
канону, о чем свидетельствует его поразительная близость политэконо-
мическому дискурсу об экономической системе и природе богатства.
Политэкономическая классика в свое время также выдвинула посту-
лат "естественного индивида" и "естественных потребностей".
Без понятий "естественные потребности" и "естественный спрос" не
сформировалось бы понятие потребительной стоимости, означающее,
что, сколько бы труда и усердия ни посвятил товаропроизводитель изго-
товлению своей продукции, она обретет статус товара только при усло-
вии, что удовлетворяет реального (эмпирического) потребителя и затре-
бована им.
Позиции классики серьезно поколебало кейнсианство, исходящее
уже из концепции не естественного, а спровоцированного спроса
("экономика спроса"). Амбиции "экономики спроса" стали доходить до
утверждения, что современная фирма производит не столько товар,
сколько потребителя этого товара1 .
Как справедливо заметили критики теории "манипулируемого спро-
са" (в частности, из чикагской школы и "новые экономисты" во Фран-
ции), при последовательной трактовке такой теории всякое различие
между производством нужной и ненужной продукции исчезает, ибо
любую продукцию всесильная система манипулирования способна навя-
зать потребителю.
Главный закон рыночной экономики: соответствие предложения
спросу - при этом попросту исчезает, а сама экономика превращается в
"символическое производство". Чикагская школа восстановила "сувере-
нитет потребителя", вернувшись к принципу соответствия.
Вполне вероятно, что аналогичный цикл предстоит пережить и поли-
тической теории. На определенном этапе она осуществила ревизию
классического представительского принципа, гласящего, что система
производства власти всецело основана на угождении воле избирателя,
подобно тому как рыночные системы производства богатства основаны
на угождении потребителю.
Эта ревизия и осуществлена в модернизационной теории политиче-
ской системы, когда последняя выступает как поле действия
"авангарда", не столько угождающего "непросвещенному большинству",
сколько "направляющего" его. Состоится ли новый возврат к классике
или постмодернистская фаза в политике даст совсем другие формы -
все эти вопросы будут рассмотрены далее.
См. Лалбрейт Дж. Новое индустриальное общество. М., 1969.
73
Глава Ш. ___
МОДЕРНИЗАЦИОННАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ СИСТЕМА
Модернизационные политические системы предполагают совершенно
другой стиль в политике, нежели прежние, относящиеся к либеральной
представительской классике. Классика предполагает ограниченность и
умеренность политического действия: ограниченность, потому что
большинство своих потребностей представители самодеятельного граж-
данского общества удовлетворяют самостоятельно (посредством товар-
ного обмена между собой) и лишь в сравнительно редких случа-
ях обращаются к политике; умеренность, потому что политик, не пре-
тендующий на роль "авангарда", обязан скрупулезно выполнять волю
избирателей.
Постклассические политические системы модернизационного типа
отвергают основные постулаты классики: о суверенном индивиде
(избирателе) и самоорганизующемся гражданском обществе.
Модернизационная система рождается вместе с новым слоем лю-
дей, который Дж. Бернхейм назвал в свое время "классом-организа-
тором", а переворот, учиненный ими в мире, - менеджерской рево-
люцией. При этом речь отнюдь не идет о менеджерах, начавших про-
фессионально управлять предприятиями вместо традиционных буржуа.
Появились менеджеры, дерзающие управлять обществом и даже самой
историей.
Нам необходимо проблематизировать появление такого типа
"менеджеров", т.е. задаться вопросом, как стала возможной такая не-
слыханная амбиция.
А она в самом деле неслыханная, ибо новые "политические органи-
заторы" не просто наследуют роль прежних правителей, соблюдающих
либо обычай (в традиционных политических режимах), либо волю граж-
дан в границах закона (при демократических режимах). Они проникну-
ты убеждением, что мир следует изменить и что они - и только они -
знают, как это сделать. Если мировой порядок дан человеку - Богом
или Космосом, - то ясно, что изменить его нельзя - остается его ува-
жать. Модернизаторы же исходят из противоположной презумпции не-
правильно устроенного мира.
Для подобной постановки вопроса мало банального самомнения. Да-
же если брать историю не всего Космоса, а только его социальной
формы, то ведь и она насчитывает многие десятки тысяч лет. Тысячи
поколений жили до нас, создавали могучие государства и блестящие
цивилизации, подарили миру нетленные шедевры архитектуры, музыки,
74
I
литературы. Имеем ли мы — ничтожно малое звено в бесконечной цепи
поколений - право утверждать, что все они жили "неправильно" и толь-
ко мы владеем истиной, с высоты которой нам дано судить не только
обо всем этом богатейшем прошлом, но и о будущем, причем всего че-
ловечества.
Ведь модерншационные теории претендуют, ни меньше ни больше,
на то, чтобы объяснить всю человеческую историю и указать ее фи-
нал - заветную точку достижительной морали, объявившей, что она -
единственно возможная мораль.
Ясно, что такая дерзновенность выходит за обычные рамки и может
быть объяснена одним: человек не просто отринул Бога и стал неве-
рующим скептиком, но поставил себя на место Бога, присвоил себе
традиционно приписываемые ему возможности. Только этой богочело-
веческой моралью можно объяснить амбиции модернизационной поли-
тической философии и того типа политики, какую она вызвала к жизни.
Суть этой политики - миропотрясательный титанизм, достойный
Сверхчеловека. И здесь требуется еще одно уточнение общих предпо-
сылок модернизационной теории. Чтобы так строго и амбициозно су-
дить общество, требуется каким-то образом поставить себя выше него.
Модернизационная критика социального порядка - это в значительной
мере отстраненный взгляд извне.
Парадокс модернизатора в том, что он изначально вненационален: он
судит о национальной истории и традиции с каких-то "внешних" пози-
ций.
Таким образом, не только современное потребительское сознание
есть сознание личности на рубеже культур, которая, реально пребывая в
границах одной культуры, черпает эталоны и притязания у другой, вы-
ступающей в качестве "референтной группы". Модернизационный тип
сознания принадлежит к тому же роду межкультурной раздвоенности.
Свою национальную историю и традицию оно судит с позиций более
высокого "передового образца". При этом не возникает ни тени сомне-
ния ни во внутренних достоинствах этого образца, ни в возможностях
его переноса на национальную почву. Сама "почва" при этом трактует-
ся как "чистая доска". Модернизатор присваивает себе право писать на
ней "самые красивые иероглифы", не считаясь с тем, что было написа-
но на ней прежде.
Так перед нами выступает парадоксальный образ модернизатора как
авторитарной личности в политике, вовсе не склонной получать наказы
избирателей и исполнять их.
Общество, подлежащее модернизации, не может рассматриваться ни
как самодеятельное, ни как суверенное. Оно — объект модернизатор-
ской воли, и чем пассивнее ведет себя этот объект, тем более совер-
75
шенной пластики надеется достичь модернизатор, лепящий из него но-
вый образ. Важно понять, что авторитарность модернизационной систе-
мы обусловлена вовсе не содержанием самого модернизационного про-
екта. Не следует думать, что, поменяв социалистический модернизапи-
онный проект на либеральный, мы попадем из тоталитарного простран-
ства в демократическое. Демократия, как и другие продукты человече-
ского творчества, определяется не столько абстрактными целями,
сколько конкретными методами. Бели модернизатор преисполнен недо-
верия к "косному" большинству и опасается, что воля этого большинст-
ва, скорее всего, станет антидемократической волей, он попытается
всеми силами ограничить эту волю. Таким образом, вместо самодея-
тельного общества, произрастающего из инициатив снизу, модернизатор
реально будет строить "программируемое общество", направляемое
сверху.
В этом и состоит объяснение парадоксальной теории перехода к
"демократии через авторитаризм", так активно пропагандируемой идео-
логами нынешнего режима в России.
В модернизационной системе мы встречаемся с более впечатляющим
неравенством, чем традиционные виды сословного или классового нера-
венства. Речь идет о большем, чем простая эксплуатация: речь идет о
посягательстве на все проявления жизни, осуждаемой с позиций строго-
го проекта.
По-видимому, можно сделать вывод, что Маркс преждевременно го-
ворил об отчуждении личности. Капитализм классического типа, став-
ший объектом его критики, эксплуатировал рабочее время трудящихся,
обнаруживая достаточное равнодушие к тому, что находится вне его. Не
так ведет себя модернизатор XX в. Его интересует отнюдь не только
рабочее время. История модернизационной теории - это история все
более глубоких проникновении и изобличений, касающихся того, что
служит помехой модернизации. Модернизационная теория копает все
глубже, беря на вооружение психологию, культурную антропологию,
теорию менталитета. Ее мишенью становятся не только публичные ин-
ституты, но и такие интимные структуры, как семья, воспитание, на-
циональная ментальность, досуг.
Поэтому тоталитаризм, т.е. тотальное разрушение прошлого и то-
тальный контроль над настоящим, прямо вытекает из модернизационной
доктрины, если она решается быть последовательной.
Современные общества "постклассического" типа отличаются, по-
жалуй, не столько степенью охвата гражданской жизни системой мани-
пулирования, сколько формами этого манипулирования. Эти формы
могут быть грубыми, в духе жестких социально-политических техноло-
гий, или мягкими, в духе более тонких социокультурных технологий, но
76
само их присутствие в жизни современных государств не подлежит со-
мнению.
Классическая система характеризовалась презумпцией доверия к во-
ле граждан и их внутренней, спонтанной благонамеренности. Модерни-
зационные системы основываются скорее на противоположной пре-
зумпции принципиального недоверия к гражданскому большинству. Со-
временный модернизатор говорит: я готов был бы уважать гражданскую
волю, но разве у нас настоящие граждане? Я готов уважать прерогативы
парламента, но разве парламент в таком составе достоин этого? Словом,
модернизатор применяет к реальным людям и учреждениям жесткий
критерий долженствования, при этом ни разу не прилагая его к себе
самому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75