Поскольку у нас сегодня настоящих
государственных пособий и социальных программ практически нет, то
основой потребительско-гедонистического индивидуализма стало экс-
проприаторство всевозможного толка, включая рэкет и безудержное
мздоимство чиновничества. Как видим, воспеваемый "западнической"
интеллигенцией экономический индивидуализм ведет к прямой войне со
всей народной культурой. Если это случится, нашей интеллигенции
придется идеологически обосновывать режим диктатуры "демократичес-
кого меньшинства", который заодно с защитой номенклатурной собст-
331
венности от посягательств снизу будет защищать и денационализиро-
ванную интеллигенцию от опасности со стороны "фундаменталистов"
национально-патриотического толка.
На каком пути можно избежать этой социокультурной катастрофы и
восстановить консенсус между интеллигенцией и народом?
Во-первых, в мире идет глобальный процесс гуманитаризации, захва-
тывающий духовное производство в целом, в том числе науку, совре-
менную инженерно-промышленную среду, профессиональные сообщест-
ва различного толка. Симптоматично, что активизация гуманитариев
сопровождается усилением национальной идентичности в разных регио-
нах мира - от Франции до республик СНГ. Техноцентричная доминанта
в культуре способствовала нивелировке и "американизации" мира. Об-
раз общества как "большой фабрики" даже в СССР в 20-е годы сопро-
вождался экспансией фордизма и тейлоризма. Новая гуманитарная до-
минанта формирует совсем другие нормы, ставит проблемы глубинных
социокультурных предпосылок и источников постиндустриального
рывка.
Сейчас задачи перехода от индустриального общества к постиндуст-
риальному успешнее всего решают те страны, которым удалось хотя бы
в превращенных формах сохранить традиционную аскезу.
Характерная для современного "постэкономического человека" мо-
тивация - не на уровне только материальных, но и на уровне ценност-
ных стимулов - требует совсем другой мобилизационной стратегии. Ее
способна обеспечить новая элита, горизонт которой далеко выходит за
пределы сознания вчерашних "командиров производства". Нам следует
ожидать решительной ротации элит: космополиты технократической
эпохи должны потесниться.
Заметное воздействие на этот процесс, видимо, окажет постмодерни-
стский сдвиг в мировой культуре. Предшествующая модернистская
стадия породила идеологию вестернизации, согласно которой модер-
низировать мир - значит уподобить его передовому Западу. Постмодер-
нистская реакция на заносчивый европоцешризм началась на уровне
этнографии и культурной антропологии. Профессиональные исследова-
тели других культур отвергли дихотомию Просвещения: "цивилизация
(европейская) - варварство" и показали, что там, где примитивный ев-
ропоцентризм видел признаки варварства, проявляются особенности
других цивилизапионных типов, отличных от западного, но не менее
развитых и рафинированных по своим специфическим критериям. Уни-
формизация как стратегия развития человечества, открытая Просвеще-
нием, стала оспариваться. Открылась ценность многообразия, которое
сегодня воспринимается как шанс человечества, как источник альтерна-
332
I
тивных принципов жизнеустройства перед лицом глобальных проблем,
порождаемых индустриальной цивилизацией. В этих условиях интеллек-
туалу легче демонстрировать национальную идентичность, не опасаясь
обвинений в отсталости и несовременности. Многозначительна та мета-
морфоза, которая на наших глазах происходит в рамках постмодерниз-
ма. Постмодернисты были преимущественно "левыми", сочувствующи-
ми обездоленным "третьего мира" и преобразующими это сочувствие в
теорию плюрализма культур и цивилизаций, в ценностную реабилита-
цию незападного мира. Но сегодня изысканиями постмодернистов вос-
пользовался старый заносчивый европоцентризм, который использовал
культурологическое самоуничижение западных интеллектуалов для
нового самовозвеличивания Запада и даже для нового расизма. Возник-
ла концепция "золотого миллиарда": именно такая численность евро-
пеизированного населения признана готовой для вхождения в новое
информационное общество. Остальным путь туда заказан по причине
экологического предела: если весь мир станет жить по западным нор-
мам, планета взорвется от экологической перегрузки. В этих условиях
формируется двойной стандарт: по эстетическим соображениям, имею-
щим, скорее, декоративный характер, можно любоваться многообразием
незападных культур, но по соображениям практическим, относящимся к
процессам принятия решений, к формированию глобальных мироуст-
роительных и геополитических стратегий, незападные народы не могут
рассматриваться как равноправные партнеры. Сегодня эта "диалектика"
постмодернизма непосредственно влияет на отношение Запада к России.
Вчера еще ей обещали прием в "европейский дом" и за это требовали
не только военного, но и культурного разоружения - вестернизации.
Внезапное "прозрение" западных геополитиков по поводу незападного
характера России означает, что стратегия равноправного партнерства не
состоялась.
Какова может быть в этих условиях реакция нашей правящей эли-
ты? Продолжать ли демонстрировать все новые свидетельства своей
безграничной лояльности Западу? Или мы уже приближаемся к той
точке, когда маятник качнется в прямо противоположную сторону?
Вероятно, политической культурологии, как новому исследовательско-
му жанру, предстоит определить, каково влияние постмодернистского
сдвига в культуре на ротацию элит в России и эволюцию ее государст-
венной политики.
Для предотвращения социального взрыва нет иного пути, как восста-
новление консенсуса в следующих основных направлениях:
консенсуса между демократической интеллигенцией и народом на
пути возвращения к прежней, христианской по своим истокам тради-
ции, открывающей возможность морально-религиозной реабилитации
333
непреуспевающих соотечественников на основе признания того,
пути духа и пути успеха не всегда совпадают;
межнационального консенсуса на пути решительного отказа от ид(
избранничества, от сепаратного вхождения в "европейский дом'
"тюркский дом" и т.п. Вместо деления некогда единого пространства
передовые (предназначенные для вхождения в престижные "дома")
отсталые регионы - проведение старого принципа единой коллектива
судьбы всех народов нашей многонациональной страны, их совместно]
вхождения в современное высокоразвитое общество;
консенсуса между демократической и национально-патриотическ!
идеями. Этот консенсус был нарушен в результате ошибочного отожд(
ствления тоталитаризма с российской национальной традицией. Тотали
таризму необходимо противопоставлять не одни только западные цен»
сти, но и собственную национальную духовность, высоты отечественв
культуры. Только признание того, что с тоталитарным злом можно
нужно справиться собственными средствами, открывает перспектив;
преодоления раскола "западников" и "почвенников".
Важнейший вопрос нашего национального бытия: не иссякли ли и
точники нашей духовности, способны ли мы в борьбе с хаосом и разва
лом не только привлечь западные социально-политические технолга
но и мобилизовать собственный духовный потенциал, без чего не;
можно сохранить чувство национального уважения и исторически
признания.
ПРЕОДОЛИМА ЛИ ВЛАСТЬ УТОПИИ, ИЛИ КАК ВЕРНУТЬСЯ
ИЗ СВЕТЛОГО БУДУЩЕГО?
Утопическо-прожектерский характер мышления властвующей эли|
ты - застарелая болезнь российской государственности. Столько ра
приходилось расплачиваться за решения, оторванные от жизни, от на|
ционального опыта и даже прямо противостоящие здравому смыслу|
(Впрочем, со времен Просвещения, когда народный здравый смысл ст
отождествляться с "неразумной чувственностью", над которой возвыша!
ется урезонивающий разум, умозрительное доктринерство получил^
невиданные права.) Относительно тенденции нашей правящей
"методически ошибаться" существует две версии. В чем-то они совпа|
дают с неокантианским членением наук о природе, с одной стороны,
наук о культуре, с другой. Первая версия объясняет заблуждения элит
ее односторонним тяготением к сфере "должного" при явной недооцен!
ке "сущего". Утопизм здесь понимается как упрямое "отнесение к цен|
ности" — ориентация не на действительность, а на идеал. Вторая ве
предпочитает методологию отнесения к интересу: пагубные последствии
334
полигаки власть предержащих объясняются не их непрофессионализ-
мом, а своекорыстием. В этом смысле то, что на уровне нации выступа-
ет как ошибочное и убыточное, на уровне корпоративных интересов
элиты оказывается вполне рациональным и прибыльным.
Вероятно, эти два объяснения находятся в отношениях дополнитель-
ности: одно не исключает другого. Но здесь необходимо сделать акцент
на источниках государственно-политического утопизма, представляюще-
го, как показывает исторический опыт, серьезнейшую национальную
опасность.
Некоторые источники утопизма коренятся в глубинных архетипах
российской культуры, гетерогенной в своих основаниях, объединяющей
земледельческий и скотоводческо-кочевнический принципы жизне-
строения. Эти принципы соотносятся с двумя разными типами про-
странства-времени. "Земледелец живет в сравнительно небольшом про-
странстве и ритмичном времени, развивая способность находить боль-
шое в малом. Его хозяйствование - это цепь дифференцирующих уси-
лий, с помощью которых он непрерывно дробит, интенсифицирует про-
странство, насыщая каждую его клеточку трудом... Совсем в другом
пространстве-времени живут скотоводческо-кочевнические племена...
Кочевничество создало весьма эффективную перераспределительную
культуру мирового масштаба и глобальных амбиций. Так возникли
империи Чингис-хана, Тимура... Несколько дней удачного военного
похода дают столько, сколько кропотливому земледельцу не обрести за
годы труда. Так возникает архетипический мир "великого скачка", чу-
додейственного прорыва через нудную повседневность в светлое и изо-
бильное будущее"1 .
Этот архетип "великого скачка" оказал влияние на формирование
главных государственных мифов на разных этапах российской истории.
Новая государственность неизменно пыталась опереться на мобилизую-
щий миф, связанный с концепцией "перескакивания через исторические
этапы", кочевнического набега на слишком медленно текущее время.
Так было уже с концепцией "Москва — третий Рим". Речь шла о пере-
прыгивании через этап независимого национального государства (только
что освободившегося от татар) прямо к государству - носителю миро-
вой идеи, мировой миссии. Мобилизационный миф преодоления време-
ни посредством скачка сполна использовал Петр Великий при основа-
нии нового режима - Российской Империи.
В конце прошлого века снова возникла дилемма: продолжать
"медленный путь" капиталистического развития, на котором России
суждено в обозримом будущем отставать от Запада, или посредством
1 Панарин А.С. Революционные кочевники и цивилизованные предпринима-
тели // Вестник АН СССР. 1991. № 10. С. 21-22.
335
особой революционаристской магии выйти из одного типа времени
(ритмичного, медленно текущего) в другое - скачкообразно-обгоняю-
щее. Диалектическое чудо этого скачка строилось на парадоксе: Россия,
являющаяся по меркам капиталистического развития отстающей стра-
ной, превращается в передовую страну - авангард по новым меркам
посткапиталистической эпохи. Собственно, архетшшческое предчувст-
вие подобного скачка способно и сегодня породить новый мобилизую-
щий миф, основанный на сходном парадоксе. По меркам индустриаль-
ного, техноцентричного общества, измеряющего свои успехи количест-
венно-экономическими критериями, Россия - отставшая от Запада стра-
на. Но по меркам нового, постиндустриального общества, которое будет
культуро- и эксцентричным и станет измерять свои обретения постэко-
номическими критериями, Россия может стать передовой страной, от-
крывающей человечеству пути выхода из экологических и духовных
тупиков индустриализма. Очевидно, во многом раскол нашего общества
пролегает по линии шва, издавна скрепившего два архетипа поведения,
два типа пространства-времени, — земледельческий и кочевническо-
перераспределительный, ориентированный на магию "великих скачков".
Драма России в том, что первый архетип, являясь производительным по
своей доминанте и потому обещающий экономическое процветание и
стабильность, в то же время оказался не в состоянии справиться с вызо-
вами нашего евразийского пространства, защитить и объединить страну.
Это бессилие обнаружилось уже при княжеской междоусобице и пора-
жении от татар. С той поры наша национальная история становится
трагически антиномической: повседневное благополучие и державность,
"срединное", ритмичное время, и аритмия "больших скачков", при всей
их внутренней несовместимости, являются одинаково необходимыми для
сохранения России. И если героическо-мобилизационная утопия, подчи-
няющая повседневность искушениям скачка, ведет к разрушению эле-
ментов гражданского общества и бытовой неустроенности, к феномену
"антиэкономики", то противоположная крайность тоже становится уто-
пией, ибо игнорирует интересы сохранения государственности и геопо-
литическую реальность нашего промежуточного, осаждаемого с разных
сторон пространства. Собственно, радикализм наших правящих либера-
лов основан на решимости пожертвовать державностью во имя благопо-
лучной повседневности, ради выхода из кочевническо-перераспре-
делительного пространства-времени в ритмичное европейское.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75