Во-первых, осознание того, что правила игры бы-
ли справедливыми - равными для всех. Во-вторых, что поражение не
является окончательным - следует просто потерпеть до следующих вы-
боров. При этом политический оппонент рассматривается не в качестве
смертельного врага - похитителя народного счастья, а в качестве парт-
нера по переговорам, интересы которого не во всем совпадают с наши-
ми, но также являются законными. Здесь проявляется важная особен-
ность демократического менталитета, связанная с наличием консенсуса
(согласия) по поводу основных (базовых) ценностей всей нации. Инте-
ресы каждой из соперничающих общественных групп должны рассмат-
риваться как составная часть общенационального интереса и в этом
качестве признаваться достойными уважения. Здесь таится подлинный
источник политической стабильности: у нации нет изгоев, каждая груп-
па, каждый слой населения имеет свои признанные всеми интересы и
свой шанс на участие во власти.
В заключение следует сказать, что политический плюрализм опира-
ется на философский, мировоззренческий плюрализм. Если мы полага-
ем, что несовпадение интересов и социальные различия людей вообще
являются чем-то ненормальным - изъяном в строении мира, подлежа-
щим устранению в результате эпохального переворота (мировой рево-
люции), тогда есть смысл "доводить классовую борьбу до конца", до
"окончательной победы" над другой стороной, уничтожение которой и
даст нам искомую социальную монолитность. По сути это напоминает
манихейский взгляд на общество как на арену непримиримой борьбы
сил добра и зла. Если же мы смотрим на историю светски, без мани-
хейских ожиданий, тогда и социальные различия выступают как нечто
нормальное: каждый имеет право на своеобразие; непохожесть - не по-
рок, а особенность, делающая людей интересными друг для друга. Само
разделение труда основывается в конечном счете на этом разнообразии.
И если мы так, с позиций философского плюрализма, посмотрим на
общество и его перспективы, то нам легче будет принять и политиче-
ский плюрализм, связанный с признанием законности других общест-
венных групп и их права на представительство и защиту.
Итак, политика (в узком - демократическом смысле) есть подчи-
няющийся конституционно-правовым нормам процесс соперничества
различных социальных групп в сфере распределения власти и системе
28
принятия общенациональных решений. Изучать политику - значит изу-
чать процессы рисковой (негарантированной) деятельности, посредством
которой люди меняют свою судьбу и статус в обществе, путем перерас-
пределения сфер социального влияния.
Здесь опять-таки возникает проблема, связанная с пониманием спе-
цифики человека, сформировавшегося в Европе на заре Нового времени
и породившего политику в узком смысле этого слова - как разновид-
ность социального творчества. Дело в том, что отнюдь не всегда люди
воспринимали свой социальный статус как перерешаемый в ходе сво-
бодного соревнования и соперничества на общественной арене. В тра-
диционном обществе социальный статус наследовался: сыну крестьяни-
на предопределено было быть крестьянином, так же как сыну дворяни-
на - дворянином. Поэтому менталитет людей этой эпохи пронизан соци-
альным фатализмом - верой в предустановленный свыше и неизменный
общественный порядок. И только в посттрадиционном обществе Нового
времени, лишившем людей гарантий наследуемого статуса, появляется
человек политический, ведущий рисковый образ жизни: пытающийся
изменить свое положение путем погружения в стихию борьбы, исход
которой не является предрешенным.
Глава П. __
ПОЛИТИЧЕСКОЕ САМОСОЗНАНИЕ
Разумный человек приспосабливается к
миру, неразумный - упорно пытается при-
способить мир к себе. Поэтому прогресс
зависит от неразумных людей.
Б.Шоу
Политика как оспаривание власти и статуса становится возможной и
обретает смысл, если человек лишается, по меньшей мере, трех гаран-
тий:
гарантированного хода истории, заранее обеспечивающего победу
авангарду - носителю Прогресса (в этом случае политическое противо-
борство бессмысленно, оно уподобляется игре с наперед известным фи-
налом);
гарантированного цивилизованного порядка - раз и навсегда укро-
щенных стихий неуправляемого человеческого поведения;
29
гарантированного социального статуса (будь то наследственный ста-
тус сословного общества или классовый статус у Маркса, который в
рамках данной формации тоже признается практически неизменным, не
считая редких индивидуальных исключений).
Теперь обратимся к политическому самосознанию, высшим выраже-
нием которого является политическая теория (наука). Один из основа-
телей кибернетики Н.Винер понимает науку как антиэнтропийную дея-
тельность, как мобилизуемую человеком информацию в борьбе с сила-
ми хаоса. Вспомним: согласно второму закону термодинамики хаос -
наиболее вероятное состояние, для того чтобы он наступил, достаточно
просто бездействия, и чтобы сделать его менее вероятным, необходимы
целенаправленные усилия, опирающиеся на знания.
Одной из разновидностей хаоса, подстерегающего человека в этом
мире, и являются неуправляемые политические стихии: страсти, бу-
шующие сверху, вокруг власти, или прорывающиеся снизу, благодаря
ослаблению власти. Как показывает длительный опыт истории, полити-
ческие стихии значительно опаснее той "стихии рынка", по поводу ко-
торой предостерегал Маркс: развязывание их может грозить обществу
полным взаимоистреблением. В целом можно сказать, что вся полити-
ческая мысль, от Платона и Аристотеля до наших дней, обсуждает про-
блему двух крайностей, подстерегающих общество на разных этапах
исторического развития: первая крайность - анархия, неизменно сле-
дующая за ослаблением государства и власти; вторая - опасности, исхо-
дящие от самой власти, если она лишена контроля и внутренней меры.
"Отец политической науки" Платон выступал как консервативный
романтик, предупреждающий, что эмансипаторские крайности демокра-
тии ведут не только к ослаблению внутреннего порядка, но и к ослаб-
лению способности защищать государство от внешней опасности, что
связано с декадентским вырождением политической элиты, теряющей
политическую волю и ответственность, а также общим упадком граж-
данских добродетелей. Упадок полиса Платон связывал с характерным
для вырождающейся демократии нарушением пропорций между служи-
лым временем государственных обязанностей и свободным временем,
характеризующимся ослаблением институционального давления на лич-
ность и снижением давления коллективных норм. Платон полагал, что
только реставрация древней героической "служилой" морали и резкое
ограничение времени, находящегося в свободном индивидуальном рас-
поряжении, способна укрепить дух Эллады и спасти ее от внутренних и
внешних опасностей.
Мы можем осуждать Платона за эту реакционную утопию
(выраженную, в частности, в "Государстве"), но не следует забывать,
что он был озабочен одной из тех вечных проблем политики, с которой,
30
в частности, сталкиваемся сегодня мы. Еще вчера все сетовали на чрез-
мерность вездесущей тоталитарной власти. Сегодня вместе с ее круше-
нием мы сталкиваемся с опасностями политического безвластия, рас-
чищающего дорогу "беспределу" и анархии. В такие периоды неизбеж-
но активизируется консервативный романтизм, выражающий ностальгию
по сильной власти, по "твердой руке". Платон ярко отразил эту нос-
тальгию, обнажив опасные "пределы", куда устремляется этот тип соз-
нания, усомнившийся в способности общества самообуздывать свои
страсти.
Другой великий политический мыслитель древности Аристотель ис-
следовал проблему "золотой середины": как избежать и крайностей без-
властия, и крайностей чрезмерной, бесконтрольной власти. Он различал
легатимные формы власти, сохраняющие ее в разумных границах
(монархия, аристократия, полития), и нелигитимные, склоняющиеся к
опасным крайностям - тирания, олигархия и демократия. Аристотель не
против демократии как таковой, но он ведает ее тайну: склонность вы-
рождаться в анархию, которая, в свою очередь, порождает свою проти-
воположность - тиранию. Античный мудрец открывает одну важную
закономерность, значимую и для нас: если народ демонстрирует неспо-
собность к внутреннему самоограничению и самодисциплине, его уде-
лом становится тирания, навязывающая порядок силой и, в свою оче-
редь, склоняющаяся к беспределу.
В античности сфера политического еще не обособилась по-
настоящему: собственно политические роли и роли гражданские слиты
воедино. Античный полис в каких-то отношениях сохраняет черты об-
щины, члены которой живут по законам цикличного времени, все воз-
вращающего на круги своя.
Совсем в другом типе времени живет современный человек эпохи
Ренессанса и Нового времени. Переворот в картине мира, происшедший
в европейском посттрадиционном обществе, одновременно касается
природы и общества. Появился дерзкий "прометеев человек", лишенный
пиетета и перед природой, и перед унаследованным общественным по-
рядком. Возникает новое, технологическое отношение к миру. Природа
отныне — не "храм, а мастерская, поле приложения все более хитроум-
ных орудий. Общественный порядок - поле приложения социальных
технологий, наиболее эффективной из которых является инженерия
власти. Процедура освобождения "прометеева человека" от запретов
тождественна в обоих случаях: наука как источник промышленных тех-
нологий должна быть отделена от религии; политика как технология
власти освобождена от морали. Именно эту последнюю процедуру осу-
ществлял Н.Макиавелли (1469-1527). Как пишет германский политолог
П.Ноак, Макиавелли "катапультировал" этику из сферы властных от-
31
ношений и заменил ее ценностно нейтральным познанием структуры
власти. Тем самым он заложил основание политологии как инструмента-
льного знания, построенного по модели точных наук. С тех пор попыт-
ки реставрации морализаторского подхода в науке о политике не раз
предпринимались (в том числе и по вполне резонным основаниям), но
смелый прецедент Макиавелли по-прежнему увлекает тех, кто развива-
ет политическую теорию в ее инструментально-прикладном измерении.
Вопрос об эффективности власти и сегодня имеет не меньшее само-
стоятельное значение, чем вопрос о ее нравственной аутентичности. В
противном случае незадачливые реформаторы (от Керенского до Горба-
чева) всегда имели бы гарантированное алиби, ссылаясь на благородство
своих намерений.
На новом уровне древнюю антитезу политики воспроизводят Т.Гоббс
(1588-1679) и ДЛокк (1632-1704).
Политическая философия Гоббса отразила чаяния его эпохи, когда
после нескончаемых религиозных и гражданских распрей и убийствен-
ной анархии люди стремились обрести покой и стабильность в сильной
государственной власти. Дискурс Гоббса о власти отражает обескура-
живающий опыт смутных эпох - опыт о человеке как о разнузданном,
не знающем удержу существе, перманентно склонному к вероломству и
насилию над ближними. Именно эта пессимистическая антропология
послужила основанием для темы о Левиафане - абсолютном государст-
ве, подчиняющем людей железному порядку. Дилемма Гоббса жесткая -
либо насилие, повсеместно разлитое в обществе, пронизывающее все
поры и превращающее повседневность в ад, либо диктат государства,
отсасывающего импульсы насилия из общества и концентрирующего их
наверху.
В отличие от Гоббса, философия Локка отражает чаяния следующей
фазы "вечного" политического цикла, начинающегося бедами анархии,
а завершающегося бедами диктатуры. Локк попытался вырваться из это-
го порочного круга, указав пути выхода из цикличного времени в бла-
гополучное линейное время, не знающее столь резких крайностей и
вечных возвращений.
Он отражает характерное для буржуазного (мещанского) сословия
подозрительное отношение к политике как сфере опасных стихий и
страстей, которую необходимо сузить и заковать в границы. В этом ка-
честве Локк выступает как предтеча современного либерализма, ориен-
тирующегося на идеал "государство-минимум" и ограничение вмеша-
тельства политики в гражданские отношения. Этот идеал может быть
обоснован только посредством философии оптимистического натура-
лизма: человек по природе добр (порча идет от неправильных учрежде-^
ний), и его естественное состояние ближе всего к эталону гражданского^
32
мира и согласия. Естественный порядок - не тот, который обеспечива-
ется силой власти, а тот, который основан на взаимозаинтересованном
партнерском обмене. Поэтому государство - не демиург порядка, на
самом деле покоящегося на естественной взаимозависимости и взаимо-
заинтересованости людей, а всего лишь "ночной сторож", услуги кото-
рого общество оплачивает на основе контракта.
Таким образом, различие между воззрениями Гоббса и Локка (почти
современников) очерчивает границу между долиберальной эпохой, ори-
ентированной на государство, и либеральной, ориентированной на граж-
данское общество. Эти различия классическая западная мысль помеща-
ет в контекст линейного времени (как строго последовательные этапы
политической истории); но опыт "постлиберальной" эпохи XX в. пока-
зывает, что здесь мы скорее имеем дело с определенным чередованием
фаз политико-исторического цикла. И сегодня, в эпоху реванша либе-
рализма на Западе, остается еще неясным, насколько основательным и
длительным окажется этот реванш. Линейное время прогресса (модерни-
зации) и цикличное время сосуществуют и взаимодействуют, что и со-
общает политической истории ее драматически-многомерный и непред-
сказуемый характер.
Заслугой следующего по времени политического мыслителя -
Ш.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75