.. Второе наше бремя есть бремя природы. Этот океан суши, ото-
рванный от вольного моря..., эти губительные засухи, эти бесконечные
болота на севере, эти безлесные степи и сыпучие пески на юге: царство
ледяного ветра и палящего зноя... И третье наше бремя есть бремя на-
родности... до ста восьмидесяти различных племен и наречий..."1
Понятие "разбегающегося пространства" является, пожалуй, ключе-
вым. Как уже говорилось, долговременный исторический опыт показы-
вает, что это пространство отличается особой геополитической жесто-
костью: чтобы выжить в нем, нужна государственность, существенно
отличающаяся от того "государство-минимум", которое стало эталоном
западного либерализма. В нашем евразийском пространстве требуется
существенно иной баланс общественно необходимого времени: доля
ратно-служилого и политико-административного времени здесь значи-
тельно выше, чем на Западе, доля производительного (экономического)
времени существенно ниже.
Это специфическое соотношение является перманентным фактором
давления в пользу авторитаризма и централизма и не может не накла-
дывать отпечаток на эволюцию политических институтов. Вот почему
достаточно последовательные радикал-либералы не останавливаются
перед любыми мерами, направленными на превращение России в госу-
дарство "среднего уровня", отличающееся большей географической
однородностью. Разрушительные последствия этой стратегии мы сегодня
испытываем на себе: оставленные за бортом части бывшего советского
пространства не остаются пассивно-нейтральными, они агрессивно втор-
гаются в нашу жизнь, создавая все новые социальные и геополитические
угрозы... Следовательно, простая геополитическая редукция не является
той процедурой, посредством которой мы сможем обрести вожделенную
стабильность и облегчить тяжкое бремя российской государственности.
Парадигма производства власти
Сегодня мы переживаем примерно ту же фазу политико-
исторического цикла, которая имела место после Брестского мира
(1918) - тяжелого государственного унижения России, внутреннего
развала и полной неопределенности геополитических перспектив.
Большевики развалили армию и государство в качестве опор прежнего
ненавистного порядка и третировали буржуазное "оборонческое созна-
II
1 Ильин И.А. О России. М., 1991. С. 12-13.
301
ние", ссыпаясь на то, что ожидаемая ими со дня на день мировая проле-
тарская революция автоматически снимет все проблемы обороны гра-
ниц, безопасности и тому подобное. Когда же обнаружилась утопич-
ность ожиданий мировой пролетарской революции, перед большевиками
встала жесткая дилемма: либо признать банкротство своего курса и
уйти от власти, либо превратиться в национал-большевиков, осуществив
процедуру внутреннего размежевания с утопистами-интернационалис-
тами и обратив против них гнев обманутого народа.
В настоящее время мы наблюдаем тот роковой момент "диалек-
тического превращения" отрицателей российской государственности в
неистовых державников, которое в свое время изумило мировую социа-
листическую диаспору. Дело в том, что развал военно-промышленного
комплекса, армии, геополитического пространства и оберегающих его
союзнических договоров наши либералы осуществляли под влиянием
очередной утопии "светлого будущего". На этот раз речь шла о "новом
мировом порядке" и возвращении в "европейский дом". Когда же все
оказалось разрушенным и подорванным, а прием в европейский дом так
и не состоялся, встала не менее жесткая дилемма: уходить от власти с
бременем тяжелейшей государственной ответственности или осущест-
вить внутреннюю инверсию в духе национал-патриотизма и попытаться
направить недовольство обманутых соотечественников на срочно скон-
струированный объект ненависти.
Итак, условия игры остаются примерно теми же. Подобно своим
большевистским предшественникам, совершившим неслыханные пре-
ступления против народа, против России и потому готовым цепляться за
власть любой ценой (в противном случае их ожидал бы не статус ува-
жаемой оппозиции, а эшафот)? нынешний номенклатурно-мафиозный
симбиоз не может просто уйти с властной арены. Его тайны никак не
менее деликатны, чем тайны "великой подпольной партии" - их раз-
глашение смерти подобно. Следовательно, необходимо сохранить власть
любой ценой. Но сохранить власть на фоне сокрушительных поражений
собственного курса — значит небывало взвинтить ее, вооружившись, для
самооправдания, небывалыми, миропотрясательными аргументами.
Таким образом, главный парадокс нашей новейшей политической
истории состоит в том, что основателям августовского режима для со-
хранения своей власти предстоит уже завтра занять позиции, прямо
противоположные тем, с которыми они начали свою реформаторскую
деятельность.
Недавно предпринимались отчаянные попытки предотвратить эту ин-
версию (ибо за ней непременно последуют внутренние чистки в рядах
правящей элиты) на путях создания американской двухблоковой моде-
ли: левоцентристского и правоцентристского. Но дело в том, что
302
"нормальные" центристские модели работают в нормальных политиче-
ских ситуациях, в условиях общенационального консенсуса по поводу
желаемого будущего и базовых ценностей. В условиях же расколотого
общества, потенциальный электорат которого сосредоточен не в цен-
тре, а по краям политического спектра (в центре - вакуум), эта модель
вряд ли окажется перспективной.
Кроме того, что за нею просматривается своекорыстие правящей
элиты, стремящейся организовать "выборы без выбора", она оставляет
за бортом две актуальнейпше политические идеи: идею социальной
защиты (большинство населения причисляет себя к социально незащи-
щенным и обездоленным) и национально-государственную идею
(большинство причисляет себя к гражданам униженной и "побежден-
ной" страны, само существование которой находится под угрозой). Обе
эти идеи являются одинаково оппозиционными по отношению к обоим
блокам правящего "центризма".
Как можно оценивать перспективы политической модели, остав-
ляющей за бортом главные проблемы национального бытия, которые
продолжают непрерывно обостряться?
Даже в США, где начал затухать "плавильный котел", а приток им-
мигрантов усиливается, механизм двухпартийной системы может сло-
маться. При приближении доли "цветных" к 50 % населения социальная
идея может стать настолько "горячей", что партия демократов, периоди-
чески олицетворяющая "социальное государство", не сможет ее удер-
жать. В свою очередь, вместе с возрастанием угрозы утратить англосак-
сонскую идентичность национально-государственная идея Америки
может стать не менее "горячей" — центристского темперамента респуб-
ликанцев вряд ли достанет для ее "нормализации".
У нас же при полной разбалансированности социально-государст-
венного порядка и расколотом обществе соединение двух мощных оппо-
зиционных идей - социальной и национально-государственной - спо-
собно опрокинуть режим и создать непредсказуемую ситуацию...
Итак, в обеих исследовательских парадигмах нормальная демократи-
ческая перспектива сегодня едва ли просматривается.
ОТНОШЕНИЯ ИСПОЛНИТЕЛЬНОЙ
И ЗАКОНОДАТЕЛЬНОЙ ВЛАСТЕЙ
Политическая история августовского режима (1991) отмечена ост-
рейшим противостоянием исполнительной и законодательной властей.
Первый этап этого противостояния завершился октябрьским (1993) пе-
реворотом. "Прогрессивный", согласно новодемократической лексике,
Президент расстрелял "реакционный" Верховный Совет РФ. На месте
"красно-коричневого" Верховного Совета появился демократический
303
парламент - Федеральное Собрание. Однако это не решило проблему:
на напшх глазах непрерывно обостряется противоречие между Феде-
ральным Собранием (в особенности, его нижней палатой) и Президен-
том. Что здесь определяется общим правилом противостояния вла-
стей, а что - российской спецификой?
В США между Конгрессом и Президентом периодически также воз-
никают острые противоречия под знаком столкновения двух критериев:
легитимности и эффективности. Отцы-основатели Америки полагали,
что легитимность в долгосрочном плане важнее эффективности, изме-
ряемой оперативностью принимаемых решений по поводу тех или иных
общественных проблем. Поэтому главные усилия они посвятили про-
блеме законодательного контроля над действиями исполнительной вла-
сти и заложили основы сильного Конгресса.
Президенты, нередко страдающие от регламентирующей опеки Кон-
гресса, вооружались аргументами в пользу более эффективной исполни-
тельной власти. Некоторые из этих аргументов приобретали идеологи-
ческий характер. В частности, Президент давал понять гражданам, что в
отличие от него, представляющего нацию в целом, в Конгрессе преоб-
ладают представители местных (региональных) интересов. Немалое
значение имели и ссьшки на консерватизм Конгресса в вопросе приня-
тия решений.
Действительно, в качестве законодательного органа, вынужденного
подчиняться нормам юридического педантизма и согласовывать позиции
различных фракций, Конгресс работает медленно. Любая инициатива
исполнительной власти, не вписывающаяся в сложившуюся норматив-
ную систему, берется на подозрение. Но в жизни нации бывают перио-
ды, когда решения следует принимать быстро. И здесь важнейшим ста-
новится нахождение баланса между легитимностью и эффективностью.
Какой из этих двух критериев окажется ближе к пониманию граждан,
во многом зависит от национальной культуры и ментальности. Нации,
не умеющие ждать, зачастую подвергаются искушению быстрых реше-
ний и склонны давать карт-бланш исполнительной власти. "Нетерпели-
вые" нации нередко кончают презрением к закону и законодательному
собранию, подменяя законность харизмой "бесстрашного вождя".
С этих позиций напрашиваются малоутешительные выводы. Потен-
циальному узурпатору есть на что опереться в национальной традиции
народа, ставящего благодать ("светлое будущее") выше закона. К тому
же Конституция РФ содержит многие предпосылки для создания режи-
ма бесконтрольной личной власти. Во-первых, это касается ограниче-
ний прав парламента в вопросе о назначении главы правительства. Если
парламент трижды отклонит кандидатуру главы правительства, предло-
женную Президентом, то последнему предоставлено право досрочно
304
распустить этот орган. Не менее многозначительна оставляемая Консти-
туцией неопределенность во взаимоотношениях Президента и прави-
тельства. Эта неопределенность истолкована Президентом в духе режи-
ма личной власти. Как уже отмечалось, указ № 66 (январь 1994 г.)
передает в непосредственное ведение Президента все силовые мини-
стерства; наблюдается тенденция дублировать и другие важнейшие ми-
нистерства лично подведомственными Президенту службами. Это не
только позволяет полностью вывести соответствующие государственные
функции из-под парламентского контроля, но и лишает общество наде-
жды даже на тот ограниченный плюрализм, который выявляет нюансы в
позициях отдельных групп правящей элиты.
Итак, лилий противоборства между парламентом, опирающимся на
нормальную демократическую легатимность (волеизъявление электо-
рального большинства при соблюдении конституционно-правовых пра-
вил игры), и Президентом, ищущим иные основания легитимности, мо-
жет быть, по меньшей мере, три.
1. Президент может противопоставить парламенту, якобы представ-
ленному "местными элитами", идею общенационального интереса -
единое национальное пространство и единое время (общенациональную
перспективу). В условиях реальной угрозы сепаратизма и местничества
это противопоставление может стать достаточно убедительным для того,
чтобы оправдать прерогативы исполнительной власти. Сегодня "партии"
Президента не хватило изобретательности запастись этим аргументом.
Тем не менее показательно, с каким упорством она добивается того,
чтобы верхняя палата Федерального Собрания формировалась не на
выборных началах, а назначалась Президентом.
2. Президент, ссылаясь на чрезвычайные обстоятельства, требующие
быстрых решений, может оправдывать этим бесконтрольность своей
власти.
3. Президент может противопоставить "обыденному сознанию" элек-
торального большинства высший исторический разум - требование
прогресса, демократии, цивилизации. В свое время большевики обосно-
вали узурпацию власти и нарушение воли электората (выраженной на
выборах в Учредительном собрании) тем, что они, вооруженные знани-
ем законов истории (прогресса), "лучше знают интересы народа, чем
сам народ". Таким образом, если электоральное большинство третиру-
ется как "мелкобуржуазное" или как скопище "красно-коричневых", то
нарушение его воли превращается в "суровый долг" демократа и про-
грессиста.
В сложившихся условиях России велика вероятность наложения и
взаимного усиления (резонанса) всех трех линий противоборства Прези-
дента с парламентом. В этом контексте, вне зависимости от персони-
305

филированных вариантов, можно ожидать быстрого перерастания ин-
ститута президентства в подобие самодержавной власти.
Может быть, еще более важную роль играет разделение политиче-
ской власти и власти духовной (идеологической). Современный демо-
кратический режим не случайно называют светским: при нем политиче-
ская власть не вмешивается в вопросы духовного самоопределения гра-
ждан, не навязывает обществу "единственно правильную" идеологию,
контролирующую духовную и культурную жизнь.
Тоталитарные режимы XX в., напротив, возрождали древнюю тео-
кратическую модель, объединяющую Жречество, Царство и Пророчест-
во. Вожди (фюреры) тоталитарных деспотий объединяли в своих руках
функции верховного правителя (Царя), хранителя культа и морали
(Жреца) и глашатая "светлого будущего" (Пророка - носителя
"великого учения").
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75