М.Достоевский). Сегодня между постмодернистской
"иронией" эстетического авангарда, с порога отметающего всякое упо-
минание о нормах и запретах, и фанатизмом морально-религиозного
авангарда - нетрадиционных церквей и сект, стремящихся подчинить
свою паству строжайшим ритуалам квазивосточного типа, - вырыта
настоящая пропасть. Неменьшая пропасть пролегает между императи-
вами научно-технического прогресса, вдохновляющими технократиче-
скую субкультуру модернизирующихся стран, и императивами экологи-
ческой морали. Идеология экологизма преобразуется на наших глазах.
Еще недавно она целиком сливалась с "новым левым" движением и раз-
деляла все особенности современной молодежной субкультуры. Она
отвергала современное общество в качестве "репрессивного" и проти-
вопоставляла ему буколику естественной жизни, не знающей "искус-

295
ственных" запретов. "Нормы природы" противопоставлялись "нормам
цивилизации" и при этом интерпретировались преимущественно в по-
пустительском и эмансипаторском духе.
Свою роль здесь играл и фрейдизм (или неофрейдизм), под знаком
которого развертывалось множество идейных течений "первой постин-
дустриальной эпохи" (1960-1970). В рамках соответствующих субкуль-
тур происходило символическое отождествление цивилизации с ненави-
стным авторитарным "Отцом", навязывающим нормы и дисциплину, а
Природы - с любящей и щадящей "Матерью".
Если экстраполировать эти тенденции в культуре тридцатилетней
давности на будущее партии "зеленых" и соответствующие сдвиги в
политическом сознании новых поколений, то мы получили бы нечто
вроде движения киников в античности. Это была бы оппозиция, заведо-
мо обреченная быть полумаргинальной и внегосударственной, чураю-
щейся всякой организации. На деле, однако, в экологическом сознания
намечается сдвиг, способный сделать его авторитарным и даже автори-
тарно-этатистским. С одной стороны, логика противостояния экологиче-
ски безответственному потребительскому обществу увлекает "зеленых"
на путь пропаганды "нового аскетизма", мало совместимого с
"раскованной чувственностью" экологического язычества. С другой сто-
роны, зреет сознание того, что современную технократию, сохраняю-
щую завоевательный настрой по отношению ко все более хрупкой при-
роде, нельзя урезонить проповедью. Надо, чтобы государство взяло на
вооружение экологические императивы и ввело их в систему своих
обязательных предписаний. Здесь и возникает чудо превращения анти-
технократической субкультуры из эмансипаторской и антиэтатистской
в запретительно-регламентирующую и авторитарную. Для политолога
это - многозначительный симптом. Он предвещает перегруппировку
типов авторитарной личности во всей современной культуре. В арсена-
ле идей происходит непрерывная миграция различных политических
типов. С крушением фашизма и коммунизма культурная ниша автори-
тарных личностей резко сузилась. Сегодня они явно ищут новую. Такие
новые возможности им способен предоставить, с одной стороны, нацио-
нализм, с другой, экологизм. На наших глазах происходит переплетение
экологизма с национализмом, в результате чего первый утрачивает мон-
диалистскую и эмансипаторскую форму и обретает новую. Одно дело
защищать природу от натиска безличной технической цивилизации, дру-
гое - защищать "нашу родную" природу от "империалистов", "неоколо-
ниалистов", "чужеземных хищников", "безответственных мигрантов".
296
Обретая авторитарные формы "запретительной" культуры, экологазм
сможет все легче смыкаться с консервативными политическими силами
и движениями. Со своей стороны эти силы тем чаще будут прибегать к
экологической риторике, чем больше аргументов в защиту авторитариз-
ма и "новой цензуры" предоставит им идеология экологизма.
Все это, в свою очередь, способно повлечь за собой заметную пере-
группировку всего политико-идеологического спектра. По законам
"идентификации-оппозиции" либерализм, например, станет все больше
дистанцироваться от экологизма из-за его неприязни к Западу и опасно-
го кокетничания с "восточным опытом". Сегодня экологическая идея и
в самом деле уходит с Запада на Восток и по мере своей натурализации
там обретает черты, способные существенно повлиять на современный
миф постиндустриального будущего. Этот миф из технократическо-
рационалистического все больше превращается в мистическо-стоичес-
кий и в этом качестве откровенно противостоящий гедонистическому
духу потребительских обществ Запада. На наших глазах рождается но-
вая мощная идеология, способная не только резко изменить ориентации
современного сознания, но и повлиять на соотношение политиче-
ских сил.
Эти законы культурных метаморфоз и их проекцию на политику
можно применить в прогнозах, касающихся превращений и перегруппи-
ровок постсоветской политической элиты. Речь идет о закономерных
превращениях "безудержных" мондиалистов и "западников" в держав-
ников и патриотов. С одной стороны, здесь действуют законы смены
фаз культуры, с другой - законы производства власти.
Для властной элиты, жестоко обманувшейся в своих ожиданиях
"возвращения в европейский дом" и одновременно незадачливой во всех
своих реформаторских начинаниях, демонстративный патриотизм —
единственное средство реабилитации в глазах народа и сохранения сво-
ей власти. Поскольку в российской политике всегда побеждает не пар-
тия "золотой середины", а партия максималистов, то можно было зара-
нее предсказать, что состязание в крайностях либерализма и "запад-
ничества" непременно сменится в новой фазе социокультурного цикла
состязанием в крайностях патриотизма и державности. В последующих
главах будут представлены несколько политических прогнозов, в разных
формах реализующих эвристические возможности научной прогно-
стики.
297
Глава П.
ПРЕЗИДЕНТСКАЯ ВЛАСТЬ В РОССИИ
При анализе этой важной проблемы важно занять верную методоло-
гическую позицию. Наша политология — становящаяся наука. Она не- :
реживает ту фазу развития, когда молодое научное сообщество от мето-
дологической робости и растерянности внезапно переходит к безгра- j
ничной методологической самоуверенности, обещая все объяснить,
предсказать, предвидеть. Такое состояние можно назвать "лапласовским
синдромом"1.
Наряду с этим политическая наука наследует технократический син-
дром, связанный с поисками "отлаженных" механизмов в управлении
обществом - его производственной, экономической, научно-техни-
ческой сферами. Технобюрократический разум, активизированный на
стадии "программированного общества", более всего страшился непред-
сказуемости, связанной с вмешательством "человеческой субъективно-
сти", и мечтал замазать трещины в мировом порядке с помощью
"автоматически действующих" механизмов. Вот это стремление заполу-
чить "полную предсказуемость" толкает политическую науку к поискам
отлаженного политического механизма, а реформационную практику -
к заимствованию тех политических учреждений, которые хорошо заре-
комендовали себя в других странах.
Это относится и к институту президентства. Многие отечественные
политологи пытаются перенести на нашу почву американскую модель,
полагая, что ее эффективность целиком объясняется институциональ-
ными факторами - идеальной взаимной пригнанностью учреждений
законодательной, исполнительной и судебной властей. На самом деле
американская политическая система своей устойчивостью обязана мно-
гим внеинституциональным предпосылкам, связанным с особенностями
истории и культуры США.
Во-первых, молодая американская демократия опиралась на относи-
тельно небольшой, однородный в расовом и социальном отношениях
слой населения - белых владельцев собственности. Этот слой свои ос-
новные проблемы решал вне политики, и требования, к ней предъяв-
ляемые, никогда не были чрезмерными, создающими перенапряженность
Лаплас на базе основного уравнения классической механики полагал воз-
можным, используя знание "предыдущих" состояний Вселенной, объять разу-
мом "в одной формуле движения величайших тел Вселенной, где наряду с
движением мельчайших атомов не осталось бы ничего, что не было бы для него
недостоверным, и будущее, так же как и прошедшее, предстало бы перед его
взором".
298
в системе управления. Политический консенсус также был легко дости-
гаем — в силу однородности политически активного меньшинства.
Во-вторых, центральное правительство обладало сравнительно узким
кругом полномочий: основные социальные проблемы решались на мес-
тах. В классический период становления американской политической
системы последняя никогда не сталкивалась с чрезмерно завышенными
ожиданиями населения.
Наконец, понятие "отодвигаемого фронтира", связанное с обилием
свободных земель на западе США, служило важной отдушиной и пита-
ло американскую мечту о возможности каждого гражданина, потерпев-
шего неудачу в привычной среде, "начать сначала" на новом месте.
Только эти благоприятнейшие стартовые условия позволили амери-
канской демократической системе спокойно созреть и отладить режим
работы. Вряд ли состоятелен механический перенос этой системы в
условия нашего расколотого общества, к тому же возлагающего все
свои надежды (или обиды) на центр и по меньшей мере трижды роко-
вым образом обманувшегося в обещаниях "светлого будущего", кото-
рые давали разные идеологии, разные политические элиты и режимы в
XX В.
Поэтому и в теоретическом анализе, и в прогнозировании, и при вы-
работке экспертных оценок и рекомендаций было бы крайне опромет-
чивым идти по пути поисков некоего автоматически действующего по-
литического механизма, который обладает заранее заданными свойства-
ми и гарантиями социальной стабильности. Таких механизмов нет и
быть не может; ориентация на них свидетельствует о давлении старой
традиции классической науки, не знающей ни принципов неопределен-
ности и стохастичности, ни бифуркационных эффектов.
Интересно, что всякая новая наука наследует традиционные ожида-
ния классики и немало способствует насаждению соответствующих
иллюзий в обществе. Вероятно, люди нашей эпохи еще не в состоянии
окончательно свыкнуться с мыслью, что "гарантированного порядка" и
"гарантированного будущего" у современного человека быть не может -
они ушли вместе с уходом традиционного общества, с его механизмами
наследования и преемственности. В особенности это характерно для
нашего общества, которому большевики в свое время взамен разрушен-
ной традиции подарили "светлое будущее". Тот факт, что наша отече-
ственная политология по преимуществу вышла из научного коммунизма
(достаточно указать на происхождение соответствующих кафедр, лабо-
раторий, секторов), лишь усугубляет давление несостоятельной системы
Таким образом, при анализе перспектив президентства в России не-
обходимо сочетание институтоцентричного политологического анализа с
299
анализом цившшзационным, культурологическим, геополитическим, с
методом сценариев, сопоставляющим альтернативные варианты будуще-
го. Политический процесс представляет собой сочетание различных
"логик", одна из которых означает отнесение к интересам, другая - к
ценностям, третья — к причинам (предшествующим состояниям), четвер-
тая - к ожиданиям желаемого будущего и т.п.
РОССИЙСКИЙ АВТОРИТАРИЗМ: ДАВЛЕНИЕ ТРАДИЦИЙ
И ОБСТОЯТЕЛЬСТВ ИЛИ ЛОГИКА ПРОИЗВОДСТВА ВЛАСТИ?
Наше общество весьма быстро перешло от эйфории демократиче-
ских ожиданий к тяжелым предчувствиям новой диктатуры. Давление
каких факторов обеспечило искривление политического пространства
молодой демократии и породило в нем неожиданные изломы и разрывы?
Рассмотрим проблему в разных теоретических парадигмах.
Детерминистская парадигма: логика обстоятельств
В России общественное восприятие власти почти постоянно сопро-
вождается ощущением чрезвычашцины: чрезвычайных обстоятельств и
вызванных ими чрезвычайных полномочий правящего центра. Здесь -
главный парадокс отечественного общественно-политического бытия:
ведь чрезвычайные обстоятельства по определению не могут быть пер-
манентными. Над российской историей тяготеет драматическая дилем-
ма: власть или анархия (безвластие). В относительно стабильные перио-
ды людей интересуют социальные качества власти: насколько она ком-
петентна, доступна влиянию снизу, учитывает интересы различных сло-
ев населения и т.п. Но в смутные, переходные времена население Рос-
сии сталкивается со столь грозными социальными стихиями, что цен-
тральным становится вопрос: как обуздать эти стихии, не дать им окон-
чательно захлестнуть общество и превратить его в "войну всех против
всех"? Действие тоталитарного механизма нагляднее всего проявилось в
практике большевистской партии, которая сначала развязала предель-
ную анархию в обществе (развал армии, фронта, государства, рынка и
т.п.), а затем породила особо жесткую технологию насилия для преодо-
ления этой анархии.
Сегодня, наблюдая всеобщее попустительство властей в отношении
всех видов анархии - от развала границ до развала общественного по-
рядка, - зададимся вопросом: не включен ли уже пусковой механизм
нового тоталитарного "обуздания стихий", не сталкиваемся ли мы здесь
со своего рода стратегией? Наряду с этими механизмами политического
цикла (традиционный "душный" порядок, разрушение его, доходящее до
300
немыслимых крайностей, и, наконец, тоталитарное усмирение крайно-
стей) действует перманентное давление особых условий российской
истории и географии. Как писал И.Ильин: "Первое наше бремя есть
бремя земли - необъятного, непокорного, разбегающегося пространст-
ва.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75