Подобно физике, описывающей одну и ту же реаль-
ность то на языке теории поля, то на языке корпускулярной теории,
политология может описывать власть в ее институциональных формах,
когда она является нам зримо и вещественно ("корпускулярно"), а мо-
жет - во внеинституциональных формах, когда она прячется в сферах
неформального влияния и контроля.
Реальное противоречие общественной жизни состоит в том, что в
одних случаях люди заинтересованы в том, чтобы власть явила свое
лицо, институциировалась и конституциировалась, а в других - напро-
тив, в том, чтобы она "стушевалась" до незначительного, неформально-
го влияния. Реальная дилемма часто состоит не в том, больше или
меньше власти требуется обществу, а в том, в каких формах ей пред-
стоит выступить: формально-институциональных или неформальных. Не
7
менее важный вопрос касается социальной эффективности власти.
Здесь мы сталкиваемся с различием критериев, унаследованных от ли-
беральной классики, с одной стороны, и современных модернизацион-
ных и постмодернизационных теорий - с другой.
С позиций либерально-представительской классики власть эффек-
тивна, если она удовлетворительно вьшолняет те или иные заказы граж-
данского общества и его групп. Власть не должна иметь собственной
воли - это означало бы узурпацию воли гражданского общества; ее
дело - выступать с заполненным (императивным) мандатом. Подобная
философия, несомненно, связана с презумпциями просвещенческого
"натурализма" - апологетикой "естественного состояния" и "естествен-
ного разумного эгоизма".
В модернизационной парадигме, характерной преимущественно для
обществ "догоняющего развития", "естественное состояние" как раз
признается наименее удовлетворительным, обрекающим на консервацию
устаревших порядков, на отставание. Поэтому эффективность власти
оценивают по тому, насколько она способна организовать процесс со-
циальной модернизации и управлять им. Власть здесь выступает в роли
"наставника общества" и берет на себя функции социальной инжене-
рии. Наконец, в постмодернистской "скептической" парадигме, когда
уже не верят ни в историческую необходимость, ни в универсалии про-
гресса, эффективность власти выступает как кредо профессионалов,
умеющих "красиво" вести игру и ориентирующихся не на вкусы и ин-
тересы "публики" (избирателей), а исключительно на критерии, приня-
тые в среде класса политических профессионалов. Политика обособля-
ется от общества, утверждая свою "профессиональную" автономию и
свои внутренние нормы. В этой парадигме от аналитика требуются не
столько усилия по выявлению тех или иных "приводных ремней", иду-
щих от общества к власти и обратно, сколько высвечивание механизмов
производства власти внутри самой власти. Власть в данном случае вы-
ступает как акционерное предприятие, участниками которого являются
держатели властного капитала - возможностей оказывать давление и
создавать напряженность. Постмодернистская аналитика заявляет вместе
с марксистской, что власть делится не по голосам (избирателей), а "по
капиталу", но при этом имеется в виду не "финансовый капитал", а
капитал властного давления, в рамках которого связи с силовыми
структурами или возможности влиять на позицию прессы ценятся от-
нюдь не меньше, чем обычные финансовые возможности. Это возрас-
тающее обособление процесса производства власти от, общества выхо-
дит за рамки обычной дихотомии "демократия - авторитаризм", так как
наблюдается сегодня всюду, и на Востоке, и на Западе. Этот процесс
сопровождается "эмансипацией" власти от давления со стороны ценно-
стной сферы.
8

Соотношение между двумя детерминантами власти - со стороны ин-
тересов и со стороны ценностей - представляет сегодня одну из важ-
нейших проблем политологического анализа.
Вспомним, что власть нужна обществу не только чтобы удовлетво-
рять социальные заказы различных групп и добиваться сбалансирован-
ности их интересов, но и для того, чтобы предохранять общество от
всегда подстерегающей стихии насилия.
Те, кто судит о власти только на основании критерия выполненных
или невыполненных социальных обязательств, недооценивают этот по-
следний аспект. Радикал-реформаторы и революционеры "демонтируют"
старую власть от имени "более справедливого" или "более рационально-
го порядка". Они при этом нередко забывают, что наряду с различиями
плохого и хорошего порядка существует более кардинальное различие
порядка и xaoeajlopa понять, что, ломая прежний порядок, реформато-
ры автоматически не попадают в "светлое будущее" на основе непре-
ложных закономерностей прогресса. В действительности мы живем не
во Вселенной Маркса, а во Вселенной Винера, в которой хаос - более
вероятное состояние, чем какой бы то ни был порядок.
Это рассуждение о власти в контексте порядка как наиболее дефи-
цитного состояния, ведет политологию к старой дихотомии "цивилиза-
ция - варварство". Политическая власть предохраняет общество от вар-
варства всеобщего нелегитимированного насилия - в этом ее достоинст-
во помимо тех, которые мы отыскиваем с помощью критериев социаль-
ной справедливости, свободы, равенства и т.д.
Важно, чтобы спор о справедливости и несправедливости велся в
рамках цивилизованного порядка, а не сопровождался провалом в вар-
варство неупорядоченных "разборок" между различными силами. По-
этому вопрос о том, как сохранить политическое соперничество, т.е.
производство новых социальных статусов и отношений в границах ци-
вилизованного порядка, принадлежит к главнейшим вопросам политиче-
ской теории. Цивилизованный политический порядок в качестве пред-
мета изучения политической теории не совпадает с предметом правовой
науки. Последняя изучает формальные институциональные основания
такого порядка, тогда как политическая теория исследует реальные
факторы производства порядка: различные групповые мотивации и цен-
ности, интересы и позиции в их взаимном динамичном балансе.
Политическая наука постоянно балансирует между "парадигмой ин-
тересов" и "парадигмой ценностей". Хотелось бы предостеречь от по-
спешного вынесения вердикта ценностному подходу. Человек -
"религиозное животное" (Л.Фейербах) и не может жить только интере-
сами. Процедуры согласования интересов давно изучает западная поли-
тическая теория. Процедура согласования различных культурных норм
и ценностей изучена гораздо хуже. Между тем она имеет особое значе-
ние для нашей страны, включающей множество разнородных этносов,
конфессий, культурных традиций.
Вести диалог в ценностно однородном или ценностно-нейтральном
поле значительно легче, чем в ситуации, когда участники ценностно
ангажированы и при этом имеют различные приоритеты.
Современная политология сочетает две методологические стратегии.
Одна из них связана с процедурами отнесения к интересам. Раскрыть
пружины "реальной политики" - значит вскрыть стоящие за ней инте-
ресы. Это предполагает решение другой задачи: какими средствами мо-
жет быть достигнут консенсус в области интересов.
Вторая стратегия связана с процедурами отнесения к ценностям. В
аналитическом смысле она предполагает раскрытие той пружины поли-
тических событий, которая связана с конфликтом ценностей, ментали-
тета, традиций.
В этой связи требуется решить задачу: как достичь компромисса и
согласования различных ценностных позиций. Эта задача обретает осо-
бую актуальность, когда столкновение интересов и позиций происходит
в ценностно-разнородном поле.
"Натуралистам" в политике, привыкшим подсчитывать шансы сторон
в одном только материальном измерении, современная Россия может
представляться скорее объектом, чем субъектом большой мировой по-
литики. Они рассуждают в линейном времени, где будущие состояния
однозначно предопределены предшествующими, будущие шансы - су-
ществующими стартовыми условиями. Однако, если бы это и в самом
деле было так, у Истории были бы вечные любимцы - неизменные ли-
деры, гегемоны и передовики.
Опыт показывает, что это не так, что история реализует свои аль-
тернативы, периодически меняя "лидеров прогресса" и центры мирового
развития. При этом материальной силе первоначально противопоставля-
ется не такая же сила, а духовное преимущество. Всемогущему Риму
когда-то противостоял Карфаген — и потерпел поражение. Реальная ис-
торическая альтернатива оказалась связанной с Иерусалимом, который
заведомо не мог тягаться с Римом по критериям могущества. Он проти-
вопоставил материальной силе альтернативу в сфере духа, в системе
ценностей - и Рим потерпел поражение.
Подводя итоги этих предварительных рассуждений, можно заключить
следующее. Политология как новая научная и учебная дисциплина
именно в силу своей новизны сильнее влияет на формирование нового
стиля мышления в общественных науках, чем другие дисциплины, ус-
певшие сложиться раньше. Она не может отстоять свой статус в систе-
ме современной науки, не преобразовывая в соответствующем духе всю
эту систему, не актуализируя те проблемы и ракурсы научного мышле-
ния, с которыми она связана генетически.
Раздел I.
ПОЛИТИЧЕСКОЕ БЫТИЕ И ПОЛИТИЧЕСКОЕ
САМОСОЗНАНИЕ
Глава I.
ОСОБЕННОСТИ ПОЛИТИЧЕСКОГО БЫТИЯ
Если существование действительно
предшествует сущности, то человек
ответственен за то, что он есть.
Сартр Ж.П.
Парадокс политического бьпия связан с тем, что для того, чтобы от-
крыть это бытие, требуется совершить немалое методологическое уси-
лие. Дело в том, что в рамках прежней марксистской картины мира
политики как бытия не существовало. Она причислялась к области
"надстройки" и тем самым лишалась бышйственного статуса.
Экономикоцентризм можно отнести к числу тех "идолов", в которых
знаменитый английский философ рубежа XVI-XVII вв. Ф.Бекон видел
основную причину нашей невосприимчивости к реальностям окружаю-
щего мира. Например, экономикоцентричная дальтоника марксизма да-
вала чрезвычайно однобокие видения общества и человека. Получалось
так, будто основные человеческие мотивации сосредоточены в сфере
материальных интересов; все остальное, вплоть до высших духовных
запросов, относилось к числу средств, которые человек использует для
обеспечения или идеологического оправдания своего неистребимого
корыстолюбия.
То же самое касалось картины общества в целом; его динамика по-
мещалась внизу, в сфере материального производства; что касается
высших сфер - морали, культуры, религии, то "у них нет истории, у
них нет развития: люди, развивающие свое материальное производство и
свое материальное общение, изменяют вместе с этой своей действитель-
ностью также свое мышление и продукты своего мышления"1.
Политику марксистский экономикоцентризм также относит к облас-
ти "надстройки", отражающей и обслуживающей экономико-производ-
ственный базис. Такое воззрение противоречит и историческим фактам,
и нашим повседневным наблюдениям. Сама история большевизма, на-
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 3. С. 25.
11
чавшего свои миропотрясательные эксперименты с насильственного
захвата власти, стала свидетельством примата политики. Но и в менее
экстравагантных проявлениях, не связанных с насильственной "передел-
кой мира", политика являет свою бытийственность. Нигде в такой сте-
пени не бушуют страсти, не сталкиваются характеры, не проявляется
готовность к риску, как в политике. Но если в политике самой по себе
"нет истории, нет развития", если исход политического соперничества в
"конечном счете" предопределен логикой развития экономических от-
ношений, то тогда все страсти политики основаны на недоразумении, на
иллюзии тех, кто не прошел марксистской школы базисно-надстроеч-
ного детерминизма. Пантеон политической истории в таком случае на-
селен одними марионетками, приводимыми в движение скрытыми эко-
номическими механизмами.
Теперь мы представляем себе задачи политической теории. Ее цель —
реабилитировать мир политики, восстановить ее быгаиственный статус.
Политика не "надстройка", а вид человеческой практики, посредством
которой люди воздействуют на социальную среду, свою судьбу и меня-
ют свой статус в обществе.
Становлению политической теории препятствует не только маркси-
стский базисно-надстроечный детерминизм. Сам он должен быть понят
в более широком мировоззренческо-методологаческом контексте - как
наследие старого, лапласовского детерминизма. Научная картина мира
в XVIII в. в основном опиралась, как известно, на достижения класси-
ческой механики. Корифеям естествознания той эпохи мир открылся в
виде жесткой механической конструкции, в которой все раз и навсегда
расставлено по своим местам. Образ природы как живой целостности,
отличающейся разнообразием, широчайшей палитрой красок, звуков и
оттенков, отныне стал рассматриваться как прекраснодушная иллюзия
поэтического мышления. За разнообразием живых форм прятался демон
механики. Ее основной закон (второй закон Ньютона) позволяет по
данному начальному состоянию (значениям координат и скорости) рас-
считать любое последующее состояние. Экстраполируя этот тип линей-
ной зависимости на состояние мира в целом, Лаплас выступал с претен-
зией- всезнающего сциентизма в следующей формулировке: "Ум, кото-
рому были бы известны для какого-либо данного момента все силы,
одушевляющие природу, и относительное положение всех ее составных
частей ... объял бы в одной формуле движение величайших тел Вселен-
ной наравне с движением мельчайших атомов: не осталось бы ничего,
что было бы для него недостоверным, и будущее, так же как и про-
шедшее, предстало бы перед его взором ..."1 Природа выступала как
1 Лаплас. Опыт философии теории вероятностей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75