Стоило кому-то в команде замешкаться, как Яростный
Шторм, боцман корабля, вторила Севинхэнду, да так, что ее приказы обрушива
лись на головы нерадивых, подобно гранитным глыбам. Оно и не диво, ведь Пои
ск зашел в тупик, и выхода не видел никто. Корабль устремился на север лишь
затем, чтобы поскорее удалиться от места, где была погребена надежда.
Капитан дромонда Гримманд Хоннинскрю находился на юте. Великан молча ск
лонился над телом брата, и лицо отважного моряка, не страшившегося бездо
нных глубин и яростных штормов, походило на сданную врагу твердыню. Солн
це клонилось к закату, и в длинной бороде капитана путались тени. Первая в
Поиске и Красавчик, ее супруг, стояли рядом с ним: казалось, что, лишившись
возможности предвидеть грядущие опасности, они растерялись. Там же нахо
дились и Финдейл Ц элохим выглядел так, словно заранее знал, что должно б
ыло случиться на Острове Первого Дерева, Ц и Вейн, на когтистом запястье
которого красовалось одно из металлических наверший бывшего Посоха За
кона, и Линден Эвери, которую буквально разрывали противоречивые чувств
а. Боль утраты, печаль по Морскому Мечтателю застыла в ее глазах, но каждой
клеткой своего тела она ощущала мучительную тягу к Ковенанту. А сам Кове
нант забился в свою каюту, как забивается в нору искалеченный зверь, и зат
аился там. У него ничего не осталось. Он был разбит.
Исполненный отвращения к себе, он лежал в гамаке, тупо уставившись в пото
лок. Каюта предназначалась для Великанов, и здесь он казался совсем мале
ньким, ничтожным, каким и чувствовал себя, осознавая и собственную обреч
енность, и успех вероломных ухищрений Лорда Фоула, Презирающего Алый зак
атный свет, пробиваясь сквозь иллюминатор, окрашивал потолок в цвет кров
и, пока не сгустил мрак и Ковенант не утратил способность видеть. Впрочем,
он и прежде был слеп. Слеп настолько, что не смог распознать свою истинную
судьбу, пока Линден не прокричала ему в лицо: «Это то, чего хочет Фоул!»
Все рухнуло. Его былая мощь, его былые победы Ц все обернулось против нег
о. Ковенант даже не ощущал присутствия стоявшего на страже харучая Кайла
Ц телохранителя, чью верность не могло поколебать ничто. Казалось, сам в
оздух был пропитан не соленым запахом моря, а горечью тщеты его помыслов.
Несмотря на мерное покачивание и скрип оснастки, Ковенант не чувствовал
разницы между каютой дромонда и застенками Удерживающей Пески или обма
нными глубинами Ревелстоуна. Он видел перед собой лишь каменную каверну
, а всякий камень казался ему бесчувственным, глухим к человеческому стр
аданию.
Подумать только! Не останови его Линден, он действительно мог бы разруши
ть Арку Времени и погубить мироздание, словно и впрямь являлся слугой Пр
езирающего.
Хуже того, он сам лишил себя единственной надежды на избавление. Движимы
й любовью и страхом за Линден, он позволил ей вернуться к нему, бросив его
пораженное недугом тело в той, иной жизни. Оставив разлагаться, умирать, х
отя Линден, конечно же, подобного намерения не имела.
«Возможность нести свою ношу есть дарованная тебе милость», Ц говорил е
му Бринн. Но Ковенант в это не верил.
Он лежал в темноте без движения, но не спал. Сон не шел, хотя Ковенант был бы
рад любой возможности забыться. Он таращился в каменный потолок каюты. Т
аращился безо всякой цели, ему казалось, что он сам был высечен из мертвог
о камня и являл собой сосуд, полный безрассудства и пустых мечтаний. Мечт
аний, в который раз завлекших его в западню и обрекших на поражение.
Окажись старая одежда под рукой, гнев и злость на себя, возможно, выгнали б
ы Ковенанта на палубу и заставили присоединиться к скорбящим товарищам.
Но он сам Ц будто бы для сохранности Ц оставил свои вещи в каюте Линден,
а заставить себя пойти туда не имел сил. Его любовь к ней была отравлена эг
оизмом, насквозь пропитана фальшью. В отношениях с нею он допустил ложь л
ишь единожды, в самом начале, но теперь эта ложь обернулась против него и с
тала его проклятием. Он утаил от нее один факт. Утаил, трусливо надеясь, чт
о правда никогда не будет востребована, а его желание, его тяга к ней стане
т, в конце концов, оправданной и допустимой. Но, утаив истину, он не добился
ничего, лишь ввел в заблуждение Линден, а заодно и Поиск. А в результате Ц
победа Презирающего.
Но нет, на самом деле все обстояло еще хуже. Он действительно нуждался в не
й. Нуждался отчаянно, так сильно, что эта нужда вдребезги разбила его защи
тную скорлупу. Но столь же остро Ковенант ощущал и иную необходимость, ин
ой долг. Ему надлежало стать избавителем мироздания. Он, смертный, должен
был противопоставить кровопролитию и боли Ц всему Злу, источаемому Лор
дом Фоулом, Ц свой достойный ответ. Но будучи обречен на эту борьбу, он на
столько замкнулся, пестуя свое одиночество и недуг, что стал едва ли не об
оротной стороной того же самого Зла.
И вот он разбит. У него не осталось ничего, на что можно было надеяться. Нич
его, к чему стоило бы стремиться. А ведь многое можно было понять и раньше.
Тот старик на Небесной Ферме разговаривал не с ним, а с Линден. Элохимы, ви
девшие в нем, Ковенанте, угрозу для мироздания, приветствовали Линден ка
к Солнцемудрую. Да и Елена, умершая Елена, ясно дала понять в Анделейне, чт
о исцеление Страны должно стать делом рук Линден. Линден, а не его. Услышан
ного было более чем достаточно, но он не захотел понять очевидное. Не захо
тел, ибо более всего нуждался в осознании собственной значимости. Но, тем
не менее, даже сейчас, когда бесценные дары, бережно сложенные у его порог
а, рассыпались в прах, он не намеревался отказываться от кольца, ибо не хот
ел уступать, ни Линден, ни Финдейлу того, что составляло основной смысл ег
о жизни. Раз уж он не в силах добиться победы, то должен хотя бы нести бремя
своей вины. Потерпев неудачу во всем, он еще мог отказаться от пощады.
Так он и лежал, покачиваясь на подвесной койке во чреве Каменного корабл
я. Сознание своего провала сковывало его, как стальные цепи, и он даже не п
ытался пошевелиться. А когда свет выплывшей из мрака луны наполнил глаза
Ковенанта, он вспомнил Анделейн и предостережение, услышанное от умерше
го Морэма, бывшего Высокого Лорда: «Помни, он не зря назвал тебя своим враг
ом. Он всегда будет пытаться направить тебя по ложному пути».
Все было именно так, только вот он, Ковенант, оказался не врагом, а скорее ж
алкой марионеткой Презирающего. Даже былые победы обернулись против не
го.
Зализывая душевные раны, Ковенант вновь вперил в потолок невидящий взгл
яд. Он так и не пошевелился. В своей горестной отрешенности Ковенант не ощ
ущал течения времени, но когда за дверью его каюты послышался встревожен
ный рокочущий голос, ночь, скорее всего, еще не была слишком поздней. Слов
Ковенант разобрать не мог, но зато расслышал ответную реплику Кайла.
Ц Рок самого мироздания тяготеет над ним, Ц промолвил харучай, Ц так не
ужто ты не испытываешь к нему жалости?
Ц Да неужто ты думаешь, будто я замышляю против него худое? Ц отозвался
Хоннинскрю, слишком усталый, чтобы негодовать или спорить.
Затем дверь отворилась, и свет фонаря очертил в проеме рослую фигуру кап
итана. В сравнении с поглотившей мир ночью огонек казался совсем крохотн
ым, но каюту он осветил достаточно ярко, и Ковенант ощутил резь в глазах, с
ловно их жгли так и не пролитые им слезы. Но он не отвернулся, не прикрыл ли
ца, а словно в оцепенении продолжал лежать, тупо уставясь в потолок.
Хоннинскрю поставил фонарь на стол. Для такой огромной каюты стол был оч
ень низок. С первого дня плавания мебель, предназначавшуюся для Великано
в, заменили на стол и стулья, подходившие по размеру для Ковенанта. В резул
ьтате получилось так, что висевший выше фонаря гамак отбрасывал тень на
потолок, и Ковенант словно бы покоился в отражении мрака, охватившего ег
о душу.
Резко, так, что всколыхнулись полы рубахи, Хоннинскрю опустился на пол. До
лгое время он сидел молча, а затем из полумрака донесся рокочущий голос.

Ц Мой брат мертв. Ц Сама эта мысль была для него невыносима. Ц Отца с мат
ерью мы лишились рано, и он был моим единственным родичем. Я любил его, и во
т Ц он мертв. Он обладал даром Глаза Земли, и его видения окрыляли нас над
еждой, даже если для него они оборачивались мукой. А теперь надежда мертв
а, ему же вовеки не обрести избавления. Как и умершие из Коеркри, он расста
лся с жизнью в ужасе и уже не сможет освободиться. Трос-Морской Мечтатель
, мой отважный, брат, носитель Глаза Земли, безгласно уйдет в могилу.
Ковенант так и не повернул головы. Резь в глазах заставила его моргнуть, н
о скоро он притерпелся к свету, да и тень над головою смягчала боль.
«Перед тобой путь обреченности и надежды», Ц припомнил Ковенант. Возмож
но, в этом и заключалась некая истина. Возможно, будь он честнее с Линден и
ли внимательнее по отношению к элохимам, путь Первого Дерева и впрямь со
держал бы некую надежду. Но разве Морской Мечтатель мог на что-то надеять
ся? Однако и лишенный надежды Великан попытался возложить бремя ответст
венности на себя. И каким-то немыслимым усилием сумел выкрикнуть предос
тережение.
Ц Я умолял Избранную поговорить с тобой, Ц прохрипел Хоннинскрю, Ц но о
на нипочем не соглашалась, а когда я сказал, что тогда пойду к тебе сам, выб
ранила меня и постаралась отговорить. «Разве он мало настрадался? Ц спр
ашивала она. Ц Неужто у тебя нет жалости?»
Великан помолчал, а потом понизил голос:
Ц Сама-то она держится превосходно. Нынче она истинная Избранная, а не т
а слабая женщина, которая спасовала в Нижней Стране перед тем, что таилос
ь в Сарангрейве. Но, так или иначе, она была связана с моим братом тесными у
зами и теперь терзается не меньше меня, только по-своему.
Похоже, отказ Линден ничуть не уронил ее достоинства в глазах Великана.
Ц Но какое отношения имею я к милосердию или терпимости? Ц продолжал Хо
ннинскрю. Ц Столь высокие понятия мне недоступны. Я знаю одно: Трос-Морск
ой Мечтатель мертв и не обретет избавления, если его не освободишь ты.
Ц Я?.. Ц Ковенант вздрогнул от изумления. Ц Если я не... Но каким образом я м
огу его освободить?
Ковенанта переполняли раздражение и чувство протеста, доходящее до бол
и. Ведь если бы не Линден да не подоспевшее, кстати, предостережение во вре
мя его борьбы с аурой Червя Конца Мира, он мог бы испепелить все от одного
лишь сознания бессмысленности всей своей силы. Как вообще можно все это
вынести?!
Несмотря на отчаяние, некую толику самообладания Ковенант сохранил. Хон
нинскрю, пестовавший свою неразделенную печаль, присев у стены, казался
неестественно маленьким. Этот Великан был другом Ковенанта и, вполне воз
можно, аватарой давно умершего Морехода Идущего-За-Пеной. И он испытывал
достаточно сострадания, чтобы помолчать.
Ц Друг Великанов, Ц не поднимая головы, продолжил через некоторое врем
я капитан, Ц слышал ли ты о том, как мой брат, Трос-Морской Мечтатель, запол
учил тот шрам?
Кустистые брови скрывали глаза Великана, борода свисала на грудь. Тень о
т стола отсекала нижнюю часть торса, но судорожно сцепленные руки с взду
вшимися узлами мускулов были хорошо видны.
Ц В этом виноват я, Ц сказал Хоннинскрю с глубоким вздохом. Ц Юности св
ойственны буйство и безрассудство, но та отметка всегда служила напомин
анием о том, как мало я о нем заботился. Брат был моложе меня на несколько л
ет Ц по великанским меркам это совсем пустяк, но все же я считался старши
м. Конечно, лет каждому из нас было куда больше, чем сейчас тебе, по нашим по
нятиям тогда мы едва вступили в пору возмужания и лишь начали практикова
ться в столь любимом нами мореходном деле. Глаз Земли еще не снизошел на н
его, и вся разница между нами сводилась к этим нескольким годам да мальчи
шеской глупости, которую, впрочем, он перерос раньше меня. Он расстался с ю
ностью до поры, к чему, признаться, приложил руку и я.
В те дни мы совершенствовали свои мореходные навыки на маленьком каменн
ом суденышке с одним парусом, подвижным гиком и парой весел Ц на тот случ
ай, если моряк не управится с ветрилом или потеряет ветер. Такие ладьи у на
с зовутся трискалами. Имея навык, управлять трискалом можно и в одиночку,
но мы чаще плавали вдвоем. Мы с братом не любили разлучаться, а «Пенный Зме
й», наш трискал, был отрадою наших сердец.
Как и все ученики, мы с удовольствием участвовали во всяческих гонках и с
остязаниях, что было прекрасным способом и себя показать, и отточить сво
е мастерство. Чаще всего соревнования устраивали в большой гавани близ Д
ома: это позволяло заплывать достаточно далеко, чтобы трискал можно было
считать вышедшим в море, но в то же время оставаться на виду на случай, есл
и он перевернется. С учениками такое случалось частенько, но мы с братом, н
есмотря на молодость, не оконфузились ни разу. Мы бы со стыда сгорели. Ну а
когда гонок не было, мы неустанно тренировались и старались изыскать спо
соб в следующий раз непременно взять верх над нашими товарищами.
Курс в гавань обозначался просто. Одним ориентиром служил установленны
й специально для этой цели буй, а другим Ц заостренный белый утес, словно
бы кусающий небо, Ц у нас его называли Соленым Зубом. Не раз и не два мы оги
бали эту скалу, проверяя свое умение ловить ветер, лавировать и набирать
скорость...
Голос Хоннинскрю слегка смягчился: воспоминания молодости помогли ему
хоть на время забыть о горе, но головы Великан так и не поднял. Ковенант не
сводил с него глаз. Казалось, что безыскусный рассказ капитана, звучание
его голоса, перемежавшееся с плеском волн, преобразили саму атмосферу ка
юты.
Ц Мы с братом хаживали этим курсом чаще других юношей, потому как нас неу
держимо влекло к себе море. Это не прошло даром. Мы стали выделяться среди
своих сверстников, что вполне удовлетворяло Морского Мечтателя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77