но вместе с
этим усилилась ревность, как будто по какому-то уже праву. Он не мог забыт
ь слов Чарова перед поездкой в Павловское. Они его смущали.
«Ангел она или демон? Кто ее узнает в этом обществе, в этом хаосе добра и зл
а. Как испытать?» Ц думал он и развил сам в себе чувство подозрения до отч
аяния, стал примечать, следить, испытывать каждый взор, каждое слово, кажд
ое движение, но ничего не мог понять. Видел все признаки любви, стоило толь
ко сказать слово, но он боялся решительных объяснений.
Рамирский не знал светской женщины, раздраженной, напуганной чужими опы
тами коварства, которая, боясь и сама быть жертвой доверчивого своего се
рдца, придерживается за кого-нибудь, чтоб в случае, когда обманчивый, ложн
ый друг отнимет руку, не упасть со стыдом и убитым самолюбием.
Ц Скажите мне, Чаров, правду, Ц сказал он мнимому сопернику своему.
Ц Что такое? Ц спросил Чаров.
Ц Мне необходимо знать ваши отношения к Нильской. Чарову показался сли
шком несветским подобный вопрос.
Он настолько уже занят был Нильской и по самолюбию уверился в ее взаимно
сти, что взглянул на Рамирского, как на жалкого несчастного влюбленного,
которого даже по чувству человеколюбия должен разочаровать в тщетных н
адеждах.
Ц Мои отношения с Нильской? Ц повторил он, изменив к на
с, Ц довольно интересны.
Ц Вы можете быть уверены в моей скромности.
Ц Я понимаю, в чем дело; вы хорошо сделали: предосторожность вовремя Ц н
е худо.
Ц Вы говорите по совести?
Ц Хм! Прочтите, Ц сказал Чаров, вынув из шкатулки небольшую записку.
Рамирский, содрогнувшись, развернул и прочел несколько строчек, написан
ных по-французски:


«Вы меня так обрадовали, что
я целую вас тысячу раз. Не забудьте, что сегодня ввечеру мы вместе у общей
нашей приятельницы Варвары Павловны. Она вас хочет лично благодарить.
Ваш друг М. Нильская»

Эти все нежности были просты сами по себе и вызваны радостию, что Чаров, по
просьбе Нильской, имел случай доставить место мужу Варвары Павловны. Но
Рамирский не мог понять смысла этой записки иначе как ревнивым чувством
. Он бросил ее на стол и сказал:
Ц Довольно, прощайте!
«Зачем же все это было? Ц спрашивал он сам себя, выезжая через несколько
дней из Петербурга, Ц неужели для того, чтоб нарушить во мне навсегда вер
у в женское сердце?…»
Чтоб потушить в себе безнадежную страсть и обратить скорее в сон грустну
ю действительность, Рамирский просил о переводе в черноморский флот, где
прежде служил мичманом, а вскоре, по вызову престарелого отца, вышел в отс
тавку и поселился в своем имении.
«Здесь, Ц думал он, Ц может быть возвратится здоровье моего сердца. Зде
сь, вдали от света, от искусственной жизни, посреди самой природы и просто
ты нравов, верно сохранилась и чистота нравов».
Между тем Нильская, которую уже лелеяло благотворное чувство первой люб
ви, не понимает, отчего нет Рамирского день, другой, третий; что с ним сдела
лось?
Ожидания сердца Ц мучительные ожидания. Оно все изобьется, дух возмущен
, чувство настороже, мысли выбегают навстречу Ц и все нет, и все нет, и, нако
нец, не будет, никогда не будет!
У старой княгини, тетки Нильской, у которой она жила по смерти мужа, собрал
ись на вечер обычные гости. Час съезда давно прошел; преферанс Ц аристок
ратическое занятие от «нечего делать» и от «нечего говорить» Ц шел уже
своим чередом. Нильской следовало бы занимать всех dames и messieurs, в которых душа
была еще не усидчива, чувства искали иного выигрыша; но она жаловалась на
головную боль, каждый проезжающий экипаж по улице сотрясал ее нервы, мал
ейший стук у подъезда, топот и шорох шагов в зале приводил ее в содрогание
; звонкий голос Чарова тревожил ее и как будто мешал вслушиваться в звоно
к, повещающий о приезде гостя. Несмотря на это, ее обступила толпа дам, жуж
жащих своими jolies paroles
[260] Красивыми словами (франц.).
, и кавалеров,( гремящих своими grossi?re?s aimables
[261] Любезными дерзостями (франц.).

.
Ц Скажите пожалуйста, Ц раздался резкий голос княгини, Ц что сделалос
ь с Рамирским? Его с неделю не видно. Monsieur Чаров, что сделалось с вашим прияте
лем?
Ц С каким, княгиня? Ц отозвался Чаров.
Ц С Рамирским.
Ц Право, не знаю.
Ц С Рамирским? Он третьего дня уехал из Петербурга, он переведен в черном
орский флот, Ц сказал басом один барин, сидевший за другим столом, Ц я ег
о знаю, уехал третьего дня.
Ц Неужели Рамирский уехал? Ц вскрикнула одна из дам. Ц Marie, entendez-vous?
[262] Мария, вы слышите?
(франц.)
Рамирский уехал!… Ах, боже мой, ей дурно!…
Ц Marie, Marie!… Дайте поскорее воды!
Все бросились к Нильской; она была уже без памяти.
Ц Ее надо расшнуровать; выйдите, пожалуйста. Кавалеры вышли из маленько
й гостиной; дамы остались помогать ей.
Все спрашивают друг у друга шепотом: что сделалось с ней?
Ц Она жаловалась на голову…
Ц Она несколько дней уже чувствует себя нездоровой.
Ц Этого я не замечала.
Ц Хм! Это можно было предсказать.
Ц О, как вы замечательны! но, к несчастию, замечательны в отношении того, ч
то не касается до вас.
Ц Что делать! мало самолюбия.
Ц Имейте его больше.
Ц Внушите.
И прочая, и прочая, и прочая.
Через несколько дней Нильская уехала в Москву. Обманутое чувство невыно
симо для светской женщины: в ней, кроме любви, страждет самолюбие; в ней дв
ойное страдание, разрушены два кумира, два верования: в божественность л
юбви и в личную свою божественность. Любовь просит у сердца слез и скорби,
а гордость требует от рассудка презрения и забвения, восстановляет личн
ый кумир ее на поклонение кому угодно.
Но Нильская не заразилась настолько самолюбием, чтоб вырвать из себя сер
дце, стать на нем, как на подножии, божеством, для которого нет уже ближнег
о, равного и дружного. Она исстрадалась, покуда душа не потребовала каког
о-нибудь прибежища сердцу.
И в Москве Чаров явился перед ней первый, с обычной настойчивостью светс
ких зверей добиваться победы. Нильская приняла это за постоянство чувст
в. Она видела всю суетность и всю пустоту Чарова, но добрая природа прогля
дывала в нем. В Нильской родилось желание взять его под опеку, восстанови
ть эту природу, а пустоту наполнить собою.
Но мнимая, принужденная любовь превращается в ненависть, когда что-нибу
дь затронет ее святыню. Едва только Чаров в полном самодовольствии похва
лился перед ней в своих правах на нее, вообразил себя выше Рамирского в ее
сердце и рассказал, как умно спас опрометчивого моряка от тщетных покуше
ний на покоренное уже сердце, в Нильской хлынула кровь к сердцу и смыла на
рисованную на нем любовь к Чарову. Но в ней была справедливость: она обвин
яла в потерянном благе себя.
«Если б я не подала повода этому человеку, которого не люблю, надеяться на
мою любовь, он бы не стал преградой между мной и Рамирским!»
И вот Нильская независима, свободна, но грустна. Сердце Ц живой челнок, до
лжно быть «привязано» или управляться кормчим Ц любовью, чтоб ветры не
занесли его, волны не разбили.
Судьба Рамирского не лучше. Если встретишь другого себя, этого другого с
ебя не заменит ничья чужая душа, хоть разряди ее во все убранства цветуще
й юности и красоты, хоть напитай благовоннейшими свойствами нрава и всез
нанием, хоть обставь горами золота и серебра, облей брильянтовыми, яхонт
овыми, изумрудными водопадами, обрызгай жемчужной пеной…
Посмотрим на судьбу Рамирского. Он также не чужд нашему повествованию. П
осле претерпенного кораблекрушения сердце его также носилось на облом
ке мачты по житейскому морю.

ІІ

В маленькой приютной комнате, отделанной и меблированной причудливым с
овременным вкусом, для уединения, для» беседы с самим собою или с кем-нибу
дь близким сердцу, сидели безмолвно, как очарованные, два существа. Они ка
к будто забылись в упоении; между тем как подле, за пределами этого малень
кого рая, в гостиной, не умолкал то частый пас преферанса, то хо
хотливые звонкие голоса, то шепчущие, как шорох листьев. Тут, за ломберным
столом, сидели хозяин дома, хозяйка и почтенный гость с великолепной суп
ругой; а близ дивана то говорили вслух, то шушукали две девушки: одна из ни
х со взором, не отуманенным еще никакой грустью сердца, была гостья.
Ц Надина, где же они? Ц спросила она шепотом. Ц Там сидят…
Ц Как я буду рада, когда Сонечка выйдет замуж!… Выходить замуж по любви п
риятно.
«По любви!» Ц проговорила про себя Надина с злой усмешкой.
Ц Мне хочется пройти мимо, взглянуть на них.
Ц Ах, не ходи, пожалуйста! Оставь их!
Ц Он уж объявил свое намерение?
Ц Право, не знаю; это меня очень мало интересует.
Ц Пойдем ходить по комнатам.
Девушки встали и, взяв друг друга под руку, отправились ходить по комната
м. Живой, задорной гостье хотелось непременно заглянуть в маленькую комн
ату; но хозяйка, не доходя до двери, поворачивала налево кругом, произнося
с досадой:
Ц Ах, оставь их, пожалуйста!
Таким образом, забытые всеми два существа, казалось, были в упоении чувст
в, которому невозможно было не позавидовать. Казалось, что их долгое молч
ание было предвестником решительной минуты.
Софи вздохнула, грудь ее взволнована, взор поник, глаза закрылись, душе хо
телось забыться навек в очаровании мелькнувшей мысли, но глубокий вздох
повторился и напомнил, что это мечта.
Еще глубже вздохнул задумавшийся подле нее Рамирский. Это был он. Не зная,
чем заглушить в себе любовь, он решился жениться и жениться скорей. Молод
ой человек, наследник тысячи душ Ц клад для семейных соседей. Его ищут. Сл
учайно или не случайно, но Рамирский скоро познакомился с одним из сосед
ей; приехал по зову в гости, взглянул на младшую дочь его, Софью, в счастлив
ую минуту, когда она была необыкновенно мила, одета к лицу и сверх того так
очаровательно смутилась при неожиданном появлении прекрасного соседа
, Ц и выбор был сделан. Хорошенькая Софи, несмотря на черные, пылкие глазк
и, была романическое, мечтательное, изнеженное маменькой существо, Ц су
щество, любившее поэзию, вдохновение, очарования, восторг души, новые нар
яды, с чаем пуховые бисквиты, за обедом желе или безе. Все сердечные жалобы
в стихах она выписывала в особую тетрадку и знала наизусть.
Старшая сестра ее, Надина, была существо совсем другого рода, без увлечен
ий, без радостного взора, без радушной улыбки. Обе они были плоды одного де
рева, но одна в отца, другая в мать; в них был один и тот же не совсем приятны
й климат, но Софи выражала собой ясную погоду, а Надина пасмурную. Очень ес
тественно, что первая более нравилась. Светлый взор Софи, при каких-нибуд
ь двух-трех градусах сердечного тепла, обманул и прозябшего от страдани
й Рамирского.
Сосед понял его намерение, запоил заветным вином; маменька двух невест з
акормила всем чем бог послал. Но в доме две невесты; Рамирский завидный же
них Ц которую благоугодно будет ему взять за себя? Обе рядятся напоказ, о
бе что-то задумчивы. Софи, увлеченная общими отзывами о богатстве и досто
инствах Рамирского, забыла о поэзии и никак не могла уступить сестре в же
лании обратить внимание на себя.
Самолюбие девушки торжествовало победу; за предпочтение, оказанное ей п
еред старшей сестрой, она платит готовностью отдать свою руку и сердце, а
между тем в душе проявлялась какая-то грусть, воспоминание, и как будто чт
о-то говорило: «Ах, это не он! В нем нисколько нет поэзии!» И вот, как, мы видел
и, Софи задумалась не вовремя. Поздняя дума как по мертвом память. Но судьб
а творит свое. В решительную минуту, зараженный думою Софи, задумался и Ра
мирский.
«Жениться без любви! Что я делаю!… Нет!…» Ц сказал он сам себе.
В это время шаги прогуливающихся по комнатам послышались близ самой две
ри; Софи очнулась и сказала:
Ц Пойдемте в залу.
Ц Ах, да! Вы еще не показали мне своего альбома.
Ц Зачем вам… в другой раз.
Ц Нет, пожалуйста, теперь; теперь я в особенном расположении духа читать
стихи, Ц сказал, вздохнув, Рамирский.
Ц Вы их терпеть не можете.
Ц Нет, право, что-то вдруг захотелось чего-нибудь поэтического.
Ц Смейтесь.
Ц Пожалуйста!
Ц Я сказала, что в другой раз.
Ц А мне хочется непременно теперь.
Ц Это странно!
Ц Ничего странного; я не встану с места, покуда не принесете альбома, Ц р
ешительно сказал Рамирский.
Ц Какие вы скучные! Ц произнесла Софи, стараясь подавить в себе досаду.

Ц Скучен так скучен, каков есть, Ц отвечал довольно сурово Рамирский, в
ставая с места и выходя в залу,
Ц Ну, я пойду принесу.
Ц Не беспокойтесь!
Ц Тут нет никакого беспокойства! Ц отвечала Софи и нехотя пошла за альб
омом. Она бы никогда не вздумала показывать его жениху своему, если б одна
жды, в разговоре об альбомах, сестра ее не воскликнула с искусным простод
ушием: Ц «А вы видели альбом Софи? Посмотрите, какой альбом, прелесть!»
Ц О чем вы задумались? Ц спросила Надина, проходя мимо Рамирского, кото
рый сел на диване подле столика, скрестил руки на груди и смотрел в потоло
к.
Ц Я задумался? Нисколько! Ц отвечал он.
Ц Ну, так мне показалось.
Ц Благодарю вас по крайней мере за участие, Ц сказал Рамирский, преслед
уя взорами Надину. Ц «Как она сегодня мила! Ц подумал он, Ц сколько в ее
наружности достоинства и степенности!… Она лучше сестры».
Ц Вот вам мой альбом! Ц сказала Софи, бросила его на столике перед Рамир
ским и пошла ходить с сестрой и гостьей по зале.
Рамирский, как будто еще не кончив думы, долго смотрел на бархатный переп
лет лежащего перед ним альбома, но, наконец, взял его и стал почти без всяк
ого внимания перевертывать листы, исписанные пошлыми стихами и изрисов
анные неопытной кистью. Вдруг внимание его остановилось на заглавии: «Мо
ре». Это словно напомнило ему цветущую его юность и любимую стихию. Он чит
ал:
«Как же мне описать вам море? Может быть, и лучше, что вы его не знаете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90