Ц Помилуй, душа моя, с чего это ты взяла? Ц восклицал он.
Ц И не говори! Если еще что-нибудь замечу, и тебя осрамлю и ее.
Таким образом природная любезность Щепикова с женским полом была на при
вязи. Смерть бы хотелось иногда бросить пленительный взгляд, сказать сла
дкую речь, словом, приволокнуться, да того и гляди, что жена увидит, замети
т, узнает и сочинит целую историю.
Ужасно как горестно вздыхал Щепиков, что ни на ком нельзя было изострить
своего сердца, притупившегося об жесткую, подозрительную любовь Катери
ны Юрьевны.
Большая часть смертных так уж устроена: чего не велят, чего нельзя, об том
и тоска. Казалось бы, чего еще Щепикову: кукона Катинька такая добра
я, что из нее можно было выкроить по крайней мере трех существ субтил
ьных, пару худощавых и на придачу одно существо сухопарое. Одной косы ее д
остало бы на дюжину головок светских, не нуждающихся в привязных косах и
накладных локонах, и на другую дюжину головок, у которых вместо кос мышин
ые хвостики, а локоны так жидки, как борода Конфуция
[86] Конфуций Ц китайский фи
лософ, живший в VI веке до н. э.
.
При таком-то благосостоянии и богатстве телесного здравия супруги свое
й Щепиков вздыхал часто о существах худеньких, жиденьких и нуждающихся в
здоровье и вате.
Когда по жалобе кухарки Щепиков вышел в кухню, наружность Саломеи, несмо
тря на крестьянскую одежду, так его поразила, что он, собравшись было прик
рикнуть: «Как ты смел драться?» Ц крикнул только: Ц Как! ты это ко мне прив
ел, для стирки?
Ц Так точно, ваше высокоблагородие, Ц отвечал солдатик.
Ц Пришел, да и начал ругаться такими пакостными словами, Ц прокричала к
ухарка.
Ц Никак нет, ваше высокоблагородие, сама она… я говорю, что, дескать, вот я
привел к его высокоблагородию двух баб для стирки…
Ц Я не люблю, чтоб у меня ругались, слышишь?
Ц Кто? я ругала его?
Ц А как же? я говорю, вот я привел к его высокоблагородию двух баб для стир
ки…
Ц Тебя как зовут, моя милая? Ц спросил Щепиков, подходя к Саломее.
Саломея вспыхнула, опустила глаза в землю и молчала.
«Какая стыдливость, скромность, приятность в лице, Ц подумал Щепиков, Ц
это удивительно!» Ц Что ж ты не отвечаешь, моя милая? За что ты содержишьс
я?
Саломея вздохнула глубоко, но ничего не отвечала.
Ц Говори откровенно, не бойся.
Ц Не могу… Ц проговорила тихо Саломея, окинув взорами направо и налево.

Ц «А! понимаю!» Ц подумал Щепиков. Ц Ты, моя милая… Ц начал было он снов
а, но за дверьми раздалось: «Пала-гея!» Щепиков вздрогнул и как по флигель
ману [87] По ко
манде.
быстро обратился к солдату и проговорил: Ц Да, хорошо, так ты ступай
!
И с этими словами исчез.
Ц Куда ж идти? Ц спросил солдатик у кухарки.
Ц А я почему знаю? Ц отвечала она.
Ц А тебе-то как не знать, ведь ты здешняя.
Ц То-то здешняя, а давича ругаться?
Ц Вот уж и ругаться; так к слову пришлось.
Ц То-то к слову!
Ц Дай, брат кухарочка, напиться.
Ц И то сказать, слово на вороту не виснет. Что тебе, квасу, что ль? Садитесь,
бабы.
Ц Хоть кваску, утолить тоску. А!, спасибо! вот теперь вижу, что крещеная. А ч
то, пойдешь замуж? Ц сказал солдат и, отставив ножку, он затянул шепотком,
отбивая рукой такту, как запевало:

Вый-ди за-а-муж за-а меня-а

За свицка-а-ва ка-а-раля-а…

Ц Тс! что ты распелся!

А не вы-ый-дешь за-а меня-а…


Ц Авдотья, которая швея-то? Ц спросила кухарку старая служанка, высуну
в голову в двери.
Ц А вот она; ступай, голубушка, в девичью.
Ц Не в девичью, в светелке барыня приказала посадить ее. Ты и мужские руб
ашки умеешь шить?
Что отвечала на это Саломея, не слыхать было за затворенными дверьми.

II

Теперь мы можем обратиться к Дмитрицкому, проведать, что он делал, с тех по
р как расстался с Саломеей и исчез, предоставив ее покровительству всех
языческих богов.
Как он кончил этот день, не ведаем. Ночь была темная, не астрономическая, н
емножко прохладная, роса пала на землю; но, несмотря на это, Дмитрицкий, ве
роятно, наслаждаясь ночной красотой киевской природы, лежал на траве, на
вершине горы над Крещатиком, и бурчал, проводя рукой по лицу, по шерсти и п
ротив шерсти, или как делают маленьким детям, приговаривая: «вот эта доро
га в Питер, а это из Питера». Эта экзерциция продолжалась до самого рассве
та; иногда только для разнообразия он раскидывал ноги, барабанил ими по с
кату и повторял губами звук: брр! и посвистывал. Наконец, как будто вдруг о
чнувшись, приподнялся и крикнул:
Ц Эй ты, свинья темная, куда ушла?… Ц потом оглянулся на восток и, смотря н
а восходящее солнце, поклонился ему: «А, здорово! мое почтение! что, видишь,
каков я? чай, удивительно: что, дескать, сделалось с Дмитрицким: поднялся д
о свету, натощак прогуливается да посвистывает себе? Ничего не сделалось
… Просто маленькая перемена в обстоятельствах. Помнишь, какой богач был
Дмитрицкий? а? помнишь преданье старины глубокой? Давно, очень давно это б
ыло: вчера! целая ночь прошла с тех пор, добрые люди легли и выспались; а я по
клоняюсь восходящему солнцу, как тот… как бишь его?… Это что-нибудь да зна
чит? Пьфу! ничего не значит, просто спать не хочется, нездоровится: карман
переполнил, стошнилось… А всему причиной Саломея Петровна. Скверная баб
а, нельзя было не взять в руки, разорила бы всех… По крайней мере цель дейс
твий возвышенная… А вот этот, грабе Черномский… грабитель, мошенник, низ
кая душа, шулер!… Уа! Экой мерзавец: напустил на меня своих собак, Ц оборва
ли! совершенно опустело… и тут пусто и тут пусто. И желудок-то глупый како
й: вчера, когда я мог дать ему обед на тысячу персон Ц нет! покорно благода
рю, нет аппетиту, а сегодня: пожалуйте чего-нибудь закусить: а где, брат, взя
ть! Дурак ты, вот и все, молчи! Не хочешь ли похлебать свежего воздуху? не сыт
но? ну, так не хочешь ли еловых шишек, вон там их много! Нет? ну, так честь прил
ожена, а от убытку бог избавил. Чем же теперь заняться поприятнее?… погуля
ть по берегу Днепра?… Пойдем… Гуляй сколько душе угодно. Иной бы отдал по к
райней мере половину имения за эту свободу, за здоровье, за этот желудок, к
оторый просит есть… а мне они нипочем. Не знаешь, куда деться с этим семейс
твом: воля просит денег, желудок пищи, здоровье просит черт знает чего… Гд
е ж мне взять? я не казначей, не провиантмейстер и не фактор… Нет, здесь ску
чно гулять, пойдем ходить по городу… Э, да как славно эта жирная свинья исп
ивает чай! как привольно расположился в халате у окна, Ц набил за обе щек
и хлеба с маслом и чавкает себе, ни о чем не думая!»
Ц Чего тебе, любезный? Ц спросил толстый господин у окна, против которо
го Дмитрицкий остановился и рассуждал вслух.
Ц Ничего, Ц отвечал Дмитрицкий, Ц мне хотелось посмотреть, как вы пьет
е чай.
Ц Мерзавец какой! Ц пробормотал про себя толстый господин, вставая с ме
ста и отходя от окна.
Ц Мерзавец какой! Ц сказал Дмитрицкий вслух, Ц ни на грош нет не только
что восточного, даже и русского гостеприимства!… Не следовало ли ему ска
зать: не угодно ли, милостивый государь, чашечку? Чашка чаю шелега не стоит
, а я бы помолился, чтоб бог воздал ему за нее сторицею… Пойдем далее, что та
м есть?
Долго ходив по городу, Дмитрицкий остановился против одного двухэтажно
го с колоннами дома; архитектура дома, казалось, ему очень понравилась.
Ц Желательно знать, Ц сказал он, Ц человек или животное живет в этом до
ме? Войдем-ко. Послушай, брат, чей это дом?
Ц Казинецкого, Ц отвечал слуга, вышедший из передней.
Ц Григория Петровича?
Ц Никак нет, Ивана Львовича.
Ц Да, да, да! Иван Львович, я его-то и ищу. Доложи-ко, у меня есть дело до твоег
о барина.
Ц Какое?
Ц Казусное.
Ц Да барин теперь кушать изволит; едет в деревню.
Ц Мне ждать, любезный, некогда; мне нужно только слово сказать.
Человек пошел докладывать и вскоре воротился и сказал:
Ц Пожалуйте!
В зале целая семья сидела за столом. Осанистый, важный господин встал из-з
а стола, встретил Дмитрицкого у входа и, осмотрев его с головы до ног, спро
сил:
Ц Что угодно?
Дмитрицкий поклонился подобострастно и начал причитать:
Ц Наслышавшись о вашем великодушии и изливаемых благодеяниях на всех н
есчастных, угнетаемых судьбою; зная, что сердце ваше отверзто, а душа откр
ыта для блага человечества, что ваша рука изливает щедроты, а чувства пре
исполнены милосердием, я осмелился прибегнуть к стопам вашим и просить о
помощи… Заставьте несчастного отца, отягченного огромным семейством и
умирающего с голоду, молить бога о ниспослании вам…
Ц Любезный друг, Ц отвечал барин, не дав кончить рацеи, Ц чем шататься п
о дворам да просить милостыню, лучше бы ты принялся за какое-нибудь дело д
а честным образом добывал хлеб…
Дмитрицкий низко поклонился.
Ц Извините, что побеспокоил; я бы и не осмелился, да иду мимо, вижу такой пр
екрасный дом, только что построен, чудо, думаю, если уж дом такой, что ж долж
ен быть хозяин… удивительный дом!
Ц Ха, ха, ха! понравился?
Ц Ужасно! если б только не колонны… совершенно лишние! Ей-богу, я бы совет
овал прочь их.
Ц Не нуждаюсь, любезный, ни в чьих советах! Ц сказал барин.
Ц Да и я также ни в чьих советах не нуждаюсь; черта ли в советах, мне в ваши
х, а вам в моих? Я только так, к слову сказал о колоннах; иду да думаю: к чему эт
а глупая подпора? что эти столбы поддерживают? Ничего, так себе стоят… от х
озяина также нечего ожидать подпоры… Задумался, да и зашел. Извините, что
побеспокоил!
С этими словами Дмитрицкий поклонился Ц и в двери.
Ц Ну, теперь куда? Ц спросил он сам себя, Ц постой-ко, пойду к игрецкому а
таману Черномскому; вчера он так изливался в дружбе ко мне и от чистого се
рдца почти заплакал, когда я проигрался шайке его. Я даже уверен, что ему ж
аль было меня; уж это такая каналья: будет резать, проливая слезы; «Господи
, скажет, я хотел только легонько уколоть в бок, а кинжал попал прямо в серд
це! Какой несчастный случай!» Это уж такая каналья!… Вот посмотрим, что он
скажет теперь?
Дмитрицкий вошел в гостиницу, где стоял грабе Черномский. В коридоре спр
осил он у фактора, дома ли он.
Ц А дома же, дома, пане; сейчас посылал Иозку искать себе нового слугу: его
Матеуш заболел.
Дмитрицкий, не слушая жида, пошел к номеру, занимаемому Черномским, и пост
учал в двери. Ц А цо там еще?
Ц Я, пане грабе
[88] Я, пан граф (польск.).
.
Ц Почекай!
[89] Подожди (польск.)

Спустя несколько секунд Черномский отворил двери и удивился, увидев Дми
трицкого.
Ц Пан Дмитрицки!
Ц Я, пан.
Ц Что пану угодно?
Ц Ничего, пан, так, в гости пришел.
Ц Пан меня извинит: мне нужно идти из дому, Ц сказал Черномский, стоя в дв
ерях.
Ц Нет, не извиню, пан; потому что мне хочется чего-нибудь пофриштикать.
Ц Столовая, пан, не здесь, а на том конце коридора.
Ц Знаю я, где она; да ведь я не в трактир к пану и пришел.
Ц Но… и у меня, пане, не трактир.
Ц Знаю, знаю, пан; потому-то я без церемоний и пришел; есть ужасно хочется;
иду да думаю: где же мне поесть? Ба! да ведь у меня есть друг, пан грабе Черно
мский! он мне удружил, так, верно, и накормит с удовольствием, и прямо к пану.

Ц На хлебах, пане, я держу только своего слугу.
Ц И прекрасно; если на словах и на письме можно иметь честь быть покорней
шим слугою пана, отчего ж не на деле? Что за унижение.
Ц У меня слуги по найму, пане. Ц Что ж такое; я, пожалуй, и наймусь, у меня уж
такой обычай: пан или пропал; вчера я был пан, а сегодня пропал; судьба разж
аловала из пана в хама, что за беда. Ей-богу, я наймусь, холопская должность
мне не новость.
Ц А где ж пан служил холопом?
Ц Сам у себя; а ведь я строгий был господин: избави бог худо вычистить сап
оги, или платье, или даже туго трубку набить, тотчас в рожу, не посмотрю, что
она моя собственная. А за верность поручусь: мало ли у меня было тайн на ру
ках. И не пьяница Ц пьяным меня никто от роду не видал; и не вор, избави бог
на чужое добро руку наложить.
Черномский, прислонившись к стене, заложив ногу на ногу и поглаживая рук
ой подбородок, слушал, прехладнокровно улыбаясь и не сводя глаз с Дмитри
цкого.
«Лихой каналья, Ц думал он, Ц из него может выйти чудный подмастерье».
Ц Пан не шутит? Ц спросил он, наконец, серьезно.
Ц Ей-ей, нет!
Ц Так мне нужен слуга; мой Матеуш заболел; а мне надо сегодня же непремен
но ехать.
Ц Куда угодно, ясновельможный мосци пане грабе
[90] Ваше сиятельство господ
ин граф (польск.).
.
Ц А что пан требует в месяц за службу свою?
Ц Из хлебов, пан, за деньги я не служу. Деньги Ц черт с ними, деньги подлая
вещь, у меня же карман с дырой, что ни положи, все провалится; а потому я клад
у деньги на карту и спускаю их в чужие карманы. Пан знает об этом, нечего и г
оворить.
«Лихой каналья, жалко с ним расстаться, Ц думал Черномский, Ц боюсь тол
ько…»
Ц Если пан хочет мне верно служить, у нас будут свои условия, и вот какие: м
не уж скоро под шестьдесят, пора на покой. Год еще употреблю на приведение
моих дел к концу, куплю имение, и если пан хочет быть мне и слугой и правой р
укой, то в вознаграждение я передам пану секрет мой… понимаешь, пан?
Ц Понимаю.
Ц Так по рукам, клятву, что будешь мой, и ни шагу от меня!
Ц И рука и клятва: чтоб черти распластали на мелкие части, а волки обглод
али кости, если я с паном расстанусь!
Ц Ну, с сего часу будь Матеуш; уж я привык к этому имени.
Ц Матеуш так Матеуш.
Ц Ну, Матеуш, ступай теперь обедай на мой счет, а после обеда за почтовыми
лошадьми по дороге на Минск, чрез Могилев.
Ц Слушаю, вельможный пане; пообедаю, а потом за лошадьми. Подорожная есть
или без подорожной?
Ц Разумеется; как же можно без подорожной.
Ц Как, как можно? Да ведь, я думаю, пан и по подорожной двойные прогоны везд
е платит?
Ц Не только двойные, Ц тройные.
Ц Так подорожная лишний расход.
Ц Нет, с подорожной все-таки несколько важнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90