Знаете ли что? Пойду я к ворожее да спрошу, как быть, нельзя ли изв
ести вашего двойника… Право, пойду… а вы побудьте; да знаете, надо вам мале
нько покуражиться. И Трифон достал с полки полуштофик.
Ц Выпейте-ко, Ц сказал он, наливая в стакан и поднося Прохору Васильеви
чу, Ц это сладенькая.
Прохор Васильевич покачал головою.
Ц Выпейте, беспременно надо выпить; вишь совсем посоловели… Эх, да извол
ьте пить!…
Прохор Васильевич выпил и потер голову.
Ц Пообождите же немножко, я сбегаю. Прилягте, поуспокойтесь…
Прохор Васильевич послушно прилег на нары, но не забылся сном. Смутные мы
сли бродили в его голове и воплощались в видения. С испугом приподнимая г
олову, он всматривался в них и снова ложился.
В час за полночь пришли Трифон Исаев и Конон.
Ц Прохор Васильевич, пойдемте скорей, Ц сказал Трифон, взяв его за руку.

Ц А? что такое? Ц спросил он, приподнимаясь.
Ц Пойдемте, сударь, уж чего я для вас не делал… если б вы знали, чего мне ст
оило…
Ц Ох, нет, Лукерьюшка, погоди, я подумаю, Ц отвечал Прохор Васильевич тих
о, смотря неподвижными взорами на Трифона Исаева.
Ц Он что-то бредит! Ц сказал Конон на ухо Трифону.
Ц Ничего… Прохор Васильевич! очнитесь, сударь, да пойдемте…
Ц Ох, это ты, Триша?
Ц Порадуйтесь: ведь я выжил дьявольское-то наваждение из дому… ей-ей!… в
от уж теперь знаю, что двойники-то черти… Прибежал я к ворожее, говорю: баб
ушка, вот так и так, двойник явился, что делать? «Поймай, говорит, за хвост, д
а и стащи с него чужую-то шкуру Ц сгинет!» Я так и сделал: притаился за угло
м; только что он в двери, разряжен молодцом, во фраке, я и хвать за фалды. «Ст
ой, друг! Сбрасывай-ко чужие перья! Вон из чужих хором!» Он туда-сюда: «Батю
шка, говорит, что хочешь возьми, только пусти». Ц «Нет, брат, извини, ни за ч
то… Полезай вон из кожи!» Ц «Возьми десять тысяч!…» Ц «Нет, проклятый, ни
чего мне от тебя не нужно; Прохор Васильевич наградит меня… двадцать дас
т…» Правда, Прохор Васильевич?
Ц Правда, Триша, Ц отвечал Прохор Васильевич.
Ц Вот, я как дерну его за хвост и сдернул, как сорочку, совсем с платьем. Во
т оно; теперь надо на вас накинуть скорей… Эти лохмотья-то долой… Закройт
е глаза… Господи, благослови!
Трифон Исаев и Конон принялись одевать и холить Прохора Васильевича, кот
орый, закрыв глаза, дрожал, как под студеным водопадом, и ни слова.
Ц Ну, вот, Ц сказал, наконец, Трифон Исаев, причесывая всклокоченные куд
ри Прохора Васильевича, Ц недаром на вас лица не было; а теперь, смотрите-
ко. Ах, жаль, зеркальца нет!… Ну, с богом! пойдемте.
Ц Куда, Триша?
Ц К тятеньке в дом.
Ц Как же это, Триша: тятенька-то не убьет меня?
Ц Вот! он теперь спит; а завтра вы к нему придете: «Здравствуйте, тятенька!
» Ц и как будто ни в чем не бывало.
Ц А он спросит Ц где я был? куда деньги девал?
Ц Не спросит, ей-ей не спросит, уж это дело кончено: чертов сын, двойник ва
ш, так славно все обработал… Ей-ей, уж не само ли счастье ваше наслало его: т
ак укатал вам дорожку, что чудо! Вы уж о прошлом ни слова. Слышите, Прохор Ва
сильевич?
Ц А как он скажет…
Ц Ах ты, господи! Да ничего не скажет, вы только ни слова не говорите.
Ц Да, тебе хорошо, Триша: ты не женился без воли родительской… Жену-то не б
росишь…
Ц Ну кто… ну что, ну где вы женились без воли тятеньки? Уж об этом не беспок
ойтесь; все шито да крыто; извольте себе только жить да поживать, да детей
наживать.
Ц Ой ли? Ты правду говоришь, Триша?
Ц Ну-ну-ну, пойдемте скорей!
Ц Как же это мне идти, Триша? Ц проговорил Прохор Васильевич, силясь при
подняться с места. Он привстал; но ноги его подкосились. Трифон и Конон пов
ели его под руки.
В доме Василия Игнатьевича все уже спало крепким сном после радостного д
ня. Не спал только мнимый Прохор Васильевич. Он сидел в своем кабинете, в п
отемках, и беседовал сам с собою.
«Прощай, любезный друг, Прохор Васильевич, Ц говорил он задумчиво, Ц сл
ужил я за тебя службу по мере сил и способностей; лез, как говорится, из кож
и, чтоб не положить хулы на твою голову… Легко кажется быть не тем, что ест
ь; а в сущности дьявольский труд!… Всякое двуногое существо без перьев, от
человека до ощипанного петуха, зритель без платы, судья без оффиции… Кто
спорит с разумными людьми, что каждый человек должен быть человеком; да в
едь те же разумные люди сочинят роль человека, как их душе угодно, и изволь
ее разыгрывать!… Людям ужасно как не хочется быть, тем, что есть: им хочетс
я быть лучше. Прекрасное желание, истинно прекрасное желание! А все-таки и
з него следует, что бог не угодил на них. Вот и я вслед за другими не хочу быт
ь тем, что есть, а хочу быть лучше, выхожу из себя, чтоб быть лучше. Быть Прох
ором Васильевичем действительно лучше: желаний мало, а средств тьма. А у м
еня черт знает сколько желаний!… Да у меня ли?… Кто я, что я? Слуга двух госпо
д: барина да барыни. Хорошо бы было им служить, если б эти супруги были в доб
ром здоровье да жили в ладу; а то такая бестолочь, что из рук вон: барин Ц пр
едобрая, беззаботная скотина, без всяких претензий, все съест, все надене
т, что ни подай, везде ему ловко; зато барыня моя такая беспокойная душа, чт
о ужас! Ничем не угодишь; совершенная коза.

Охотница была коза резвитьс
я,
На месте никогда козе не посидится…

Что делать? Вот и моей козе не посидится на месте; и то подай ей и другое под
ай: и ума, и учености, и любезности, и роскоши, и богатства, и всего, что не суж
дено каждому, а каждому хочется иметь. Где ж взять? Не досталось по наследс
тву, надо приобретать, надо покупать; нет купилок, надо их добыв
ать трудом и потом. Добыл Ц глядь, поздно, смерклось на дворе, и пошли все т
руды и подвиги под ноги!… Вот, например, я трудился, исправлял чужую должно
сть, как следует, готов сдать ее хоть по форме и получить аттестат… Приобр
ел то, что нужно в свете… Средства есть, а деваться с ними некуда: каким обр
азом а возвратиться в себя? Поди, объяви, что вот, дескать, я, Дмитрицкий, чес
ть имею явиться, прошел через огонь и воду, перегорел, выполоскан и ныне им
ею благое намерение быть тем, что есть. «А, а! Ц крикнут добрые люди, Ц так
это ты-то, голубчик? Так это ты-то? Пожалуй-ко сюда, изволь отвечать, изволь
сознаваться во всем!…» Поневоле со страху отречешься от самого себя, ска
жешь: «Нет, господа, я пошутил, ей-ей пошутил: я не я!…»
Беседа Дмитрицкого с самим собою прервана была чьим-то входом.
Ц Готов! Ц сказал кто-то шепотом. Нет. Лукерьюшка… Нет, голубушка… не пой
ду! Ц заговорил кто-то тихим, жалобным голосом, Ц тятенька убьет… Ступа
й ты… сама… скажи, что вышла за меня замуж… я ни за что не скажу тятеньке, чт
о женился на тебе… он убьет меня…
В это время за дверьми в спальне раздался колокольчик и послышался чей-т
о звонкий голос.
Точно как петух подал голос, и бродившие по кабинету тени скрылись.


* * *

В роскошной спальне, озаренной лампадкой, под кисейными занавесами, кото
рые ниспадали из-под молний золотого орла, как из громовых туч потоки, леж
ала в пуховых волнах Авдотья Селифонтовна. Она, казалось, очнулась с испу
гом, схватилась за тесьму колокольчика и громко вскрикнула: «Нянюшка, ня
нюшка!»
Никто не шел на зов ее. Побледнев, как белый батист, который обвивался вокр
уг нее, она продолжала звонить и звать нянюшку. Наконец нянюшка прибежал
а к ней.
Ц Что с тобой, сударыня моя! Что ты кричишь благим матом! режут, что ли, теб
я?
Ц Нянюшка, мне страшно! мне страшно одной!
Ц Как одной? Где ж супруг-то твой?
Ц Я не знаю… нянюшка, не уходи!…
Ц Да где ж Прохор-то Васильевич?
Ц Я не знаю, его здесь нет…
Ц Как нет? Где ж это он?
Ц Он, верно, там… Меня оставили одну… Я ждала, ждала… мне стало вдруг стра
шно..
Ц Ах ты, господи! Прохор Васильевич, сударь!
Старая нянюшка прошла через уборную и постучала в дверь кабинета. Никто
не отзывался.
Ц Прохор Васильевич, сударь! Ц крикнула она, приотворив Дверь и взгляну
в в кабинет.
Господи, что это он тут залег?… Прохор Васильевич, сударь!… Спит как убитый
! Ах ты, господи, что это он? Прохор Васильевич, сударь!…

IІІ

Слав по надлежащей в подобном случае форме должность Прохора Васильеви
ча, Дмитрицкий, как вы видели, пропал. Трифон Исаев, опасный товарищ и в доб
рых и в худых делах, способен был бог знает что сделать, чтоб вынуть у него
из кармана вырученный капитал. Может быть, он сжег Дмитрицког
о или утопил.
Но герой нашей повести в воде не тонет, в огне не горит, и покуда явится сно
ва на сцену, посмотрим, что сталось с Платоном Васильевичем Туруцким пос
ле получения горестной вести о Саломее Петровне.
Ц Батюшка-барин, ваше превосходительство, не послать ли за доктором? Вам
что-то не по себе! Ц вопил над ним Борис, не смея ни на что решиться без при
казания.
Платон Васильевич как будто очнулся, посмотрел неподвижными взорами пр
ямо перед собой и снова закрыл глаза.
Ц Батюшка-барин, ваше превосходительство! Ц начал снова Борис взывать
к нему, желая удостовериться, не умер ли он.
Платон Васильевич дышит тяжело и ни слова; и Борис то постоит над ним, слож
а руки как умоляющий о помиловании, с лицом, плачущим без слез, то побежит,
нальет из графина воды и подержит над губами его, предлагая выкушать.
Ц Господи, господи! Ц повторяет он долго и потом крикнет снова: Ц ваше п
ревосходительство!
Платон Васильевич откроет глаза, кажется смотрит, кажется слушает; долго
смотрит, долго слушает; но утомленные неподвижностью веки его снова нач
инают слабеть, опускаться; закрылись, а голова вдруг упала на грудь.
Ц Умер, умер! Ц вскричал Борис и зарыдал во весь голос. Хотел бежать клик
нуть людей; но ноги его подкосились, и он припал на колени, приполз к барин
у, схватил его руку и начал обливать горькими слезами.
Ц Отец родной! На кого ты нас покинул! Батюшка, Платон Васильевич!
Ц А? Ц произнес вдруг Платон Васильевич, очнувшись. Ц Что?
Ц Ах, господи! ничего, ваше превосходительство! Ц проговорил тихо Борис
, с испугом, Ц я только хотел спросить, не будете ли раздеваться?
Ц Что, уж смеркается? Ц спросил Платон Васильевич, осматриваясь кругом.

Ц Да, скоро уж будет смеркаться.
Ц А!… Одеваться скорей, одеваться!… Все ли там готово?…
Ц Где, ваше превосходительство?
Ц Новую пару платья… лаковые сапоги…
Ц Вы бы прилегли, сударь… вам что-то нездоровится.
Ц Этот проклятый парик жмет мне голову, братец, Ц проговорил старик, вз
явшись за голову, Ц ужасно жмет…
Ц Лягте, батюшка-барин, Ц повторял Борис, Ц я вас раздену да доведу до п
остельки…
Ц Да, да, скорее!… Уж смеркается… Сейчас приедут… скорее!
И Платон Васильевич протянул руку. Борис снял с него домашний шелковый с
юртук, взял под руки.
Ц Пойдемте, сударь.
Ц Пойдем… пора… карету подали?… Постой!… какую заложили? На английских р
ессорах?… а?
Ц Да, да, сударь… прилягте, батюшка…
Ц То-то.
Едва держась на ногах, Платон Васильевич, поддерживаемый Борисом, шел к п
остели. Больному воображению его она казалась каретой.
Ц Какие… высокие… подножки, Ц проговорил он, приподнимая ногу, и почти
без чувств свалился на подушки; но все в нем сотрясалось, как будто от коле
бания и толчков экипажа.
Ц Заснул! слава богу! Ц произнес, наконец, Борис, долго и безмолвно стоя н
ад барином. Едва дотрагиваясь до полу, он вышел в надежде, что сон лучше вс
якого лекарства поможет, и рассуждая сам с собою, от чего бы это так приклю
чился обморок Платону Васильевичу? «Сроду с ним такого казуса не бывало,
чтоб так огорчаться… Ох, что-то не в себе, сердечный! А вот с тех самых пор н
е в себе, как вздумал дом строить… словно кто обошел его… Право! И в клуб пе
рестал ездить… Болен не болен, кажется; заболит что, бывало, пожалуется, по
шлет за доктором. Бывало, всякий день порошки принимает; а тут и порошки пе
рестал принимать… А что ты думаешь, ведь что-нибудь да недаром; вдруг ни с
того ни с сего дом строить да заводить убранство такое… Уж не жениться ли
вздумал на старости лет?… Родители-то, чай, рады Ц мошна-то у нас, слава те
бе господи, не нищенская… Ну, а невеста-то верно… да уж так! верно так!… Тут
бы ее к венцу, а она к молодцу!… Эх, барин!»
На другой день Платон Васильевич проснулся как будто здоров, как будто в
се в обычном порядке. Встал, оделся, покушал бульону, спокойно прохаживал
ся по комнате, брал газеты, читал… Но около трех часов пополудни проявило
сь вдруг в лице его какое-то беспокойство, он начал бодрее и поспешнее ход
ить взад и вперед, рассуждал руками, взор его углубился во что-то. Это прод
олжалось до тех пор, покуда Борис, накрыв и обычный час на стол, спросил, по
давать ли кушанье?
Ц Да, да, хорошо! Поскорее! Ц отвечал Платон Васильевич и, как будто тороп
ясь куда-то, наскоро перехватил кой-чего, приказал скорее убрать и идти в
дом посмотреть, все ли в исправности и все ли люди на местах.
Ц Там все в исправности, ваше превосходительство, Ц отвечал Борис.
Ц То-то, смотри, чтоб все было в исправности, Ц заметил Платон Васильеви
ч, Ц я сам приду… сам… только отдохну.
Эти слова произнес он уже в дремоте. Борис помог ему прилечь на постель.
Беспокойный сон, казалось, был новыми заботами для него; по судорожным дв
ижениям лица и всего тела можно было отгадать, что он о чем-то все хлопоче
т. Около полуночи Платон Васильевич очнулся, кликнул Бориса и протянул о
пять к нему руки. Борис приподнял его и повел к креслам.
Ц А что ж, Петр, не потрудился встретить меня и помочь выйти из кареты? а?
«Бредит со сна», Ц подумал Борис.
Ц Устал немножко, Ц продолжал Платон Васильевич, Ц раздевай скорей, д
а в постелю.
И он снова ложился и засыпал крепким сном отдыха.
В продолжение нескольких месяцев почти каждый день был повторением это
го дня, без малейшей перемены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90