…
Ц Дуняша! не годится так реветь! что, тебя режут, что ли? Ц сказал Селифон
т Михеич.
Ц Режут! Ц крикнула Авдотья Селифонтовна.
Ц Глупая, глупая! приходится ли так огорчаться, убивать себя! Ц сказала
мать.
Ц Да, убивать себя, Ц проговорила Авдотья Селифонтовна, всхлипывая, Ц
если бы я знала, лучше бы умерла!…
Ц Ох-о-хо, не гневи бога, Дунечка! Ц сказала, вздыхая, Марья Ивановна, Ц н
е отпевай до времени! Прохор Васильевич выздоровеет, даст бог.
Ц А что мне в том, что выздоровеет! Ц заговорила Дунечка, Ц тятенька не
хочет отпускать меня в Париж ехать… а я не хочу здесь оставаться… Экая ра
дость!… Поди-ко-сь! Чтоб все смеялись надо мной: вот, хвалилась, дескать, хв
алилась!…
Ц Дура!… Ах ты, господи! Вот, воспоили, воскормили да вырастили горе! Ц ск
азал Селифонт Михеич и вышел по обычаю своему Ц удалиться от зла, от слез
, от крику и глупостей.
Марья Ивановна не знала, что говорить; ей только больны были слезы дочери.
Ей всегда казалось, что тот прав, кто плачет.
Ц Полно, полно плакать, Дунечка, Ц повторяла она, Ц все перемелется, мук
а будет.
Ц Успокойтесь, Авдотья Селифонтовна, Ц сказал и Василий Игнатьич, Ц у
ж будьте в том удостоверены, что будете графиней, дайте только Проше вызд
ороветь… Доктур сказал, что мо ничего, что скоро будет здоров. Вместе поед
ем, ей-ей вместе поедем!
Ц К чему ж тятенька говорит, что не пустит? Ц спросила Дунечка.
Ц Да мало ли что он говорит, Ц отвечала Марья Ивановна дочери, Ц ну, ста
тошное ли дело не отпускать тебя? Власть-то теперь над тобой не наша, а муж
нина; куда хочет, туда и везет.
Авдотья Селифонтовна, не хуже многих иных, жила чувствами, не размышляя; и
потому что коснется до чувств приятным или неприятным образом, то и вызы
вает наружу радость или горе. Кстати или не кстати, умно или глупо, лепо ил
и нелепо Ц это дело другое: дайте сперва накричаться, нажаловаться на су
дьбу, выплакаться хорошенько, всех собой перетревожить, а потом уж подум
ать… да и не подумать, а так, по новому впечатлению чувств, быть довол
ьной или недовольной.
Ц Лекарство принесли, Ц сказала Анисья, входя со стклянкой в руках, Ц д
а я не знаю, как давать-то его; на ярлыке, вишь, написано.
Ц Прочти-ка, Дунечка.
Авдотья Селифонтовна помотала отрицательно головой, взглянув с содрог
анием на Прохора Васильевича.
Ц Поедемте, маменька, Ц сказала она матери.
Ц Куда это, куда тебе ехать?
Ц Я здесь ни за что не останусь, Ц отвечала Авдотья Селифонтовна.
Марья Ивановна прикрикнула на дочь, но это не помогло; она снова залилась
слезами, завопила, что ее морочат, что подставили ей вместо Прохора Васил
ьевича бог знает кого.
Ц Нет, уж вы этого не извольте говорить, Авдотья Селифонтовна, Ц сказал
Василий Игнатьич, Ц не извольте говорить, что бог знает кого подставили!
на подставку Прохору у меня нет никого; а я вот что смекаю: вас обоих испор
тили!…
Ц Ох, так, так! Ц проговорила, вздохнув глубоко, старая няня Авдотьи Сели
фонтовны, Ц кто-нибудь сглазил!
Ц Чего доброго! Ц прибавила Матвевна, Ц и сомнения никакого нет!…
Ц Ох, господи, что вы это говорите! Ц вскричала встревоженная словами А
нисьи и Матвевны Марья Ивановна, Ц ужели Дунечку мою испортили? Да чем же
, чем?… Дунечка, душа моя, ты что ж такое чувствуешь, скажи мне? Головка, что л
и, болит?
Ц А бог знает, что такое, Ц проговорила Дунечка жалобным голосом, Ц я ни
за что здесь не останусь, в чужом доме.
Ц Какой же чужой, сударыня моя, Ц начал было Василий Игнатьич; но слова е
го были прерваны докладом, что в зале его ожидает квартальный.
Ц Какой квартальный? Ц спросил с испугом Василий Игнатьич.
Ц Нашей части.
Крякнув, Василий Игнатьич пошел в залу.
Ц Мое почтение, батюшка Иван Федотович… как вас бог милует?… покорнейше
просим!…
Ц Василий Игнатьич, Ц начал квартальный, присев вместе с хозяином, Ц д
ело-то не ладно…
Ц Что такое, батюшка Иван Федотович? Ц спросил с испугом Василий Игнать
ич.
Ц Да вот что: ко мне привели женщину, которая доказывает, что она жена ваш
его сына.
Ц Помилуйте! да это, сударь, здесь ее и взяли; какая-то пьяная или полоумна
я… подняла такой крик…
Ц Я, конечно, сам поусомнился; подумал, что, может статься, Прохор Василье
вич и имел с ней знакомство, так… когда-нибудь… понимаете? Обещал, может с
таться, и жениться на ней, да бросил потом, знаете… все это вещи обыкновенн
ые… так она, может статься, и с ума сошла Ц бывает. Я слушал, слушал, вижу, оч
ень не дурна собой; только гиль несет: говорит, что в Переяславле у нее бра
т, что там Прохор Васильевич познакомился с ней в прошедшем году.
Ц Помилуйте, Иван Федотович! Ц воскликнул снова Василий Игнатьич.
Ц Позвольте; это еще все возможное дело, все может статься…
Ц Да помилуйте, Иван Федотович, в прошлом году Прохор был в Немечине!…
Ц Позвольте, Василий Игнатьич, я ведь не говорю, чтоб это так точно и было,
да ведь кто ж ее знает, может статься из всего этого возникнет дело…

Ц Господи! Ц проговорил Василий Игнатьич, Ц вот послал бог наказание
со всех сторон!
Ц Позвольте; ведь как возьмешься за дело? Я, конечно, не поверю какой-нибу
дь бабе; притом же она говорит, что будто Прохор Васильевич в Рохманове ле
жал больной, а дня с четыре тому назад отправился к вам.
Ц Экой сумбур! Да что ж ее и слушать, Иван Федотович! мало ли что наговорит
сумасшедшая; сами вы знаете, что Прохор уже месяц как возвратился из чужи
х краев, а вчера была свадьба. Женили, сударь, его на Авдотье Селифонтовне;
да вдруг вот заболел, бог его знает…
Ц Оно так, действительно, Василий Игнатьич: да ведь мы обязаны снять допр
ос. Оно, может статься, и ничего, пустяки, мало ли мошенниц бывает; да дело-т
о пойдет в огласку… и вам запросцы и Прохора-то Васильевича на личную ста
вку потребуют… Так я уже и не знаю, как тут быть?… Оно, конечно, может статьс
я, что она в беспамятстве и не помнит, что говорит; да ведь хуже-то всего вот
что…
Квартальный вынул из кармана бумагу,
Ц Извольте-ко посмотреть.
Ц Что это?… паспорт Прохора?…
Ц Да-с; он у нее был.
Ц Ах ты, владыко, царь небесный! да она украла его! Ц покричал Василий Игн
атьич.
Ц Оно может статься; да кто ж ее знает; а ведь это все приложится к делу.
Ц Ну! уж этого я и не понимаю!…
Ц Прощенья просим! Ц сказал Селифонт Михеич, выходя
из гостиной.
Ц Куда ж это вы, Селифонт Михеич?
Ц В город, Василий Игнатьич; жена покуда останется здесь. Дунечка-то оду
рела… Прощенья просим…
Ц Ох-о-хо! Ц проговорил Василий Игнатьич, Ц уж не знаю, что и делать! Про
щайте покуда, Селифонт Михеич… Пойдемте-ко, Иван Федотович, ко мне, погово
рить; а то здесь всё
мешают…
Ц Я вам говорю, что это все чье-нибудь мошенничество, Ц сказал Василий И
гнатьич, кончив совещание, Ц я так смекаю, что кто-нибудь подучил ее…
Ц Я сам то же думаю; да и без всякого сомнения, Ц отвечал квартальный вых
одя, а в таком случае что ж делать?… Знаете, чтобы оправить правого, не грех
и покривить душою, если нет другого средства.
Ц Так, так, сударь, так! Ц отвечал Василий Игнатьич,
низко кланяясь.
Между тем Прохор Васильевич лежал без памяти, в сильной горячке. Марья Ив
ановна, растроганная слезами дочери, принуждена была взять ее домой на в
ремя болезни молодого. Рассказы дворни о женщине, которая, отк
уда ни возьмись, выдавала себя за жену Прохора Васильевича, дошли через н
яню со всеми выводами и заключениями и до Марьи Ивановны. Решено было, что
что-нибудь да не так; что, верно, эта женщина полюбовница Прохора Васильев
ича; что она-то, подколодная змея, и испортила свадьбу.
Ц Нет, матушка, сударыня Марья Ивановна, Ц говорила няня, Ц мой совет та
ков, чтоб и из рук не выпускать Авдотью Селифонтовну… Беда! я вам говорю! Э
та злодейка отравит ее!
Ц Ох, что ж ты будешь делать-то с нею? Ц воскликнула
Марья Ивановна.
Ц Что делать? Да что ж делать-то, матушка: на смерть отдать ее, что ли? И сама
-то она не пойдет туда ни за что, недаром опротивел ей Прохор-то Васильич.

Ц Ох, согрешили мы!… Ц вздыхая, повторяла Марья Ивановна.
Спустя недели полторы Прохор Васильевич стал приходить в себя. Василий И
гнатьич сидел подле него, когда он в первый раз открыл глаза, как будто пос
ле долгого сна.
Ц Что, брат Прохор? Ц сказал Василий Игнатьич. Прохор Васильевич взглян
ул на отца, вздрогнул, отворотил
голову и снова закрыл глаза.
Все время болезни за Прохором Васильевичем ухаживала Анисья. Приходя в п
амять, он привык видеть ее около себя, но отвечал на ее вопросы только одни
м движением головы, как будто закаявшись говорить. Просить чего-нибудь о
н также не нуждался: Анисья предупреждала его во всем. Только что он откро
ет глаза или вздохнет: «Не прикажешь ли испить, Прохор Васильевич? Не хоче
шь ли чайку али супцу? а?… чайку? ну, хорошо, хорошо, сейчас; самовар ведь ден
ь и ночь не потухает, неравно спросишь».
Равнодушный, неразговорчивый или, может быть, торопливый медик также не
требовал от своего выздоравливающего речей, а довольствовался расспро
сом Анисьи.
Ц Что, как спал?
Ц Хорошо, батюшко.
Ц А все исправно было?
Ц Как же, сударь.
Ц Ну, а что аппетит?
Ц Кушал, батюшко, овсяную кашку.
Потом подходил к больному и, пощупав пульс, командовал ему: «Язык!» Прохор
Васильевич, высунув язык, ждал, покуда медик скомандует: «Хорошо, довольн
о!»
Ц Что, лекарство еще есть?
Ц Есть, батюшко, есть еще, довольно.
Ц Ну, я пропишу другое.
Ц Да уж не будет ли и того?
Ц Ну, уж это не твое дело.
Ц Ну, ин пропиши, батюшко, пропиши, Ц говорила Анисья, Ц да написал бы в а
птеку-то, чтоб не брали, собаки, так дорого за лекарство: ведь что день, то к
расная бумага.
Ц Ну, уж это не мое дело, Ц отвечал медик и отправлялся. Анисья садилась п
одле больного и, надвязывая чулки, беседовала сама с собою:
Ц Вишь ты, гладкой какой! «Не его дело!» А того не знает, что Василий Игнать
ич сердится, что на лекарство денег много идет!… Чем бы на меня-то кричать,
лучше бы на него прикрикнул, право, ей-богу! Вот уж народец! не пожалеют неб
ойсь чужого добра!… Что, дескать, чужое-то, ведь это не свое… Разбойники! пр
ости господи! Всякой своей правдой хочет жить, а что правда-то их?… кривда!
… Что, не поднять ли подушки?… али испить? испей-ко! Господи, благослови! Ах
ты, сударик мой хороший, чей это черный глаз тебя сглазил, или уж зелья как
ого поднесли? Легко ли, словно мертвый лежал ты девять дней!… Чу! никак Вас
илий Игнатьич идет?…
Только что Василий Игнатьич в двери, Прохор Васильевич закроет глаза и о
твернет голову к стене.
Ц Что, Анисьюшка? Что, Проша?
Ц Слава богу! кажись, только слаб очинно; ни на что не жалуется. Сейчас при
хлебнул чайку.
Ц Спит, стало быть?
Ц Уснул, верно; а сейчас, вот сейчас только глядел глазками.
Ц Ну, пусть его спит. Дохтур-то, чай, опять прописал «рецет»?
Ц Прописал, прописал.
Ц Ну, так! Ведь, ей-богу, не то чтобы жаль было денег, да жаль за дрянь-то так
ую платить! Разоренье, да и только! Я бы, право, плюнул на эти «рецеты»!
Ц Ну, уж, Василий Игнатьич, ведь и то сказать: кто ж помог Прохору Васильев
ичу, как не он.
Ц Ах ты дура, дура! Помог!… Эка помощь! Как лежал пластом, так и теперь лежи
т!
В самом деле, прошло еще несколько дней, а Прохор Васильевич лежит как пла
ст и не думает вставать с постели. Всем бы, кажется, здоров: ночь спит крепк
о, напьется чайку с подобающею жаждою, похлебает овсяной кашки, съест кус
очек курочки да пару печеных яблочков с надлежащим вкусом, заснет, опять
проснется, покажет язык доктору, примет лекарство, послушает, о чем говор
ит сама с собою Анисья, отвернется к стене и закроет глаза, когда войдет от
ец, Ц все, кажется в исправности, а лежит себе да молчит: точно как будто бо
ится выздороветь, чтоб тятенька не убил.
И бог знает, как вышел бы из этого положения Прохор Васильевич; без deus ex machina,
Ц кажется, и не вышел бы. В один вечер пробралась на двор черница.
Ц Добрые люди, Ц сказала она, ©становясь в дверях людской, Ц пустите, ра
ди господа бога, переночевать богомолочку!
Ц Откуда ты, мать моя? Ц спросила ее стряпуха Ивановна.
Ц Ох, издалека, голубушка.
Ц Утомилась ты, я вижу. Войди, милости просим; переночуй, найдем порожний
угол.
После долгих разговоров, взаимных расспросов и рассказов черница, когда
дошло дело и до больного и до события на свадьбе, слушала, устремив на Иван
овну неподвижные глаза, в которых копились слезы. Дыхание ее становилось
тяжело, она, казалось, ничего не понимала.
Ц На свадьбе! Кто женился?
Ц Да Прохор же Васильевич, говорю я тебе.
Ц Голубушка! как женился? когда?
Ц Чай, уж недели две. На дочке Селифонта Михеевича… хорошо бы, кажись, да т
ак, что-то не по сердцу; а тут еще такой случай… Что с тобою, мать моя?
Ц Ох, закружилась что-то голова, Ц проговорила черница, надвинув на лиц
о черный платок, которым покрыта была ее голова. Ц Господи, господи, согр
ешила я перед тобою! Ц воскликнула она невольно.
Ц Испей, мать моя, водицы… Что, али сильно ломит голову?
Ц Ох, болит, болит!… мочи нет!
Ц Бедная! приляг!
Ц Ох, нет!… Что тут об себе думать!… Ваш больной-то, чай, умирает… Вот, снеси
ему просвирку… скажи, что за его здоровье вынута… снеси, пожалуйста!
Ц Ладно, ладно; да ты-то тут не умри! Ц сказала испуганная Ивановна.
Ц Ах, нет; у меня так это бывает…
Ц То-то! пустишь чужого человека в дом, да после и валандайся; добро бы я х
озяйка была, а то что!…
Ц Не бойся, пожалуйста; я говорю тебе, что это так у меня; вот и прошло… Ох, д
а как же я люблю ходить за больными; я бы походила и за вашим…
Ц Уж где тебе; ты и сама-то, вишь, слабая какая.
Ц Бог дает силы и слабым на добрые дела… Право, я бы походила за вашим бол
ьным… что-то так сердце говорит, что я бы ему помогла… молитвой помогла бы
.
Ивановна посмотрела с участием на черницу.
Ц Да, хорошо, хорошо, Ц сказала она, Ц я вот пойду скажу Анисье Семеновн
е.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90