Эти слова, сказанные с намерением только что-нибудь сказать для воздерж
ания порыва Филиппа Савича, имели плохие последствия для Любови Яковлев
ны. Филипп Савич понял их по-своему. Ему казалось, что Саломея отвечала:
Ц Я бы приняла ваше предложение, если б у вас не было супруги.

КНИГА ВТОРАЯ

Часть четвертая

I

Послушай, брат Ваня, Ц сказал старик Алексей, служивший еще батюшке и мат
ушке Любови Яковлевны верою и правдою, Ц учиним, брат, совет, как помочь г
орю. Ц А что такое, Алексей Гаврилович? Ц спросил его кучер Иван.
Ц Как что? Ты, чай, видишь, что француженка-то села всем на шею.
Ц Уж и не говори!
Ц Барин-то совсем, брат, тово.
Ц Да так, ей-ей так!
Ц Смекаешь ты, барыню-то в гроб вгонит.
Ц Да уж смекаю, что не даром взял подставку. Я уж и в Киеве догадался, что д
обра не будет. Свел там с ней знакомство. А ведь кто она, знаешь ли ты? просто
, брат, потаскушка; я расспросил у жидка. С каким-то игроком, видишь, приехал
а, да свела знакомство с другим; а тот ее прибил, да и бросил в одном платьиш
ке, вот что на Дуньке теперь. Барин накупил ей всего, надарил; целую неделю
обшивали ее.
Ц Ах ты, господи! грех какой на старости лет! Лет двадцать прожили душа в д
ушу. Сегодня отдал приказ не пускать Юлию Павловну в дом.
Ц Ой ли? За что ж это?
Ц За что? а за то, что она вслух говорила, что мадам мало что самого барина
с ума свела, да и Георгия-то Филипповича не добру учит.
Ц А что ты думаешь; вот как я ездил с ним гулять, Георгий-то Филиппович все
под ручку с ней ходил, да так умильно себе что-то по-французскому всё гово
рили; а барышня-то что понимает!
Ц Ох ты, господи, грех какой! Так вот, Дунька, верно, и пересказала мадаме, ч
то говорит про нее Юлия Павловна.
Ц И! да уж это так! продаст отца и мать родную. Недаром она ее нарядила. Смо
трико-сь, теперь словно барышня ходит: свои платья ей отдает. Прежде и на б
осую ногу в честь, а теперь в башмачках да в косыночках; а косу-то как запле
ла, да распустила кудри Ц словно мадам. Дрянь такая! еще навязывается, что
б женился на ней!
Ц Да это что! Барышню в грош не ставит: третьева-с нагрубила ей, а та смолч
ала, вздохнула только. Юлия Павловна прикрикнула было на нее: «Как ты смее
шь барышне грубить!», а она: «А вы-то что?» Юлия Павловна разбранила ее; а он
а плюнула, да и ушла. Юлия Павловна заплакала, хотела жаловаться барину, а
барин-то и на двор не велел ее пускать.
Ц Ах ты, господи! Да я отломаю бока Дуньке, ей-ей отломаю!
Ц Полно, брат Ваня. Не то!… Ездил я к лесничихе, Власьевне, чтоб она поворож
ила; говорю ей: «Есть у нас горе, как сбыть его, бабушка?»
Ц Что ж она?
Ц Да что: горе, говорит, не море, выпьешь до дна.
Ц Ну, а ты что?
Ц Что! я ей сказал, что этого горя и мертвой чашей не запьешь.
Ц Ну, а она что?
Ц Да что, глупая баба! Привези ты, говорит, ко мне это горе, а уж я знаю, что д
елать с ним. Привези! Уж если б можно было вывезти ее из дому, давно бы в трущ
обу ее свез.
Ц Да что ж ты, брат Алексей Гаврилович… как ты думаешь?…
Ц А что я думаю… ее и домовым не выживешь из дому!
Ц Да что ж, коли лешичиха говорит «привези», что ж, брат, за штука привезти.

Ц Поди-тко ты, сперва увези, да потом привези.
Ц Увезти-то, брат, штука.
Ц Уж если правду говорить, Ваня, так что за штука увезти мадам, Ц сказал А
лексей Гаврилович. Ц Помогай! увезем!
Ц Увезем; по мне, пожалуй, увезем, черт с ней! Да как увезем-то?
Ц Э! как увезем, так и увезем!
Ц Увезти-то не штука, да как вызовешь из дому? разве как обмано
м?
Ц Нет, Ваня, такого греха на душу не возьму; обманом Ц избави бог, век попр
екать будет да каять, что вот, дескать, мошенник, обманул! Нет, просто, как бо
г поможет.
Ц Разве Дуняшу подговорить? Я, пожалуй, дам слово жениться на ней, пусть т
олько выдаст ее руками.
Ц Нет, Ваня, нет, брат, ее годится; бог с ней, зачем ее обманывать. Вдвоем-то
мы просто руками возьмем, да и в лес с ней.
Ц А там-то что, на осину?
Ц Тьфу ты, окаянный! черт знает что говорит!
Ц Да почему ж я знаю, Алексей Гаврилович: ведь что ж с ней в лесу-то делать?
Сказал бы, так я бы и знал.
Ц А вот что: ты, брат, выезжай ввечеру покосить траву-то за сад к роще, да па
рой; а я буду караулить, как мадам в сад пойдет прогуливаться. Лошадей-то т
ы привяжи да жди у калитки.
Ц Да калитка-то, кажись, заколочена; а всё при ней; не смей, вишь, ходить чер
ез сад, когда она изволит прогуливаться; а поди ты, какой обход кругом на р
еку.
Ц Калитка будет отперта, это не штука; а вот штука: в господском платье-то
ее не повезешь, неравно кто встретится, лесничий с командой или кто.
Ц Да, Алексей Гаврилович, того и гляди, да ведь она и сама нас признает.
Ц Пусть себе признает. Я еще сам ей скажу, что я по господской воле все дел
аю. Что, небойсь не правда? Да, брат, по господской. Если б она, чертова змея, н
е соблазняла барина, он и не подумал бы ее держать у себя. Уж я тебе говорю, ч
то не барин, а нечистая сила держит ее в доме.
Ц Домовой небойсь? А что как он рассердится на нас с тобой? Тогда что, Алек
сей Гаврилович?
Ц Сердись на меня сколько хочешь, мне плевать. На мне немного возьмешь!
Ц Да и мне что, я только боюсь, чтоб не изъездил коней.
Ц Уж, брат, лучше пусть всех коней домовой изъездит, чем этот черт мадам; н
а всем доме верхом ездит.
Ц Так, истинно так; да если он и подпакостит что, лесничиха заговор знает.

Ц А насчет платья-то я придумал штучку… Я тебе после скажу; пойду, чай уж в
стали все.
Алексей отправился в дом;»но там еще все спали, и он пошел в сад к калитке. А
лексей был один из тех людей, которые по любви, по угодливости и преданнос
ти к господам своим из рабов делаются семьянинами, которых как-то совест
но кликать по имени? но невольно зовешь по имени и отчеству.
Саломея, увлеченная мыслью создать из Георгия образец мужчин, предалась
ей как материнскому чувству любви, с ток) только разницею, что в сердце мат
ери готовится и любовь к будущей подруге сына; а в сердце Соломеи, при мысл
и, что Георгий должен со временем принадлежать не ей, а другой, вскипала кр
овь, и она чувствовала ревность и ненависть к будущей жене Георгия. Зная ж
енщин по самой себе, передавая на их долю всю худую сторону самой себя и ос
тавляя за собой лучшую, Саломея во всей половине человеческого рода не в
идела достойной того мужчины, в которого она перельет свою душу и которо
го образует для счастия женщины.
Бессознательно она внушала в него те высокие нравственные правила серд
ца, которые были необходимы, собственно, для нее и тайный смысл которых за
ключался в том, чтоб поселить в Георгии страшное понятие о всех женщинах
и остаться одной на белом свете, к которой прибегнуло бы его сердце с юнош
еской жаждой любви.
Несчастный Георгий, испытав и детскую привязанность и юношеское отвращ
ение к мадам Воже, находил в изображениях женщин большое сходство с ней и
верил словам Саломеи. Он уже приучен был к нежным ласкам, чувства его быст
ро поняли разницу между циническими ласками Воже и платоническими Сало
меи. От тех он бегал, этих сам готов был искать.
Между тем Филипп Савич, что называется, смотрел в глаза Саломеи со всею по
чтительностью. Чувства его высказывались только угадыванием и предупр
еждением ее желаний. Малейшее чье-нибудь невнимание к мадаме было уголо
вным преступлением: без воли ее ничего не делалось; сам Филипп Савич без е
е совета ничего не предпринимал, а ее совет был закон. Это льстило самолюб
ию Саломеи и наклонности ее господствовать. Тихо, величаво, как будто по у
бедительной просьбе распоряжаясь всем домом, она нисколько не трогалас
ь судьбою бедной Любови Яковлевны, которая заперта была и болезнью и ею в
четыре стены своей спальни. Саломея считала ее дурой и потому почувствов
ала в себе все право первенствовать в доме.
Мысли ее были заняты благородными чувствами забот о душе Георгия, высоко
е мнение о себе питалось общей боязнью не угодить ей, начиная с Филиппа Са
вича до последней шавки, которой тогда только давали есть, когда она прос
тоит в продолжение всего обеда на задних лапах перед Саломеей Петровной
; в сердце ее был уже зародыш какого-то наслаждения, с которым она ни за что
бы не рассталась, как мать с первенцем страстной любви, взлелеивала и пре
двкушала его как будущее блаженство.
Это была не пылкая страсть, но сильнее нежной страсти матери, которая уте
шается и гордится сыном: мать не для себя взлелеивает его; а Сал
омея жаждала взлелеять Георгия, как дух соблазна, который обаяет душу, с р
асчетом, что ее уже ничто не искупит из его челюстей.
Но на Георгия быстро действовал тайный, безотчетный замысел Саломеи. Одн
ажды, довольная успехами его в музыке, она забылась, долго смотрела на нег
о с внутренним волнением и вдруг, приклонив его голову к груди своей, плам
енно поцеловала в чело и, только опомнившись, произнесла:
Ц Как ты понятлив, Георгий! я от тебя в восторге.
Саломея не предвидела, чтоб ее пятнадцатилетнему ученику понятно было п
одобное невольное излияние восторга и чтоб он отвечал «а него не так, как
ученик, усиленным прилежанием, а так, как юноша, полный жажды любви.
Он припал к груди, как олень к потоку, и глотал вскипевшие волны его.
Нежданное соответствие чувствам помутило память Саломеи, она, казалось,
ничего не понимала в эту минуту, и глаза ее как будто говорили: пей, пей, Гео
ргий! в груди моей стеснилось дыхание; отпей моего дыхания!
Георгий как будто слышал этот призыв, и он припал к истоку дыхания и впилс
я в уста Саломеи.
Это еще ничего до тех пор, покуда женщина имеет время опомниться и свести
порыв своей страсти на шутку; но если она очнется испугом и вскрикнет: «бо
же мой, кто-то идет!» Ц тогда шутки кончены: это уже значит, что питомица Ев
ы, играя запрещенным плодом, сорвала его невзначай, в испуге и, не зная куд
а с ним деться, прячет его в карман потомку Адама; он уже поверенный ее тай
ны; а тайна состоит только в том, что она его любит.
Так случилось и с Саломеей; испуг был напрасный; но взволнованная мыслью,
что Георгий преждевременно, по одному инстинкту, понял, в чем заключаетс
я вся музыка любви, не изучив гаммы, запел романс, она задумалась, ей досад
ен был скорый и необъятный успех ученика, как учителю, который хотел бы пр
одлить уроки на несколько лет, во-первых, по известному расчету професси
и, а во-вторых для того, чтоб, устранив природные способности ученика, име
ть право сказать: без меня он бы был дурак, мне бог знает какого труда стои
ло внушить в него наклонность к науке.
«Что мне делать с Георгием, Ц думала Саломея, Ц в нем так страстно выска
зались чувства привязанности ко мне… Я сама так неосторожно предалась о
чарованию… Он, точно, очарователен!… первая любовь!… первая женщина, кото
рую он любит!»
Самолюбивая мысль пролилась бальзамом на сердце Саломеи, довольствие б
листало в глазах, лицо горело.
Ц Я не внушала эти чувства, они родились сами собою… без всякого с моей с
тороны…
Саломея не договорила. Не видя ничего перед собою, кроме блаженства, она н
аткнулась на Филиппа Савича, который также прогуливался в саду и долго с
ледил за Саломеей, боясь встретиться с ней.
Ц Ах, мадам, Ц сказал он, Ц как вы задумались!
Ц Ах, это вы? Ц сказала Саломея с досадой, что вместо воображаемого Геор
гия перед ней стоял несносный его отец.
Ц Я, Ц отвечал Филипп Савич. Саломея молча шла далее.
Ц Прекрасная погода, Ц проговорил Филипп Савич, следуя за ней.
Саломея не отвечала.
Ц Не правда ли?
Ц Что вы говорите? извините, я не слыхала, я привыкла ходить одна и задумы
ваться.
Ц О чем вам задумываться: вы так молоды, прекрасны, мадам Саломея; все, что
только вам угодно, всё к вашим услугам… Я уважаю вас, ей богу! Вы у меня наст
оящая хозяйка в доме, ей-богу! всё, что вам угодно…
Ц Очень вам благодарна; но»извините, хозяйкой я не могу быть у вас, Ц хоз
яйство не мое дело: я взялась образовать ваших детей и исполню…
Ц Помилуйте, нет, я всем вам обязан, у меня теперь дом на дом похож; а прежд
е вы сами видели, что за беспорядок… жена больная, да еще… сами вы видите
Ц капризна и глупа… При вас я только и начал жить… все в порядке, и дом и лю
ди… вам всем обязан!… откровенно скажу, я с вами откровенен… если б…
Саломея начинала понимать, что нерешительный, смущенный голос Филиппа С
авича не к добру клонился; чувства ее взволновались при слове «если б»… «
О боже мой, Ц подумала она, вспыхнув, Ц я до сих пор не поняла замысла это
го мерзавца!»
Ц Извините, Ц сказала Саломея, прерывая речь Филиппа Савича, Ц откров
енности между нами быть не может, я не могу входить в ваши семейные дела!
Ц Помилуйте, не то: какие у меня семейные дела? никаких! Жена… бог с ней… вс
е равно, что ничего… Дети у вас на руках… вы им родная мать… ей-богу!… Всё, ч
то вам угодно… как угодно, так и будет…
Ц Мне угодно теперь остаться одной! Ц сказала Саломея, гордо вскинув го
лосу и остановясь.
Ц Если угодно, Ц проговорил тихо озадаченный Филипп Савич, остановив п
ылкий порыв сердца к излиянию чувств.
Саломея скорыми шагами пошла от него прочь. Долго стоял Филипп Савич, смо
тря вслед за нею, и, наконец, заговорил сам с собой:
Ц Что это значит?… рассердилась, кажется?… или сконфузилась?… Эх, черт зн
ает, не знаю, как и подступиться к ней… истинная добродетель!
Саломея была в отчаянии; она поняла, как опасно было ее положение в доме. З
анявшись Георгием, она забыла Дмитрицкого и мысль свою мстить мужчинам,
сводить с ума от мала до велика и наслаждаться их страданием. Первой жерт
вой своей хотела она избрать самого Филиппа Савича; но почтительное уваж
ение, оказываемое ей Филиппом Савичем, присутствие Георгия и новая мысль
образовать из прекрасного юноши образец мужчин заглушили замысел, созд
авая будущее блаженство. Намек Филиппа Савича потряс все здание этого ме
чтательного блаженства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90