Никто не видал.
Ц Что за чудеса!
Ц Верно, она вышла в парк.
Ц Не может быть! Ц сказал Чаров.
Но после долгих поисков и расспросов он побежал в парк, околесил все доро
жки, всматривался во все лица…
Ц Нет!
Ц Чаров, Чаров! Ц кричали встречные приятели, Ц куда ты?
Ц Ах, пошел, ска-а-тина! Ц отвечал он, толкая от себя и приятелей, и знаком
ых, и незнакомых,
Ц Кого ты ищешь?
Ц Не тебя, у-уфод! А Саломеи нет. Чаров в отчаянии.
Ц Ах, проклятая! Ц повторял он сначала, с трудом переводя дух от усталос
ти; но скоро его взяло горе. Смерклось уже, а он ходил взад и вперед по всему
парку, останавливался, и чуть завидит вдали какое-нибудь уединенное сущ
ество, торопится к нему и всматривается в лицо, как будто забыв и наружнос
ть и одежду Саломеи, и подозревая, не приняла ли она на себя чужой образ.
Гуляющая публика стала редеть, разъезжаться; истомленный Чаров, как опья
нелый, возвратился на дачу Карачеева.
Ц Что? Здесь она?
Ц Нет.
Чаров свистнул и бросился на крыльце на стул.
Ц Вам не нужен уже экипаж? Ц спросил Карачеев, Ц мне необходимо послат
ь скорее за доктором.
Ц Что такое? Ц спросил Чаров.
Ц Коляска вам нужна?
Ц Коляска? Черт ли мне в коляске, когда ее нет!
Ц Так я отправлю, Ц сказал Карачеев.
Ц Кабриолет мой уехал? Ц спросил вдруг Чаров,
Ц Давно.
Ц Ну, так! верно, она удрала в изломанном кабриолете!… Нелепые женщины!… О
должите, пожалуйста, коляски, я поеду.
Ц Я коляску отправил за доктором, жена больна… и потому нельзя было ждат
ь…
Ц Да что, кого ждать, Ц сказал Чаров, совершенно растерянный.
Ц Я пошлю за извозчиком.
Ц Да, да, в самом деле.
Карачееву было не до гостя. К счастию его, извозчика скоро нашли, Чаров вск
очил на дрожки и велел гнать и в хвост и в голову.
Ц Приехала домой эта дама?
Ц Какая-с?
Ц Дурак! Какая! спрашивает!…
Ц Никак нет-с.
Ц Как нет-с?
Ц Никто еще не изволил приезжать.
Ц Вот тебе раз… Что теперь делать?
И Чаров в отчаянии ходил по комнатам, свистел, распевал, закуривал сигару,
бросал снова, прислушивался к стуку экипажей, смотрел в окно; но на улицах
все притихло.
Ц Пропала! Ц проговорил он наконец, Ц ну, черт с ней! Авось сама отыщетс
я.
Но беспокойное чувство одолевало Чарова; он велел запрячь коляску, брани
лся за медленность и, наконец, вскочил в нее и крикнул: «В парк!»
Подъезжая уже к Тверским воротам, он как будто очнулся и потер голову.
Ц Куда ж меня черт несет?… Пошел к Аносову.
Поэт уже покоился крепким сном. Чаров поднял тревогу у ворот, перебудил в
есь дом, пробрался в спальню к поэту, крикнул:
Ц Ска-атина! спит! Вставай, у-у-урод! Испуганный поэт вскочил.
Ц Что такое? Ц вскричал он спросонок.
Ц Вставай, ска-атина! Читай какие-нибудь стихи! Ну!
Ц Ах, Чаров, это ты?…
Аносов встал, надел халат, а Чаров бросился на его постель, растянулся и Ц
ни слова; а наконец захрапел.


***

Часу в девятом утра по улице, на которой красовался дом Чарова, окрашенны
й модной краской, под цвет глины, ехала закрытая коляска. Не доезжая до дом
у, коляска остановилась.
Ц Прощай, мой Георгий! Боже мой, как я тебя люблю!
Ц Когда ж мы увидимся?
Ц Я тебя уведомлю.
Ц Прощай!
Ц Au revoir! [242] До с
видания (франц.).

Молодой человек выскочил из коляски, поцеловал свои пальцы, сдунул поцел
уй и исчез. Коляска продолжала путь к дому Чарова; из нее вышла Саломея.
Вскоре и Чаров возвратился домой. Он проспал до позднего утра у Аносова.

Как будто после тревожного сна, в котором он ловил за хвост счастье в виде
очаровательного существа, и не поймал, Чарову тяжело зевалось.
Ц Барышня изволила приехать, Ц сказал ему швейцар.
Ц Какая барышня?
Ц Мамзель-то-с, или мадам то есть-с.
Ц Приехала? Ц вскричал Чаров, очнувшись от онемения чувств, Ц где она?

И он вбежал на лестницу, шагая против обыкновения через три ступеньки на
четвертую.
Ц Эрнестина! Ц раздалось по всему дому. Ц Эрнестина! где ты была?
Ц Ах, оставьте меня! Дайте мне отдохнуть от всего, что я перенесла!
Ц Ну, отдохни, и я отдохну в ногах у тебя!
Чаров бросился на ковер, припал головой к коленям Саломеи.
Ц Истомился! Всю ночь проискал тебя по парку, Ц продолжал Чаров, Ц да ск
ажи же, пожалуйста, где ты пропадала?
Ц Пропадала!… Вы не понимаете, какому страму вы меня подвергали!… Для вас
честь женщины ничто!
Ц Да чем же я виноват, Эрнестина? Я виноват, что какой-то черт наехал дышло
м на кабриолет?… Но ведь только маленький испуг… Но каково мне было, когда
я хватился тебя, а тебя вдруг нет!… Ищу, ищу, нет… Где ты была?
Ц Где? Я бежала оттуда; если бы вы слышали, что говорили про меня без вас в
зале хозяева…
Ц Что?
Ц Странно! Вы спрашиваете!… Я не могла перенести этого, я ушла… Я бежала н
е помня себя, не знаю куда… упала без памяти… подле какого-то дому, на доро
ге… К счастью, хозяйка дома приняла во мне участие… Иначе бог знает, что бы
могло со мной случиться…
Ц Мерзавец этот Карачеев!…
Ц Он, кажется, женат… я слышала в зале женские голоса? Ц спросила Саломе
я.
Ц Женат на Брониной. Да! постой! надо приказать, чтоб никого не принимали
… Я было с отчаяния поручил звать к себе всех приятелей… А лучше всего пое
дем сейчас же в деревню… нечего медлить! Правда, Эрнестина? Ц ты на меня н
е сердишься?
Саломея подала в знак примирения руку.
Несколько часов спустя у подъезда дома Чарова напрасно звонили и стучал
и в двери его приятели и знакомцы. Никто не отзывался, Чаров был уже в доро
ге.
В спокойной дорожной спальне Саломея, закрыв глаза, закинула голову в уг
ол на подушку; а Чаров, приклонясь к ней, рассказывал историю про Петра Гри
горьевича Бронина.
Саломея безмолвно слушала, но часто содрогалось в ней сердце и судорожны
й вздох теснил грудь; особенно при рассказе про старшую дочь Бронина.
Ц Это, говорят, такой был зверь-девка, что ужас; с зубами родилась; у корми
лицы отгрызла груди, а у няньки нос… je vous assure, ma ch?re!…
[243] Уверяю вас, моя милая
(франц.).
Говорят, ma ch?re, что мать ее в беременности испугалась бешеного волка…
и это имело влияние на характер дочери. Она, говорят, не могла смотреть на
людей без остервенения, так и скалила зубы, чтоб укусить.
Ц Какие пустяки вы рассказываете!
Ц Кроме шуток. Грызла, грызла отца и мать и, наконец, вышла замуж за какую-
то собаку, переела мужу горло, да и бежала! Просто в лес ушла, и ни слуху ни д
уху… Я видел ее мужа: Ц пьянюга, таскается по улицам да просит то на родин
ы, то на похороны жены.
Ц Ах, полноте, пожалуйста! Какие вы странные вещи рассказываете! Ц вскр
икнула снова Саломея.
Ц Je vous assure, ma ch?re, вот еще недавно, докладывают мне, что пришел какой-то отставно
й офицер…
Ц Перестаньте! Я не могу слушать таких ужасов!
Ц Какая ты, ma ch?re, слабонервная, право!
Не нужно говорить, что Чаров не Дмитрицкий, несмотря на то, что точно так ж
е, как Дмитрицкий, ехал в дормезе вдвоем с Саломеей. Дмитрицкий был счастл
ив в любви, а Чаров в картах, и это составляло их главную разницу; между тем
как по свойствам страсти каждого надо бы было йм поменяться счастьем.
Имение Чарова было верстах в полутораста от Москвы. В нем еще не так давно
жил его старый отец, вдовцом. Построив себе дом со всеми удобствами для ст
арческой неги, этот седой филин оставил по себе память. Главным его занят
ием и заботой были свадьбы. Он ужасно как любил свадьбы.
Когда этому седому филину случалось догадываться, что ему желают все от
чистого сердца смерти, воображая, что дряхлому старику жизнь уже в тягос
ть, тогда он твердил всем: «Врете вы, собаки, не тогда умру, когда вам хочетс
я, а тогда умру, когда сам захочу».
И действительно, жил-жил и дотянул канитель жизни почти до ста лет, сохран
ив все чувства, память и любовь к свадьбам. Наконец он умер.
Сын Чарова, как мы видели, был светский человек, не занимался устройством
наследственного имения. Барский двор опустел. Сторожа стерегли дом снар
ужи, а внутри все само собою было в целости и сохранности; и управляющий и
Трифон, на руках которого был дом, боялись входить в него: хозяин умер; но х
озяйский страх все еще как будто расхаживал по пустым комнатам и грозил,
чтоб никто ни до чего не смел дотрогиваться.
Прошло несколько лет; а известно, что все живо только духом человеческим.
Без него тля истлила бы земной шар, не только что дом отца Чарова со всеми
принадлежностями. Неожиданно приехал сын, и вдруг все зажило новой жизнь
ю.
Ц Барин, барин молодой приехал! Ц кричали по селу от мала до велика; и вот
ребятишки, бабы, девки, парни, мужики, десятские, староста бегут во двор бо
ярский.
Там управляющий стоял уже подле кареты и помогал молодому барину выходи
ть из нее, молодой барин высаживал молодую барыню, а домохранитель Трифо
н, запыхавшись, отпирал дом, ставни…
Ц Это-то батюшкины палаты? Ц спросил Чаров, посмотрев на поседелый дом.
Крыша заросла мохом и местами березовым кустарником, стены несколько по
хилились.
Ц Это развалины! Ц проговорила Саломея, смотря на все с отвращением, Ц
куда вы меня привезли?…
Ц Это все мигом устроится, ma ch?re, Ц отвечал Чаров.
Ц Боже мой, какая сырость, духота, мертвенность! Все истлело!… Это гроб; ту
т недостает только трупа! Ц повторяла Саломея. Ц Мне страшно!
Люди бросились вытирать пыль с мебели; но, увы, вместе с пылью стирается, к
ак прах, и истлевшая шелковая материя. Дотронулись до занавесей Ц занав
еси распались клочками.
Но новая жизнь, хотя с ужасом и отчаянием, а водворилась кое-как на развал
инах старой.
Отказавшись навеки от своего имени, звания и своей собственной судьбы, С
аломея как будто век была Эрнестиной де Мильвуа, несчастной вдовой, кото
рая имеет право располагать своей рукою. Никогда и никто не внушал ей ник
аких правил и законов, которые бы связывали и обуздывали ее волю. Следова
тельно, воля ее была вполне свободна; а вследствие этого также свободно и
независимо ни от какой любви сердце. В отношении отдачи руки она также не
затруднялась: у ней было две руки. Отдав которую-то из них Яликову, она реш
илась отдать другую Чарову, и… но оставим покуда эту нить рассказа и обра
тимся к другой, которая также входит в основу нашей узорчатой и волнисто
й ткани.

IV

За несколько времени до приезда Чарова в свое поместье в селении Притычи
не стоял полковой штаб. Штаб по новому расписанию был переведен на новые
квартиры, а полковой медик и хирург Иван Данилович Увалень по болезни ос
тался на старой. Чтоб дать понятие о человеке, который впоследствии изба
вит нашу героиню от спазмов, мы почерпнули из моря житейского следующие
об нем сведения.
По собственной охоте, или по воле родительской, или так, пи с того ни с сего,
Иван Данилович Увалень, как говорится, пошел по медицине. На казенный кош
т изучил он, чем кормить и поить человека, провинившегося против искусст
ва быть здоровым; как отнимать у него все, что мешает ему сущест
вовать на белом свете, и был определен в полковые медики. Тут было ему жить
е. Его «гигиена для военных» нравилась всем: он говорил, что так как вредна
я сырость в воздухе происходит от недостатка электричества, то и необход
имо пополнять его в организме приемом алкоголя в чистой воде. Во время же
жаров, для уравновешивания внутреннего жара с наружным, тот же прием, но в
обратном приготовлении, и именно: не напоение алкоголя водой, но насыщен
ие воды алкоголем.
При операциях он эфиризировал субъект свой для притупления чувствител
ьности нервов стаканом чистого алкоголя. Он говорил: «Чтоб удачно о
тнять что-нибудь у человека, отними сперва у него память», и все опер
ации его были необыкновенно счастливы. Субъект, которому он отнял, напри
мер, ногу, очнувшись, думал, что нога тут, а только на нее Иван Данилович нал
ожил успокоительный пластырь.
Действуя предохранительными средствами, он ввел в употребление, чтоб ка
ждый больной, кроме халата, имел непременно ларец с уравновешивающим тем
пературу лекарством.
Ц Здоровье, Ц говорил он каждому из своих пациентов, Ц есть самая лучш
ая вещь в свете, а болезнь самая скверная, и потому надо избегать болезни.
Если заболеешь Ц и не присылай за мной: залечу, ей-богу залечу. Медицина н
е дошла еще до совершенства; сам Гуфланд
[244] Гуфланд Христоф (1762 Ц 1836) Ц немец
кий врач и деятель в области медицинского образования и улучшения быта в
рачей, с 1809 года профессор Берлинского университета.
за нее не ручается; а я-то с какой стати буду за нее ручаться?
В самом деле, Иван Данилович терпеть не мог больных и жестоко бранил их.
Ц Эх, брат, подлинно дрянь! От болезни не умел предостречь себя; а, кажется
, простое дело: соблюдай температуру. Ну, что пропишу я тебе из латинской к
ухни, когда и русскую-то желудок не варит?
Иван Данилович славная был душа; но когда заляжет спать, то уж не проси у н
его помощи. От кого бы ни пришли, ни прибежали, ни приехали за ним, денщик Фи
лат, смотря по своему благоусмотрению, отвечал: «Дома нет!… Уехал, да не бы
вал еще; и сам не знаю где». Или: «Нездоров Иван Данилович; сам на лекарстве
». Исключение было только для полкового командира или, лучше сказать, для
полковницы. В таком случае Филат не только не сердился, но будил его без це
ремоний: «От полковника вестовой. Извольте вставать, Иван Данилович!» Ко
гда же Иван Данилович сердился, что его беспокоят из каких-нибудь пустяк
ов, тогда Филат уговаривал его и смирял его сердце здравым рассуждением,
что «нельзя же, Иван Данилович, ведь это полковница. Прислал бы хоть адъют
ант полковой или баталионный командир, да я и сам разве бы только с боку на
бок перевернулся. Ну, а тут нельзя».
Филат заведовал не только всем хозяйством Ивана Даниловича, но даже домо
вой аптекой. «Подай-ко сюда, Ц скажет барин, Ц как бишь ее…» Ц «Что? акву
сатурновну
[245] Латинское название свинцовой примочки aqua saturnina в устах вельтмановского п
ерсонажа превратилось в акву сатурновну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90