будто это ничтожная причина; я уверена, что она от огорчения уехала с
кем-нибудь из знакомых на дачу или в деревню.
Ц Как будто я бросать хотел деньги; я по просьбе Петра Григорьевича взял
сорок тысяч…
Ц Так за что ж она сердилась? Ц спросила Софья Васильевна с негодование
м, поняв оскорбительный для матери поступок Саломеи.
Ц А бог ее знает! Ц отвечал Федор Петрович, Ц так, я думаю, жалко стало де
нег.
Ц Для отца и матери жаль! Ц произнесла с огорчением Софья Васильевна.
Ц Я говорил, да что делать, уж у ней такой странный характер. -
Ц А сама мотает, бросает деньги! Сколько вы прожили в полгода?
Ц А бог ее знает, я как-то не люблю считать.
Ц О, вы чересчур добры, Федор Петрович! вам надо было держать ее в руках.
Ц Так уж… и сам не знаю как… нет, уж жизнь такая… Я, правда, не привык, да что
ж делать, ведь это не в полку.
Ц Федор Петрович, вы не разглашайте об ее отъезде… она, вероятно, скоро в
оротится… она, верно, уехала в деревню к Колинским… Конечно, это глупо уез
жать не сказавшись, да уж это такой нрав.
Ц Уж такой нрав, я знаю, Ц повторил и Федор Петрович. Ц Я, однако ж, пойду
домой, может быть она воротилась.
Ц Я ввечеру к вам приеду, прощайте, Федор Петрович. Федор Петрович пошел
домой; но Саломея еще не возвращалась.
На свободе Федор Петрович закурил трубку, сперва в кабинете, отворив окн
о; а потом стал с досады, что Саломея Петровна долго не возвращается, ходит
ь с трубкой но зале и по гостиной; по всем комнатам разостлались дымные об
лака.
В десять часов вечера приехала Софья Васильевна и, после вопроса; приеха
ла ли Саломея, ужасно раскашлялась.
Ц Ах, как вы накурили»! Ц вскричала она, Ц да это поневоле уйдешь из дом
у!
Ц Это так уж, от скуки… я ведь совсем не курю, Ц сказал Федор Петрович и х
отел поставить в угол трубку; но, закурившись, он, как опьянелый, пошатнулс
я и чуть-чуть не упал.
Софья Васильевна посмотрела на него подозрительно и бог знает что подум
ала.
Ц Нет, не могу выносить; это бог знает что за табак! мне дурно! Ц сказала о
на и торопливо вышла.
У Федора Петровича кружилась голова, он с трудом добрался до своего каби
нета и лег.
Между тем Софья Васильевна приехала домой, открыла мужу тайну, которую о
на только что узнала.
Ц Ну, друг мой, не удивляюсь, что Саломея уехала куда-нибудь от мужа!
Ц Что такое?
Ц Федор Петрович пьет мертвую чашу!
Ц Не может быть!
Ц Приехала я к нему, только вошла, слышу Ц так и разит водкой, по всем комн
атам накурено табачищем, а сам он едва на ногах стоит. И бедная Саломея скр
ывала это несчастие!
Ц Ну, сама избрала себе горькую долю! а, правду сказать… ну, да нечего и гов
орить!
Ц Отчего ж не сказать!
Ц Э! лучше не спрашивай!
Это был обыкновенный приступ к обвинению Софьи Васильевны; она поняла; н
о, понимая, никогда не могла воздержаться, чтоб не высказать, что она понял
а, и не убедить мужа, что она не дура и все понимает.
Ц И не хочу спрашивать, знаю, что у тебя в голове; надо на кого-нибудь свал
ить всю вину: на кого же сваливать как не на меня!
С этого иногда завязывался длинный разговор; Софья Васильевна поднимае
т из-под спуда все прошедшее свое горе, повыкопает из могил все прошедшие
неприятности и супружеские междоусобия; поставит волос дыбом на голове
Петра Григорьевича, расплачется, уйдет и дуется на него несколько дней.
Чтоб убедиться в истине слов Софьи Васильевны насчет Федора Петровича, П
етр Григорьевич поехал на другой день к нему и, разумеется, вошел без докл
ада. В дверях "навстречу ему раздались слова Федора Петровича.
Ц А где ж я возьму теперь! вот возвратится Саломея Петровна, деньги у нее;
тотчас же и заплатим.
Ц О чем дело, Федор Петрович? Здравствуйте!
Ц Да вот управляющий домом пришел и требует сейчас же Деньги; деньги мои
все у Саломеи Петровны; а ее нет дома,
Ц Господа не беспокоили вас и не требовали денег вперед, Ц сказал управ
ляющий, Ц по уверенности, что все равно, у них деньги лежат ил«у вас; но вдр
уг пришла крайняя необходимость в десяти тысячах, так они и просят уплат
ить за весь
Ц А сколько? Ц спросил Петр Григорьевич.
Ц Восемь тысяч пятьсот.
Ц Но можно подождать, любезный, несколько дней.
Ц Одного дня, сударь, невозможно; я бы и не беспокоил. Ц Что за крайность
такая?
Ц Такая крайность, сударь. Господа убедительно приказали просить сейча
с же вручить мне эту сумму.
Ц Как же быть, деньги спрятаны у Саломеи Петровны; вот возвратится, тотча
с же заплатим, Ц сказал Федор Петрович.
Ц Когда ж оне изволят, сударь, возвратиться?
Ц Кто ж вас знал, любезный, что вам вдруг понадобятся деньги, Ц сказал Пе
тр Григорьевич, Ц не сидеть же дома да ждать, когда вы за ними придете!
Ц Притом же нанимала дом сама Саломея Петровна, Ц прибавил Федор Петро
вич.
Ц Ну, да это все равно, Ц сказал Петр Григорьевич, Ц приходи, любезный, з
автра поутру.
Ц Господа приказали просить убедительнейше…
Ц Говорят тебе, приходи завтра, вероятно, дочь моя завтра будет из деревн
и, Ц прибавил Петр Григорьевич. Ц Да все равно, возвратится или не возвр
атится, завтра получишь.
Ц Я доложу господам.
Ц Прощай!… Да неужели вы все наличные деньги отдали Саломее?
Ц До копейки все у нее.
Ц Какие вы, Федор Петрович; ну, кто отдает капиталы на руки женщине?
Ц Почему ж я знал, Петр Григорьевич, я не виноват, уж это такая жизнь.
Ц Где у нее лежат деньги и билеты?
Ц Она к себе спрятала мой бумажник и шкатулку; верно, в бюро.
Ц Надо послать за слесарем.
Покуда пришел слесарь, Петр Григорьевич и Федор Петрович, закурив трубки
, ходили по комнатам и пыхали дымом. Если б в это время приехала Софья Васи
льевна, то, верно, подумала бы, что и муж ее подгулял вместе с Федором Петро
вичем.
Слесарь, наконец, пришел, открыл бюро, открыл все шкафы, шкафчики, комоды
Ц нигде и признаку нет каких-нибудь сокровищ, денег, драгоценностей, даж
е золотых колец.
«Чисто!» Ц подумал Петр Григорьевич.
Ц Бог ее знает, куда девала, верно с собой взяла, Ц сказал Федор Петрович.

Ц Вероятно! Ц произнес Петр Григорьевич значительно.
Отправив слесаря, Петр Григорьевич и Федор Петрович сидели в роскошном к
абинете Саломеи Петровны на креслах, курили трубки и молчали. Бюро, шкафи
ки, комоды были растворены, раскрыты, как во время сборов в дорогу или укла
дывания по возвращении с пути.
Надумавшись, Петр Григорьевич сказал:
Ц Вам надо заложить скорее деревню; хоть эти-то бумаги у вас ли?
Ц Кажется, у меня.
Федор Петрович пошел в кабинет и принес купчую.
Ц Давайте, я сам поеду и обделаю скорее дело… Э, батюшка, да это именье про
дано с переводом долга в Опекунский совет! У вас нет никакого свидетельс
тва об уплате долга и процентов?
Ц Никакого.
Ц Поздравляю! Да вы совсем не понимаете дела, не заботитесь о выкупе. Я ед
у сейчас в Опекунский совет; поедем вместе.
Ц Сейчас, я только чаю напьюсь, Ц сказал Федор Петрович.
Ц Какой тут чай, когда чай пить, мы опоздаем! Едемте! Одевайтесь, пожалуйс
та, скорее!
Федор Петрович оделся на скорую руку. Поехали. Знакомый Петру Григорьеви
чу директор велел навести справку, и по справке оказалось, что уплата про
срочена и что имение включено уже в список продающихся с публичного торг
у: что надо уплатить немедленно же сорок тысяч или проститься с ним.
У Петра Григорьевича облилось сердце кровью, а Федор Петрович слушал, сл
ушал и по выходе от директора спросил:
Ц Когда же можно будет получить сорок тысяч, Петр Григорьевич?
Ц Вы, кажется, слышали, что дело идет не о «получить», а об «уплатить».
Ц Я не понял, Ц сказал Федор Петрович.
Ц Я вижу… извольте ваши бумаги… Вы куда теперь?
Ц Да куда же?… Домой.
Ц Так прощайте, мне надо ехать по делу.
Петр Григорьевич сел в коляску и поехал; а Федор Петрович отправился пеш
ком домой.

Часть пятая


І

Что ж делается с Саломеей? Грустно описывать.
Наутро будочники преставили ее в часть, что, дескать, поднята н
а улице пьяная или больная, бог ведает. Городской лекарь, молодой человек,
только что из академии, призванный для освидетельствования, взглянув на
нее, подумал: «Ух, какой славный субъект! Черты какие, что за бел
изна, склад какой славный! Жаль, бедная, в сильной горячке».
Ц В горячке? Так отправить ее поскорей в острог, в лазарет! Ц сказал Иван
Иванович.
Ц К чему же, Ц сказал с сожалением лекарь, Ц я буду лечить ее, она, может б
ыть, скоро выздоровеет.
Ц Нет, уж извините, я здесь горячешных держать не буду.
Ц Да позвольте, я возьму ее к себе на квартиру.
Ц Как-с, колодницу отдать вам на руки? она убежит, а я буду отвечать!
Ц Какая же она колодница: ее подняли на улице, больную…
Ц Беглая, беспаспортная: все равно.
Молодой лекарь, соболезнуя о славном субъекте, ничем не убедил Ивана Ива
новича; ее отправили в лазарет и положили на нары в ряд с больными бабами,
в какую-то палату, куда проникал свет сквозь железные решетки и потускне
вшие стекла.
Каждое утро тут обходил тучный медик, кряхтя допрашивал больных и назнач
ал лекарства.
Ц У тебя что, матушка?
Ц Все голова болит, ваше благородие, ничего, лучше.
Ц Голова-то у тебя, верно, похмельная.
Ц С чего опохмелиться-то, сударь, ишь вы подносите какую настойку!
Ц Ну, а ты чем больна? Спит! толкни ее под бок.
Ц Никак нет, это вчера привезли, в горячке, Ц отвечал фельдшер.
Ц Не в гнилой ли? Ц спросил медик, проходя.
После нескольких дней совершенного беспамятства Саломея очнулась; но г
олова ее была слаба и чувства не могли дать отчета, где она и что с ней дела
ется.
Бессознательно смотрела она в глаза медику, когда он подошел и спросил е
е:
Ц Ну, ты что, матушка?
Ц Пить, Ц проговорила она.
Ц Дай ей той же микстуры, что я прописал вон энтой.
Ц Ты, мать моя, откуда? Ц спросила ее соседка, заметив, что она устремила
на нее глаза.
Ц Где я? Ц тихо произнесла Саломея вместо ответа.
Ц Где? уж где ж быть, как не в лазарете тюремном. Ты, чай, беглая аль снесла ч
то?
Саломея вскрикнула и впала снова в беспамятство.
Страшная весть как будто перервала болезнь: слабость неподвижная, чувст
ва возвратились, но взор одичал, желчная бледность заменила пыл на щеках
Саломеи. Ее нельзя было узнать Она смотрела вокруг себя, боялась повтори
ть вопрос и стонала.
Ц Уж какая ты беспокойная, мать моя, расстоналась! да перестань! побольне
е, чай, тебя, да про себя охаешь!
Саломея замолкала на упреки; но, забываясь снова, стонала.
Ц Ну ты что, матушка? Ц спрашивал по обычаю медик.
Саломея закрывала глаза и молчала.
Ц Да что, сударь, надоела нам, только ворочается, да охает, да обливается с
лезами.
Ц Э, что ж ее тут держать, Ц сказал медик, Ц на выписку!
Ц Горячки нет, да слаба еще, Ц заметил фельдшер.
Ц Так дни через три.
Ц О боже, что со мной делается? Ц вскрикнула Саломея, когда вышел медик.

Ц Э, голубушка, верно, впервые попала сюда, Ц проговорила лежавшая с дру
гой стороны баба, которой покровительствовал сторож и принес тайком што
фик водки. Ц Послушай-ко, Ц тихо произнесла она, Ц жаль мне тебя, на-ко о
ткушай глоточек, это здоровее будет.
Какой-то внутренний жар пожирал Саломею, ничто не утоляло его, и жажда том
ила; она готова была пить все, что предлагали ей.
Ц Э, довольно, довольно, будет с тебя, голубушка, Ц тихо проговорила баба
, отдернув полуштофик от уст Саломеи.
Она заснула; сон был крепок и долог. Проснувшись, она чувствовала в себе бо
лее сил и какое-то равнодушие ко всему. Но это не долго продолжалось Ц ду
ма, тоска, страх стали томить ее снова, и снова ей хотелось забыться, впаст
ь в то же бесчувствие, которым она насладилась и за которое обязана была с
оседке.
Просить она не решилась; не могла победить чувства стыда.
В это время какой-то благодетельный купец вошел в лазарет и роздал больн
ым по рукам милостыню.
Саломея получила также на свою долю гривенничек.
Ц На тебе, голубушка, моли бога о здравии Кирилы и Ирины…
Саломея содрогнулась.
«Я нищая!» Ц подумала она и не знала, чем убить горделивое чувство самосо
знания.
Ц Послушай-ко, сложимся на кварту, Ц сказала ей соседка.
Саломея молча отдала ей гривенник.
Чрез несколько дней фельдшер пришел со списком выписываемых из лазарет
а.
Ц Ну, убирайся, выходи! Ц сказал он, подходя к Саломее, которая в это врем
я забылась тихим сном.
Ц Куда? Ц проговорила она очнувшись.
Ц Куда? на волю, Ц отвечал с усмешкой фельдшер.
Ц Я не могу, я еще слаба…
Ц Ну, ну, ну! не разговаривай! вам тут ладно лежать-то, нечего делать, Ц ну!

Саломея с испугом вскочила с нар.
В числе прочих выписанных колодников ее вывели на двор. Смотритель тюрьм
ы стал всех принимать по списку.
Ц А это что ж, без имени? Как тебя зовут? ты!
Ц Я… не помню… Ц проговорила Саломея дрожащим голосом, и на бледном ее л
ице показался румянец стыда и оскорбленного чувства.
Ц Ты откуда?
Ц Не помню, Ц ответила Саломея, смотря в землю.
Ц Экая память! ха, ха, ха, ха! Постой, я припомню тебе!
Ц А за что ты попала сюда?
Ц Я сама не знаю! Слезы хлынули из глаз ее.
Смотритель посмотрел и, казалось, сжалился.
Ц Гони их покуда в общую. Постой! отправить к городничему двух из беспасп
ортных на стирку; да нет ли из вас мастерицы шить белье тонкое?
Все промолчали; Саломея хотела вызваться, ей страшно было оставаться в т
юрьме; но унижение быть работницей показалось еще ужаснее.
Ц Да! прочие-то пусть стирают здесь колодничье белье.
Саломея содрогнулась.
Ц Я могу шить, Ц произнесла она торопливо.
Ц Что ж ты молчала? Ц спросил смотритель, Ц так отправить ее к городнич
ему.
Солдат повел Саломею вместе с другой женщиной. Проходя по улицам, она зак
рыла лицо рукой; ей казалось, что все проходящие узнают ее, останавливают
ся и рассуждают между собою о ней без всякого сожаления, смеются, называю
т беглой. Смятение в душе Саломеи страшно; но унижение не в силах побороть
спесивых чувств;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90