Ц прибавил Рацкий.
Ц Нет, не тысячи, а восьми тысяч четырехсот, Ц отвечал хладнокровно Жел
ынский, сосчитав выигрышные Дмитрицким тысяча шестьсот рублей и вычита
я их из десяти тысяч. Ц Рассчитаемся.
Ц Нет, мы будем играть еще! Ц вскричал Дмитрицкий, потирая лоб.
Ц Нет, баста! за вами восемь тысяч четыреста.
Ц Что ж вы думаете, что у меня денег нет? Ц сказал с сердцем Дмитрицкий, с
хватив шкатулку и отпирая ее. Ц Вот ваши деньги!
Для уплаты восьми тысяч Дмитрицкий должен был прихватить сотни, две из р
емонтной суммы. Дрожь проняла его.
Ц От реванжа я не откажусь, Ц сказал Желынский, взяв деньги, Ц но завтра
.
Ц Завтра не играю! Ц сказал Дмитрицкий.
Ц Как хотите, сегодня не могу, мне в голову ударило от удовольствия выигр
ать хоть одну порядочную карту: я так несчастливо играю. До свидания.
Ц Прощайте!
Ц Животное! обрадовался, что выиграл восемь тысяч! Ц сказал Дмитрицкий
, когда Желынский вышел.
Ц Хм! да! ужасная скотина!
Ц Так глупо проиграть, как я проиграл, ни на что не похоже! Проиграл таком
у ослу!… это ужас!… Вы видели, как он держит карты?… Все виднехонько! Его мож
но бы было обобрать до нитки; но я не хотел пользоваться этим, в доказатель
ство мой проигрыш, черт знает что!
Ц Да, да! Ц отвечал Рацкий, зевая.
Ц Давайте по маленькой, от нечего делать.
Ц Пожалуй, только мне нужно сперва сходить в дежурство… Я через полчаса
приду.
Через полчаса Рацкий действительно возвратился; сели играть по маленьк
ой, играли за полночь; но у Дмитрицкого тряслись руки, и пальцы не в состоя
нии были исполнять его требований. Игра кончилась ни на чем.
Дмитрицкому не спалось; всю ночь продумал он о глупом тузе, который лег вм
есто левой на правую сторону. На другой день он отправился отдать визит Р
ацкому и предложил ему пригласить олуха к себе.
Ц Надо же отыграться!
Ц И пусть он опять мечет банк.
Ц Да, да, да, именно!
Желынский не замедлил явиться; но, начав игру, долго не распускал хвоста у
колоды. Игра не клонилась ни на ту, ни на другую сторону.
Ц Славная у вас коляска, Ц сказал Желынский.
Ц Не дурна.
Ц Что заплатили?
Ц Три тысячи.
Ц О-го! но стоит этих денег, бесподобная коляска!
Ц Хотите выиграть в четырех тысячах?
Ц Э, нет, в трех с половиною, пожалуй!
И Желынский, как будто невзначай, выказал валета, третью карту снизу. Дмит
рицкий не упустил заметить ее, позадержал талию ставками и, когда три вал
ета выпали, крикнул: «Аттанде! мазу коляска!» Направо, налево…
Ц Черт знает! Ц вскричал Дмитрицкий, Ц вы, сударь, передергиваете!
Ц С вами играют, милостивый государь, благородные люди, вы забываетесь! Я
с вами давно уже играю, господин Рацкий: заметили ли вы, что я передергива
ю?
Ц Полноте сердиться! господин Дмитрицкий так только сгоряча сказал; ко
му не досадно проиграть два такие куша!
Ц Однако ж я не выходил из себя, когда проиграл вам третьего дня две тыся
чи.
Ц У вас характер, у господина Дмитрицкого другой.
Дмитрицкий исступленно ходил по комнате. Коляска ему нужна была для пред
ставительности…
Ц Милостивый государь, я коляску вам не отдам, я плачу вам за нее тысячу р
ублей, то, что сам заплатил.
Ц Это прекрасно! Вы сами заплатили за нее три тысячи; она шла в трех с поло
виной. Извольте, я за три тысячи отдаю назад, уступаю пятьсот рублей.
Ц Я у вас покупаю ее.
Ц Она стоит мне три тысячи пятьсот.
Ц Угодно тысячу двести? Вам никто за нее больше не даст.
Ц Она не продажная; я сам в ней поеду.
Ц Угодно полторы тысячи?
Ц Полторы тысячи деньгами, пенковую вашу трубку да шкатулку.
Ц Трубку? шкатулку? ни за что!
Ц Отдавай, пан, за полторы тысячи, Ц сказал Рацкий.
Ц Ну, так и быть.
Дмитрицкий со вздохом достал из шкатулки тысячу пятьсот рублей и бросил
на стол. Это уже был второй заем без процентов и без всякого обеспечения.

Но читателю, верно, надоел Дмитрицкий. Оставим его покуда делать что хоче
т; расскажем что-нибудь другое.

ІІ

У одного папеньки и у одной маменьки были две дочки. Точка. До них не дошел
еще черед. Жил-был старик со старухой, в Москве, древнепрестольном граде,
в котором житье старикам и старухам. Старик был отставной капитан, следо
вательно, старуха была отставная капитанша. Жили они со времен екатерини
нских пенсионом, состоявшим из двухсот рублей. В первые годы отставки ст
арик и старуха считали себя обеспеченными навек.
Ц Слава богу, Ц говорила старуха в 1789 году, Ц двумястами рублей можно по
жить в довольстве и роскоши: двадцать пять рубликов в год квартира, рубле
й по десяти в год нам на одежу, за пять рублей в месяц можно иметь сытный ст
ол… Сколько это, батюшка, составит? Считай!
Ц Сколько ты, матушка, сказала?
Ц Экой какой! клади двадцать пять за квартиру.
Ц Постой, счеты возьму. Ну, двадцать пять за квартиру.
Ц Десять да десять на одежу.
Ц Куда ж мне, матушка, десять! Мундир мне прослужит еще лет пять; четыре ру
бахи в год не износишь Ц рубль шесть гривен; пара сапогов рубль Ц вот и в
се: два рубля шесть гривен; тебе Ц другое дело, мало ли: пара платья, салоп,
чепчик…
Ц Пара платья! довольно и одного новенького в год. Ситцевое, например, ил
и коленкоровое: пять аршин, ну, хоть шесть, в четыре полотнища, по шести гри
вен аршин Ц три рубля шесть гривен; а понаряднее, флоранской тафты
[8] Флоренская тафт
а Ц сорт легкой шелковой ткани преимущественно черного цвета.
Ц пять рублей. Салоп немногим чем дороже, да зато уж лет на десять с
ошьешь хорошую вещь Ц жаль носить.
Ц Ну, положим нам обоим двадцать рублей на платье. Еще что?
Ц По пяти в месяц на стол.
Ц Шестьдесят. Всего сто пять рублей.
Ц Кухарке в год восемь рублей.
Ц Восемь.
Ц Чаю и сахару в год много на пятнадцать рублей.
Ц Не много! Один Иван Тихонович выпьет рублей на пять, да и Матрена Карпо
вна придет в гости, вторую не покроет!
Ц Ах, батюшко, жаль стало; да что бы мы стали делать, кабы добрые люди к нам
не жаловали хоть на чашку чаю!
Ц Ах, матушка, слово молвится не в упрек. Всё?
Ц А сколько всего-то?
Ц Сто двадцать восемь; смотри-ко ты!
Ц А на говенье-то, священник с крестом придет Ц положил?
Ц Да ты, матушка, не сказала.
Ц О-ох, Иван Леонтьевич, ты словно не христианин. Клади смело десять рубл
ев.
Вот таким-то образом рассчитывали старик со старухой пятьдесят лет наза
д.
Квартирка у них была такая приютная, что чудо! Так все установилось и улег
лось в ней к месту! Как войдешь Ц кухонька, всё в исправности: горшки, ухва
ты, уполовники, чашки, посуда столовая; на печке спальня кухарки; из кухонь
ки в гостиную; в гостиной комод с шкафом Ц тут чайная посуда, серебро, чай
ные ложечки, счетом двенадцать, вставлены в местах на верхней полке. Тут к
анапе и дюжина стульев, обтянутых кожей. В переднем углу образ, пред ним ла
мпадка. Стены оклеены зелеными обоями; по стенам в черных рамках картины:
царь Иван Васильевич Грозный, четыре времени года и разные птицы, выдела
нные из перьев, наклеенных на бумагу. У стен большой сундук, ломберный сто
лик, над столиком круглое зеркало; в двух окнах клетки с чижами, по сторона
м коленкоровые с плетеной бахромой занавесы.
Из гостиной Ц спальня; общее ложе старика со старухой под миткалевыми з
анавесами; тут же лежанка, на которой сохнет запасная голова сахару; подл
е кровати, на гвоздях, платья, салопы и прочее, покрыты простыней; белье в к
омоде, шубы в сундуке, обвернуты также в простыни и переложены от моли таб
аком. Подле окна столик овальный с вырезом и бронзовой окраиной, перед ст
оликом креслы Мавры Ивановны, в которых она обыкновенно сидит и вяжет чу
лок или перед праздником, надев очки, читает священные книги, а в праздник
, если никого нет, раскладывает пасьянс.
Далеко они не распространяют свое знакомство; но со всеми соседями знако
мы, не пренебрегают никем; Мавру Ивановну навещает и попадья, и дьяконица,
и купчиха Акулина Гавриловна, и магазейная приставша
[9] Жена пристава, надзирающ
его за магазинами.
, и иные; она их угощает и чайком, и орешками, и яблочками; зато и ей у ни
х почет и угощенье всем чем бог послал. У Ивана Леонтьевича также не без зн
акомых, то сам в гости пехтуром, то вместе с сожительницей. К обедне, к вече
рне, ко всенощной, к заутрене, Ц смотришь и нет времени на скуку.
Надо знать, что Мавру Ивановну знала и старая княгиня Ц соседка и часто в
церкви выговаривала ей, что редко у нее бывает. А когда приходила Мавра Ив
ановна к княгине, то, как свой человек, засидится у нее за полночь, и ее отве
зут домой в княжеской карете.
Таким образом старик со старухой жили, не горюя ни о чем, до нового столети
я. С новым столетием как будто что-то переменилось в их жизни, как будто ст
ало недоставать двухсот рублей на год. Старый дьячок, у которого нанимал
и квартиру, умер; а новый дьячок говорит, что времена уж не те и нельзя отда
вать трех покоев в год за двадцать пять рублей: что, дескать, ему дают пять
десят рублей. Куда ни обернись Ц деньги как будто поусохли и рубль отоща
л, а на копеечку и на грошик никто и смотреть не хочет, подай, говорит, пятач
ок. Соседи повымерли, а новые соседи как будто и не соседи. С старухой и ста
риком никто слова не промолвит. Дотянули кое-как до двенадцатого года Ц
с ним кончилось и благоденствие старика и старухи. Французы идут! Народ б
ежит из Москвы; побежали и они за народом. Где люди остановятся, тут и стар
ики. Пенсии неоткуда получать, денег нет; что вынесли на плечах, Ц порасп
родали. Пробились кое-как два месяца. Воротились в Москву, и ни у кого так н
е плакалась душа по Москве, как у них.
Уж бог только ведает, как прожили они до тех пор, покуда все поустроилось и
Иван Леонтьевич получил сперва вспомоществование, а потом и пенсию. Да ч
то ж, почти половину подай за угол; бывало, Ц не далеки времена, Ц копеечн
ого калача и на сегодня и на завтра, да и на послезавтра достанет, а тут вдр
уг с девятью копейками Ц с денежкой и к лотку не подходи. Все во время нуж
ды и беды выросло; а уж что выросло, того, верно, не понизить. С дешева на дор
ого Ц нужда велит; а с дорога на дешево никто не велит.
Ц Ну, матушка, доносил мундир, в котором родился, пора в чистую, Ц сказал,
наконец, Иван Леонтьевич, умаявшись жизнию, и Ц отправился на тот свет.
Оплакала, похоронила его старушка, да еще как похоронила! По сю пору расск
азывает, как без копеечки похоронила своего сожителя и как, по милости бо
жией, живет половиною мужниной пенсии. Как бы, кажется, прожить ста рублям
и целый год в довольстве, не нуждаясь в людях? Живет. Приходите в гости к Ма
вре Ивановне, она еще вас и чаем напоит, своим собственным, купленным из ст
а рублей пенсии. На эту же пенсию она содержит у себя и кота Ваську. Кот Вас
ька Ц не пустая вещь, с ним также подчас можно провести время и побеседов
ать. Мавре Ивановне как-то веселее, когда Васька лежит у нее на коленях и к
урнычет, или, проголодавшись, вскочит, вытянется верблюдом и мурлычет, ла
стится, трется около Мавры Ивановны, толкает ее под руку и не дает вязать ч
улок, или сядет на окно, начнет обмываться и захрапит песню.
Ц Для кого это ты моешься, Васенька?… а?… гости будут, что ли?… Да кому быть-
то?… разве Степанида Герасимовна?… Где ж ей быть в такую погоду… Видишь, ра
спелся, и горя себе мало… Ну, ну, ну, брысь! не люблю, как ты начнешь толкать п
од руку, когда я чай пью!… Того и гляди, обварю кипятком, и, избави бог, еще и ч
ашку выбьешь из рук. Чашка-то покойного Ивана Леонтьевича!… только и оста
лось памяти!… о-хо-хо! от целой дюжины одна-одинехонька!… Что, не думаешь л
и, что молочка дам, как бывало?… Нет, Вася! молочные-то дни уже повысохли!… п
огулять захотел? ну, ступай, ступай!… Чу! мяучит! Нагулялся? ох ты, проказник
! Одно-то ты у меня утешение осталось; поди, я тебе щец налью. Не хочешь? Ну, че
сть приложена, от убытку бог избавил.
Мавру Ивановну можно было назвать молоденькой старушкой. На плечах лет в
осемьдесят, а она легко их носила, как будто это долгое время совсем ничег
о не весило. То ли дело в старину! Какое доброе чувство лежало на сердце, да
же к окружающим вещам, не только что к людям. Язык еще не грубиянил, произн
осил: «Какой выдался нынче денечек; подвинь-ка, Дунюшка (Дунюшке леть шест
ьдесят), стулик-то ко мне; подай, голубушка, ложечку. Дай-ко стаканчик водиц
ы, испить хочется». Ц «Не лучше ли кваску, матушка?» Ц «Нет, уж лучше чайку
чашечку».
Таким-то образом Мавра Ивановна проводила день, если какая-нибудь стару
шка Гавриловна не навещала ее или если Саломея Петровна не присылала за
ней. Иногда только она вяжет наобум чулок, да и задумается… да уж не об себ
е, а об Саломее Петровне, или Катерине Петровне, или об матушке их, или об Га
вриловне: как это ей бог послал купить три кочня капусты на грошик?… и об д
ругих добрых знакомых; о добрых умерших она не задумывается: они в царств
е небесном, Ц жалеть об них нечего. О худых людях она и вспоминать боится,
чтоб не помянуть недобрым словом.
Сто рублей она аккуратно распределяла на год. Нанимает у Гавриловны угол
ок за двадцать рублей; шесть рублей заплатит за фунтик чайку, да купит фун
тика три в полгода сахарку; а ежедневных расходов у нее нет. Вовремя запас
ет она грибков рублика на три, капустки кислой, да крупки рубликов на пять
. Два фунта говядины достает ей на все скоромные дни недели, а полфунта сне
точков Ц на постные; полтора фунта хлеба на три дня. Таким образом у нее о
стается еще около двадцати пяти рублей; из них десять рублей на говенье, н
а свечи, на просвиры, на панихиды; а пятнадцать Ц на всякий случаи, на прип
раву, на маслице да на пирог в праздник.
Одежда на ней уж не носится, не трется и не стареет.
Мы уже сказали, что у одного папеньки и у одной маменьки были две дочки: эт
и дочки назывались Саломеей Петровной и Катериной Петровной. Их папеньк
а и маменька ничем не отличались от тех, которые не знают, что такое значит
:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90