Уж я вижу, что
у вас лихорадка, верно простудились как-нибудь; вчера ввечеру сыренько б
ыло, а вы, верно, в саду чай пили. Да выкушайте же, барышня! как рукой снимет; а
то Ц избави бог Ц привяжется…
Ц Да отстань, Ивановна! Сказала, что не буду пить! Дай мне спокойно полежа
ть, поди себе!
Ц То-то и есть, что вы упрямы стали, а уж это худой знак! Чтоб отделаться от
Ивановны, Юлия Павловна должна
была притвориться спящею; но она забылась только перед светом. Сон ее был
страшен: ей снилось, что снова отец и мать лелеют ее юность, и она не отходи
т от зеркала, все любуется на красоту свою и наряд невесты. Вдруг является
молодой человек, ее жених Ц это Георгий, она хочет подойти к нему, но отец,
в образе мадам Воже, говорит вдруг: «Позвольте! что это значит? извольте са
диться по углам!» Бедная Юлия садится в угол, со слезами украдкой смотрит
на сидящего в другом углу Георгия и терзается всеми мучениями страшной р
азлуки. Но мать сжалилась над дочерью, и в то время, как отец отвернулся, бе
рет руки Юлии и Георгия и соединяет их. «Позвольте, это что такое?» Ц воск
лицает отец. Ц «Молодые», Ц отвечает мать. «А, это дело другое», Ц говор
ит отец и предлагает Георгию понюхать табачку. Георгий отказывается, уве
ряет, что не нюхает; но Юлия Павловна шепчет ему: «Понюхай, друг мой, не отка
зывайся, а не то папенька рассердится и выживет тебя из дому!» Георгий нюх
ает. «Вот люблю, Ц говорит отец, Ц люблю покорность! Если есть нос, отчего
ж не понюхать, особенно когда старшие предлагают». Между тем сбираются с
о всех сторон гости и поздравляют Юлию Павловну с счастливым вступление
м в брак; начинаются танцы с котильона; молодые танцуют вместе и в то же вр
емя поминутно выбирают друг друга. Юлия Павловна счастлива, носится по в
оздуху. Георгий то и дело подходит ее ангажировать. После танцев наступа
ет внезапно ночь. Юлия Павловна боится потерять Георгия, крепко держит е
го в объятиях и с нетерпением ждет рассвета. Вот рассветает, рас-свело; Юл
ия Павловна смотрит Ц на руках у нее не Георгий, но прелестная девушка, со
вершенное подобие Георгия, точно как Георгий, переодетый в женское плать
е.
Ц Ах, боже мой, я тебя не узнала! Ц говорит Юлия Павловна, целуя девушку.
Ц Неужели, маменька, не узнали? свою Людмилу не узнали?
Ц Людмила! Ц с содроганием повторяет Юлия Павловна, Ц а где же Георгий?

Ц Он дома, я сейчас была у Любови Яковлевн.
Ц Вы виделись? Ц вскрикивает Юлия Павловна.
Ц Виделись.
Ц О, боже мой, что я сделала! зачем я дала клятву Любеньке утвердить нашу д
ружбу союзом Людмилы с Георгием!… Нет, этого не может быть!…
Ц Как, маменька, вы сами желали…
Ц Нет, нет, нет! этого не может быть!
Ц Да почему же, маменька? Я умру, Ц сказала Людмила, залившись слезами.
Ц Лучше умри! Этого не может быть!
Ц Да почему же? маменька, душенька!
Ц Это тайна, страшная тайна!
И Юлия Павловна, всплеснув руками, бежит к Любови Яковлевне; Людмила бежи
т вслед за нею… Вот прибежали в дом. Любовь Яковлевна и Георгий бегут навс
тречу им. Георгий бросается в объятия Людмилы, а Любовь Яковлевна обнима
ет, целует без памяти Юлию Павловну.
Ц Пусти, пусти меня, а не согласна! этого не может быть! Ц кричит Юлия Пав
ловна, вырываясь из объятий, но не в силах вырваться; Любовь Яковлевна око
вала ее руками; а между тем Георгий целует, обнимает Людмилу.
Ц О, пусти, союз их не может состояться… Прочь, Георгий, от Людмилы!
Ц Как прочь! Ц говорит Любовь Яковлевна, Ц это почему, а клятва?
Ц Этого не может быть!
Ц Почему не может быть?
Ц Это страшная тайна! пусти меня! они уйдут! они уходят! Георгий! Георгий! Л
юдмила Ц дочь твоя!… Они ушли! О, я погибла!
Юлия Павловна вырвалась из объятий Любови Яковлевны, хочет бежать за Гео
ргием и Людмилой; но ноги ей не служат, и она падает на колени перед матерь
ю Георгия и умоляет догнать его, вырвать из объятий Людмилы.
Ц Догони, догони! Ц повторяет она, ползая на коленях пред нею, Ц я тебе в
се открою: твой Георгий Ц муж мой, Людмила Ц дочь его!…
Ц Матушка, барышня, что с тобой? Ц кричит Ивановна, вбегая в комнату Юлии
Павловны и обхватив ее руками.
Ц О, пусти, я сама умру; только догони их, догони! Ц повторяет в бреду Юлия
Павловна.
Ивановна плачет над ней.
Ц Говорила я, чтоб выпить липового цвету!… Вот и горячка! Барышня! голубу
шка!
Юлия Павловна вздохнула, очнулась; холодный пот покатился по лицу ее, мут
ный взор ходит кругом.
Ц Что с тобой, барышня?… Вот, в озноб теперь кинуло!… Юлия Павловна зарыда
ла.
Утолив безотчетное свое горе слезами, она поуспокоилась; и наконец, посл
е долгой думы, взор ее просветлел.
«Какие пустяки забрала я себе в голову, Ц думала она, увлекаемая желание
м по привычке отправиться к Любови Яковлевне, Ц право, сама не знаю, чего
я испугалась; ну что за беда, что ребенок любит меня… я сама его так люблю, к
ак своего родного сына… Я уверена, что ему надоела эта мадам Воже с своим ф
ранцузским языком… Только и разговоров что про грамматику! Не удивитель
но, что он стал бегать от этой грамматики; со мной все-таки о чем-нибудь мож
но поговорить. Молодому человеку необходимо рассеяние».
Поток этих успокоительных мыслей остановлен был присылкою от Любови Як
овлевны узнать о здоровье и просить к себе. Человек вошел так неожиданно
и так крикнул, что Юлия Павловна вздрогнула с испугом, и в ней задрожали вс
е жилки.
Ц Не могу, не могу, Ц проговорила она, Ц кланяйся Любови Яковлевне.
Человек ушел; а Юлия Павловна, успокоясь, подумала; «Для чего ж это я накле
пала на себя лихорадку?… Смех какой! испугалась человека! я пойду».
И она, полная мыслей о глупости, которая пришла ей в голову, надела, не заме
чая того сама, новенькое платье с шитой пелериночкой и, стоя перед зеркал
ом, десять раз переделывала прическу волос.
Вдруг входит Георгий.
Юлия Павловна так и обмерла, завитые локоны распустились от страху.
Ц Ах, Юлия Павловна, Ц сказал Георгий, целуя по обычаю ее ручку, Ц а мы ду
мали, что вы в постели!
Ц Да, я очень нездорова, Георгий, Ц проговорила Юлия Павловна, взволнов
анная новою неожиданностью.
И она не могла докончить, села, держась за руку Георгия; Георгий сел подле
нее.
Ц Слабость такая… всего пугаюсь… Я не знаю, что со мной делается.
И Юлия Павловна заплакала; Георгий придержал ей голову, которая клонилас
ь и наконец припала на плечо юноши.
Ц Что с вами, Юлия Павловна? Ц сказал он с чувством. Юлия Павловна еще сил
ьнее зарыдала.
Любовь Яковлевна, рассердясь на человека, который возвратился от Юлии Па
вловны и не мог сказать, чем она больна, хотела посылать его в другой раз.
Ц Позвольте, я сам схожу, маменька, Ц вызвался Георгий и побежал к Юлии П
авловне.
Это слышала мадам Воже. В ней страшно уже кипело чувство ревности. Подозр
евая условленное свидание, она не вытерпела.
Ц Бедной Юлий Павловна больна, очень больна, Ц сказала она, Ц и я пойду
сама к ней.
Ц Сходите навестите ее, мадам Воже.
Мадам Воже хотелось застать любовников врасплох; торопливо дошла она до
дому Юлии Павловны, тихонько прокралась в сени, на лестницу, приотворила
двери в переднюю Ц все тихо; подле, в кухоньке, никого нет Ц Ивановна ушл
а на базар.
Тихонько приотворила дверь в гостиную, пробирается на цыпочках, загляну
ла в спальню и вместе уборную Ц тишина. Но какая картина для нее: безмолвн
о сидит Георгий на канапе, к плечу его припала головою Юлия Павловна, глаз
а ее закрыты, она, казалось, сладко забылась после горьких слез, локоны ее
распались, щеки горят, наряд совсем не говорит в пользу болезни.
Ц Браво, браво, Юлий Павловна, у вас прекрасной болезнь! Ц вскричала мад
ам Воже, вбежав в комнату с злобной радостью. Ц Мосьё доктёр у вас очень х
орошей, очень хорошей!
Это был третий внезапный приход для Юлии Павловны; она вскрикнула и упал
а без памяти.
Ц Вы испугали ее! Ц вскричал Георгий, бросившись помогать Юлии Павловн
е.
Ц Monsieur le docteur [58] Г
осподин доктор (франц.).
, извольте идти домой! Ц сказала мадам Воже гордо, указывая Ге
оргию двери.
Ц Что? Ц проговорил Георгий с презрением.
Ц Monsieur George [59] Мо
сье Жорж (франц,).
, я вам приказываю!
Ц Прочь! Ц крикнул Георгий, оттолкнув мадам Воже, которая схватила его
за руку.
Ц Дерзкой мальчишка! я пойду все рассказать отцу и матери!
Ц Иди, рассказывай, я сам все расскажу!… все, дочиста!
Ц Георгий, извольте идти домой! Ц закричала во весь голос Воже. И она, как
демон, исступленно, бросилась на беспамятную Юлию Павловну; но Георгий, о
бхватив ее, вытащил за двери, вытолкнул и припер их.
Ц Постой же, мальчишка! Ц вскричала мадам Воже, погрозив в дверь кулако
м.
Бегом побежала она домой, скрежеща зубами.
Ц Что вы бежите как сумасшедшая, мадам Воже? Ц спросил Филипп Савич, сид
евший у открытого окна, видя ее бегущую мимо дому с разъяренным лицом.
Ц Я вам скажу, я вам скажу! Ц вскричала мадам Воже. «Что там такое? Ц поду
мал Филипп Савич, выходя навстречу в залу, Ц где ж она?»
В нетерпении узнать причину, он пошел через сени в комнату гувернантки, н
о раздавшиеся слова на крыльце остановили его.
Ц Ах, старая чертовка, да ведь она околевает!
Ц Кто околевает? Ц спросил равнодушно Филипп Савич у вбегающей в сени д
евки.
Ц Мадам, сударь, убилась до смерти.
Ц Что-о? Какая мадам?
Ц Наша, сударь, убилась до смерти! вон лежит у ворот.
Филипп Савич вышел на двор. В воротах лежала распростертая на земле мада
м Воже без дыхания, с раскроенным лбом, пена бьет изо рта. Вся дворня и наро
д, собравшийся с улицы, стояли около нее.
Ц Что это с ней случилось? Ц спросил Филипп Савич.
Ц Прах ее знает, Ц отвечал один купец, Ц подхожу я к воротам вашего благ
ородия, смотрю, бежит она, да что-то бормочет по-своему, да, словно слепая, к
ак хватится в воротах об запор! так, как сноп, и свалилась: ни словечка не мо
лвила!
Ц Какой запор?
Ц А что ворота запирают, Ц отвечал конюх, Ц вы изволили приказать пуст
ить вороную по двору на травку; так, чтоб не ушла со двора, я и засунул запор
, чем ворота-то совсем запирать.
Ц Дурак! для чего ты не запер ворота? Ц вскричал Филипп Савич.
Ц Да как же проходить-то, сударь; у калитки еще зимой петли сломались, так
ее покуда заколотили, я докладывал тогда еще.
Ц Когда докладывал? врешь!
Ц Как же, сударь, раза три докладывал; а вы ничего не изволили сказать.
Ц Врешь!
Филипп Савич не любил выдавать деньги на разные требования своих людей,
Ц он подозревал, что эти мошенники нарочно сломают да скажут Ц втридор
ога стоит починка, чтоб выгадать себе на вино. Посылать людей своих за куз
нецами, плотниками, слесарями он также не любил, подозревая, что они сгово
рятся и обманут его. А потому он всегда ждал поры и времени, когда накопитс
я в доме порчи и ломи, и тогда подряжал сам починку гуртом. За этот, с позвол
ения сказать, скаредный расчет он платил за все не втридорога, а вдесятер
о: потому что искру тушить не то что пожар.
Между тем как Филипп Савич спорил с кучером о петлях калитки, мадам Воже л
ежала на земле. Любовь Яковлевна и Георгий стояли также над ней с ужасом.

Наконец ее внесли в ее комнату, призвали медика, который застал ее уже в си
льном бреду горячки; выпучив глаза, она лезла с постели и, уставив пальцы,
как когти, скрежетала зубами. Она была страшна.
Георгий рассказал матери, как она напугала Юлию Павловну, и Любовь Яковл
евна подтвердила его мнение, что болезнь в ней давно уже скрывалась и что
она только в беспамятстве могла удариться о перекладину.
Ц Я ее дома лечить не намерен! Ц говорил Филипп Савич? Ц черт с ней! пуст
ь в больнице умирает.
' Ц Помилуй, друг мой, за что ж мы бросим бедную женщину, которая
у нас как своя в доме уже несколько лет, Ц говорила чувствительная Любов
ь Яковлевна.
Ц Вот тебе раз! я нанимал ее для того, чтоб учить детей; а она тут больная л
ежать будет!… Мне что за дело, что она больна! Сама ты говорила, что у ней гор
ячка поутру была; объелась, я думаю, чего-нибудь! Я видел сам, как она бежала
с пеной у рта! Какая это горячка; она просто сошла с ума.
Убеждения Любови Яковлевны лечить больную дома не подействовали на Фил
иппа Савича; он отправил ее в Киев, в больницу. Чем она кончила свои похожд
ения, умерла, больна по сию пору или выздоровела и отправилась в отчизну с
вою, Францию, бог с ней, не наше дело; она, как говорится по-турецки, пришла-у
шла, а между тем это имело большое влияние на судьбу героев нашего сказан
ия.
Так как для двенадцатилетней дочери Любови Яковлевны нужна была еще мад
ам, и еще такая мадам, которая бы, кроме французского языка, учила ее и на фо
ртепьянах играть, а если можно, и петь, то Филипп Савич, отправляясь на кон
тракты в Киев, решился, более по просьбе дочери, нежели матери ее, приискат
ь сам потребную мадам, хотя он и считал французское воспитание, по польск
ому выражению, непотребным.

IV

Обратимся теперь к нашей героине, которую, может быть, читатель успел уже
невзлюбить и согрешил. Душа человека, как почва, которую можно не возделы
вать совсем, и тогда она будет технически называться пустошью;
можно возделать и засеять пшеницей и чем угодно. Урожай от бога, а без
ухода и уменья ухаживать добро прорастет чертовым зельем. К этой старой
морали прибавим то, что человеку дан разум и право самому себя возделыва
ть. Он и может себя возделывать, преобразовывать к лучшему. Но каково выпо
лоть из самого себя какое-нибудь чертово зелье, которое пустило корни во
все изгибы сердца? И хочется вырвать, да смерть больно! А иной неверующий р
азум подумает: да к чему? будет ли от этого лучше, успею ли я выполоть душу, в
озделать снова, возрастить сладкий и здоровый плод и вкусить от него? Под
умает, да так и оставит. Человеку нужно добро, как насущный хлеб
. Не имея собственного добра, он непременно заест чужое добро. В
пример ставим Дмитрицкого и Саломею Петровну, которые скачут теперь из
Москвы, по мыслям Дмитрицкого в Киев, а по словам его покупать имение на чу
дных берегах Тавриды и там поселиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90