В середине 20-х
годов число верующих в СССР составляло до 130 млн. человек.
Преимущественно это было русское крестьянство, твердо державшееся
православной веры.
Согласно решению, вынесенному на Поместном Соборе в 1918
году, Патриарх Тихон получал право избрать по своему усмотрению
Патриаршего Местоблюстителя. После смерти Патриарха
Местоблюстителем стал митрополит Крутицкий Петр (Полянский).
Однако с февраля 1925 года он содержался в заключении и ссылке и
выполнять свои обязанности не мог. В декабре 1925 года митрополит
составил завещание, в котором назначил своими преемниками
митрополитов Казанского Кирилла, Ярославского Агафангела,
Новгородского Арсения и Нижегородского Сергия. Реально
Предстоятелем Русской Церкви еще при жизни митрополита Петра стал
митрополит Сергий (Страгородский).
В 1926 году архиепископ Иларион (Троицкий), находившийся в
заключении на Соловках, сумел передать на волю обращение к
архиереям, в котором говорилось, что ввиду церковных нестроений и
невозможности созвать Собор провести избрание Патриарха путем сбора
подписей от архиереев. Кандидатом на Патриарший Престол он
предложил митрополита Кирилла. Идея была поддержана митрополитом
Сергием и за короткий срок собрано 72 подписи. Однако чекисты скоро
узнали об этой работе. Многие архиереи, в том числе митрополит Сергий,
были арестованы и сосланы.
После освобождения митрополита Сергия, с тем чтобы укрепить
управление Русской Церковью, 18 мая 1927 года собирается совещание
епископов, на котором был образован Временный Патриарший
Священный Синод, в августе 1927 зарегистрированный в НКВД. В мае
этого же года по епархиям рассылается постановление Синода, в котором
правящим архиереям предлагалось организовать при себе Временные
Епархиальные советы и зарегистрировать их в местных органах власти.
Таким образом, создаются новые законные структуры управления
Русской Церковью.
29 июля 1927 года митрополит Сергий и Временный Патриарший
Синод обнародовали документ, который позднее получил название
"Декларация 1927 года". В документе заявлялось, что теперь
"Православная Церковь в Союзе имеет не только каноническое, но и по
гражданским законам вполне легальное центральное управление".
"Декларация" призывала всех священнослужителей и мирян
осознать серьезность совершившегося в стране, ибо в "совершившемся",
как всегда и везде, "действует та же Десница Божия, неуклонно ведущая
каждый народ к предназначенной ему цели". Особо отмечался
патриотический характер Русской Церкви, которая не может быть
служанкой какого-либо режима, но всегда молится о благополучии всего
Отечества. "Мы хотим быть православными и в то же время сознавать
Советский Союз нашей гражданской Родиной, радости и успехи которой
- наши радости и успехи, а неудачи - наши неудачи".
Среди русских православных людей "Декларация" встретила
неоднозначное отношение. Многие православные, в целом положительно
ее оценивая, критиковали ее за недоговоренность, неполноту и даже
двойственность. В этом смысле позицию большинства церковного народа
отражало послание архиереев, заключенных в Соловецком лагере (от 27
сентября 1927):
"1. Мы одобряем самый факт обращения высшего церковного
учреждения к правительству с заверением о лояльности Церкви в
отношении советской власти во всем, что касается гражданского
законодательства и управления.
Подобные заверения, неоднократно высказанные церковью в
лице почившего Патриарха Тихона, не рассеяли подозрительного к ней
отношения правительства, поэтому повторение таких заверений нам
представляется целесообразным.
2. Мы вполне искренно принимаем чисто политическую часть
послания, а именно:
а) мы полагаем, что клир и прочие церковные деятели обязаны
подчиняться всем законам и правительственным распоряжениям,
касающимся гражданского благоустройства государства;
б) мы полагаем, что тем более они не должны принимать
никакого - ни прямого, ни тайного, ни явного - участия в заговорах и
организациях, имеющих целью ниспровержение существующего порядка
и формы правления;
в) мы считаем совершенно недопустимым обращение Церкви к
иноземным правительствам с целью подвигнуть их к вооруженному
вмешательству во внутренние дела Союза для политического переворота
в нашей стране;
г) вполне искренно принимая закон, устраняющий служителей
культа от политической деятельности, мы полагаем, что
священнослужитель как в своей открытой церковно-общественной
деятельности, так и в интимной области пастырского воздействия на
совесть верующих не должен ни одобрять, ни порицать действий
правительства".
Вместе с тем заключенные на Соловках архиереи решительно
отказались принять и одобрить ряд положений этой "Декларации", и
прежде всего мысль о подчинении Церкви гражданским установлениям,
которая, по мнению иерархов, выражена в такой категорической и
безоговорочной форме, что легко может быть понята в смысле полного
сплетения Церкви и государства. Церковь не может взять на себя перед
государством, какова бы ни была в нем форма правления, обязательства
считать "все радости и успехи государства своими успехами, а все
неудачи своими неудачами", так как всякое правительство может принять
решения безрассудные, несправедливые или жестокие, которым Церковь
бывает вынуждена подчиняться, но не может им радоваться и одобрять
их.
В программу же настоящего правительства, по мнению иерархов,
входит искоренение религии и для осуществления этой задачи им издан
ряд законов. Успехи государства в этом направлении Церковь не может
признать своим успехом.
Соловецкие мученики не соглашаются приносить
большевистскому правительству "всенародную благодарность за
внимание к духовным нуждам православного населения". Такого рода
выражение благодарности в устах главы Русской Православной Церкви,
справедливо замечали иерархи, не может быть искренним и потому не
отвечает достоинству Церкви и возбуждает справедливое негодование в
душе верующих людей, ибо до сих пор отношение правительства к
духовным нуждам православного населения выражалось лишь во
всевозможных стеснениях религиозного духа и его проявлений: в
осквернении и разрушении храмов, в закрытии монастырей, в отобрании
Св. мощей, в запрещении преподавания детям Закона Божия, в изъятии из
общественных библиотек религиозной литературы, в ограничении прав
служителей Церкви и, как мало правительство проявило внимания к
религиозным потребностям в настоящее время в самом решении
легализовать церковные учреждения.
Соловецкие архиереи отказываются согласиться с тем фактом,
что "Декларация" без всяких оговорок принимает официальную версию и
всю вину в прискорбных столкновениях между Церковью и государством
возлагает на Церковь, на контрреволюционное настроение клира,
проявляющееся в словах и делах, хотя последнее время не было ни
одного судебного процесса, на котором публично и гласно были бы
доказаны политические преступления служителей Церкви, а
многочисленные епископы и священники лишь в административном
порядке томятся в тюрьмах, ссылке и на принудительных работах за свою
чисто церковную деятельность (борьбу с обновленчеством) или по
причинам, часто неизвестным самим пострадавшим. Настоящей же
причиной борьбы, тягостной для Церкви и для самого государства,
отмечали архиереи, служит задача искоренения религии, которую ставит
для себя настоящее правительство. Именно это принципиальное
отношение правительства к религии заставляет государство с
подозрением смотреть на Церковь и независимо от ее политических
выступлений.
Не соглашались архиереи и с тем, что послание угрожает
исключением из клира Московской Патриархии священнослужителям,
ушедшим с эмигрантами, за их политическую деятельность, т.е. налагает
церковное наказание за политические выступления, что противоречит
постановлению Всероссийского Собора 1917-1918 годов от 3/16 августа
1918 года, разъяснившему всю каноническую недопустимость подобных
кар и реабилитировавшему всех лиц, лишенных сана за политические
преступления в прошлом (Арсений Мациевич, священник Григорий
Петров).
Соловецкие архиереи дали справедливую оценку советскому
законодательству о религии.
Закон об отделении Русской Церкви от государства, заметили
они, двусторонен: устраняя Церковь от вмешательства в политическую
жизнь страны, он гарантирует ей невмешательство правительства в ее
внутреннюю жизнь и в религиозную деятельность ее учреждений. Между
тем закон этот постоянно нарушается органами политического
наблюдения. Высшая церковная власть, ручаясь за лояльность Церкви в
отношении к государству, открыто должна будет заявить правительству,
что Церковь не может мириться с вмешательством в область чисто
церковных отношений государства, враждебного религии.
"Декларация" вызвала недовольство части архиереев, которые,
неправильно интерпретируя ее, встали на путь раскола. Группа архиереев
во главе с митрополитом Иосифом (Петровых) пошла на отделение от
Предстоятеля Церкви.
Епископ Козловский Алексий (Буй), временный управляющий
Воронежской епархией, епископ Глазовский Виктор (Островидов),
управляющий Боткинской епархией, отделились от митрополита Сергия.
В Ленинграде викарные епископы Ленингардской епархии
Гдовский Димитрий (Любимов) и Нарвский Сергий (Дружинин), часть
пресвитеров и мирян, в том числе влиятельные в церковных кругах
профессор протоиерей Василий Верюжский, протоиерей Викторин
Добронравов, протоиерей Сергий и Александр Тихомировы, 26 декабря
1927 года заявили об отделении от митрополита Сергия.
Их действия были одобрены митрополитом Иосифом
(Петровых). В своем послании в Ленинград митрополит Иосиф заявил:
"Для осуждения и обезвреживания последних действий митрополита
Сергия (Страгородского), противных духу и благу Святой Христовой
Церкви, по внешним обстоятельствам, не имеется других средств, кроме
как решительный отход от него и игнорирование его распоряжений.
Пусть эти распоряжения приемлет одна всетерпящая бумага да
всевмещающий бесчувственный воздух".
6 февраля 1928 года с посланием к Заместителю
Местоблюстителя обратился митрополит Ярославский Агафангел со
своими викариями архиепископом Угличским Серафимом
(Самойловичем), архиепископом Ростовским Евгением (Кобрановым),
митрополитом Иосифом (Петровых), находившимся тогда в Ярославской
епархии, и архиепископом Варлаамом (Ряшенцевым). В этом послании
они осудили действия Заместителя Местоблюстителя и заявили о своем
отделении от него.
Однако решительное большинство епископов и православных
мирян поддержало политику митрополита Сергия, сумевшего в
критических условиях провести церковный народ между опасностями
катакомбного подполья (к которым призывала Церковь часть иерархов) и
обновленческой ереси. Линию митрополита Сергия поддержали
выдающиеся церковные деятели, и прежде всего сам Местоблюститель
Патриаршего Престола митрополит Петр (Полянский) (с оговорками),
митрополиты Михаил (Ермаков), Никанд (Феноменов), Серафим
(Чичагов), архиепископы Василий (Зеленцов) (не безусловно), Евгений
(Зернов), Петр (Зверев), Иларион (Троицкий), епископы Мануил
(Лемешевский), Николай (Ярушевич), Венедикт (Плотников).
Русский Православный Народ в своей борьбе за веру нередко
был смелее самих архиереев, часто не позволяя им (порой ценой своей
жизни) идти на слишком унизительные компромиссы с безбожной
властью. В 1930 году сильнейшее возмущение большинства русских
людей вызвало заявление митрополита Сергия и членов Синода
иностранным журналистам, что в советской России нет гонений на
Церковь. Это было сказано в разгар большевистской репрессии против
Православия. Во многих приходах пошло брожение, некоторые горячие
головы называли "всех попов предателями". Как описывал очевидец
событий священник, служивший в одном из храмов Москвы, "в день
нашего храмового праздника митрополит Сергий должен был служить,
народу собралось великое множество, и вся толпа бурлит кипит
негодованием... Атмосфера накаленная, грозовая... Страшно стало за
митрополита: не кончилось бы расправой... Я телеграфировал
митрополиту, чтобы он не приезжал, а сам я, закутанный в шубу,
незаметно пробрался сквозь толпу в храм - предосторожность не
напрасная: враждебное настроение толпы по отношению к митрополиту
Сергию смешалось с негодованием на нас, "попов": "Все попы -
предатели!... все они - заодно!..." Начал служить... Как нам,
духовенству, не реагировать на то, чем глубоко взволнована паства? Как
при таком настроении молящихся поминать митрополита Сергия? Могут
подняться крики, брань... люди могут забыться и в эксцессе оскорбят
святыни... Я решил митрополита не поминать. Народ оценил это.
Послышались возгласы: "Верно!...верно!... не надо поминать лгуна!..."
Так я и вышел из тягостного положения".
В трудном положении оказались архиереи и священники!
Первоиерархи Русской Церкви не могли объяснить народу, что
возмущавшее его заявление было вырвано у них под угрозой закрытия
всех церквей и ареста всех епископов. Не подпиши они тогда этот
документ - и Русский народ остался бы без епископов, без священства,
без Таинств.
"В нашей Церкви,- писал впоследствии митрополит Сергий, -
воцарился невообразимый хаос, напоминавший состояние Вселенской
Церкви во времена арианских смут, как оно описывается у Василия
Великого... Мы могли рассчитывать только на нравственную силу
канонической правды, которая и в былые времена не раз сохраняла
Церковь от конечного распада. И в своем уповании мы не посрамились.
Наша Православная Церковь не была увлечена и сокрушена вихрем всего
происходящего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154