За счет
значительного косвенного налогообложения рабочим и крестьянам
приходилось платить за промышленные товары больше, чем они реально
стоили.
Все попытки изменить порочную систему неэквивалентного
обмена наталкивались на яростное сопротивление большевистского
аппарата, для которого эта система создавала материальную возможность
существования.
Начиная с конца 20-х годов и без того плохие по сравнению с
1913 годом условия труда рабочих становились все хуже и хуже. Как
признавался в своих воспоминаниях Н. С. Хрущев, бывший тогда
секретарем МК ВКП(б): "Рабочих вербовали (а точнее, направляли по
разнарядке. - О.П.) из деревни, селили в бараки, там люди жили в
немыслимых условиях: грязь, клопы, тараканы и, главное, плохое
питание, плохое обеспечение производственной одеждой. Вообще с
одеждой было трудно, не купишь. Все это, естественно, вызывало
недовольство. Раздражали людей и пересмотры коллективных договоров,
связанные с пересмотром норм выработки, расценок. К примеру, была
такая-то норма, а потом, после нового года, вдруг на 10-15% выше при
тех же расценках и даже меньших".
Средняя месячная зарплата рабочего позволяла купить в 1913
году 333 кг черного хлеба, в 1936 году - 241 кг, масла - 21 кг и 13 кг
соответственно, мяса - 53 кг и 19 кг, сахара - 83 кг и 56 кг. В 20-е годы
рабочий тратил на питание около 50% своей заработной платы, а в 1935
- 67,3%.
Резко ухудшились жилищные условия рабочих. Если в 1913 году
в городах на 1 человека приходилось 7 кв. метров, то в 1928 году - 5,8, а
в конце 30-х годов - 4,5. Однако эта статистика за советское время не
учитывала бараки. С учетом их условия жилья были еще хуже. Часто
семьи из 3-5 человек ютились на площади 6-10 кв. м.
Глава 69
Разорение сельских тружеников. - Коллективизация как
уничтожение православного крестьянства. - Подрыв вековых основ
русской деревни. - Разрушение общины. - Создание кабальных колхозов
и совхозов.
Самой драматической страницей правления еврейского
интернационала была так называемая коллективизация, целью которой
являлось уничтожение главной оппозиционной силы, выступающей
против большевиков, коренного русского православного крестьянства.
Сумев подчинить себе многие сословия России, большевики вплоть до
1930-1932 годов не могли говорить о своей победе над крестьянством,
существование которого служило оплотом жизненных сил всего Русского
народа.
С первых дней советской власти большевики пытались поставить
крестьян на колени, и каждый раз эти попытки кончались крахом.
Кампания 1918-1920-х годов собрать крестьян в коммуны провалилась.
Русский крестьянин посрамил большевиков, когда они пытались учить
его хозяйствовать. В ответ на эксплуатацию деревни большевиками
русский мужик саботировал антинародные мероприятия советской
власти. Русские ученые неоднократно указывали большевикам на
бесплодность их попытки заставить крестьянина отказаться от вековых
традиций, хозяйственной жизни, рожденных общиной и артелью. В
работах Н.Д. Кондратьева, А.В. Чаянова, А.Н. Челинцева подчеркивалась
необходимость не бороться с народными традициями, а опираться на них.
"... Система мероприятий сельскохозяйственной политики, - писал Н.Д.
Кондратьев, - достигнет своих целей лишь в том случае, если она будет
стремиться в максимальной степени разбудить хозяйственную
инициативу и самостоятельность населения; если она даст прочное русло
для хозяйственной организации этой самодеятельности, в частности, для
кооперативной организации, и если она будет стремиться обеспечить
наилучшие условия для процесса накопления материальных ценностей в
деревне". Урезонивая сторонников сверхиндустриализации, Кондратьев
подчеркивает, что рост сельского хозяйства и промышленности может
идти только одновременно. Развивающееся сельское хозяйство создает
рынок сбыта для продукции промышленности, и промышленность
оттягивает избыточное сельскохозяйственное население и создает рынок
для продуктов сельского хозяйства. Накопление капитала
промышленности - процесс медленный, и ускорение его обусловлено
ростом сельского хозяйства и сельскохозяйственного экспорта.
Чаянов и Челинцев говорили о трудовой, потребительской
природе крестьянского хозяйства, отмечая, что всякое семейно-трудовое
хозяйство русского крестьянина имеет естественный предел своей
продукции, обусловленный степенью удовлетворения потребностей
хозяйствующей семьи. Крестьянин не стремится к форсированному
обогащению, стяжанию, как, скажем, капиталистический
предприниматель. Нет, ему свойственны иные мотивы хозяйственной
деятельности и даже иное понимание выгодности. Эти черты русского
крестьянского хозяйства необходимо учитывать.
Чаянов пророчески провозглашает: "В грозный час, когда
окажутся бессильными все методы предпринимательства, когда
экономический кризис и удары организованного противника будут
сметать наши сложные предприятия, для нас возможен единственный
верный путь спасения, неизвестный и закрытый капиталистическим
организациям, путь этот: переложить тяжесть удара на плечи того
Атланта, которым держится вся наша работа, - да, в сущности, и все
народное хозяйство нашей Родины, - на плечи русского крестьянского
хозяйства. Эти плечи смогут выдержать всякую тяжесть, если... если
только захотят подставить себя.
А для того чтобы они не уклонялись от тяжести, нужно, чтобы
они чувствовали, знали, сжились с тем, что дело крестьянской
кооперации - их крестьянское дело, чтобы дело это тоже было
действительно мощным социальным движением, а не предприятием
только! Нужна кооперативная общественная жизнь, кооперативное
крестьянское общественное мнение..."
Однако вместо опоры на вековые традиции крестьянства
антинародная власть делает все, чтобы разорить и ослабить его.
Самой характерной чертой русской деревни 20-х годов стало
стремительное увеличение числа бедняков. В 1927 году, только по
официальным данным, 35% крестьянских хозяйств числились
маломощными, т.е. бедными. Фактически их число было еще больше.
В 1928 году по доходу на душу населения 45,3% крестьян составляли
пролетарские и бедняцкие слои, причем их численность увеличивалась
(в 1913 году 20-25 %).
В 1928-1929 годах в РСФСР 56 процентов крестьянских хозяйств
имели доход до 250 рублей. Если взять средний размер крестьянского
хозяйства в семь человек, то средний уровень дохода на одного
крестьянина будет составлять 36 рублей и ниже. А в переводе в
довоенные рубли еще значительно меньше. Напомним, что
среднедушевой доход бедных крестьян в 1913 году составлял в ценах
этого года 40 рублей.
Более того, в 1926-1927 годах 33% крестьянских хозяйств имели
доходы ниже 150 рублей по довоенным оценкам, близкие к нищете.
В 1927 году почти треть крестьянских дворов была лишена
средств производства, необходимых для ведения самостоятельного
хозяйства.
Так, 28,3% крестьянских хозяйств не имели рабочего скота,
31,6% - пахотного инвентаря.
Таким образом, по сравнению с дореволюционным периодом
удельный вес бедных и малоимущих крестьян увеличился в 2-2,5 раза.
Рост числа бедняков обусловливался большевистской политикой,
направленной на разорение зажиточных, трудолюбивых крестьян,
политикой поддержки бедноты, опоры на нее как на политический
фундамент села. Большевистская пропаганда создает настоящий культ
бедняка. А это, писал в 1929 году крестьянин М.П. Новиков, самое
худшее, что у нас есть. Культ бедноты разводит притворщиков
("химиков", как их зовут в деревне), которые в полном сознании, на виду
у всех, не заводят себе скота и инвентаря; даже по два года не кроют
крыши и живут, как самоеды, в гумне. Это же заставляет сильные семьи
селиться врозь, чтобы всем сразу же стать бедняками и начать есть тоже
чужой хлеб. Стыд и позор должны быть не на так называемых "кулаках"
и зажиточных, имеющих свой хлеб, а на тех "химиках", бедняках,
которые, имея 10 лет равное со всеми количество земли, все-таки не
хотят, как нужно, работать и искусственно поддерживают свою бедноту и
голод в надежде на государственную помощь. Разве это не позор! Культ
бедноты надо изменить в корне, иначе они, как тощие фараоновы коровы,
сожрут всех тучных и сами не пополнеют. Тунеядство и притворство надо
вырвать с корнем.
Тощие фараоновы коровы пожирали тучных, значительно
сократилось число крестьян, живущих со средним достатком. Удельный
вес "середняков" - крестьянских хозяйств с доходом от 250 до 700
рублей (в ценах 1928-1929 годов) - сократился до 42%, тогда как в
1913 году удельный вес середняков составлял примерно 55%.
Значительно снизился по сравнению с довоенным уровнем доход
богатых и зажиточных крестьян, также сильно сократилось их общее
число. В 1928-1929 годах доход свыше 700 рублей (в ценах этих лет)
получало около двух процентов всех крестьянских хозяйств с
численностью населения примерно 1,8 млн. человек.
В результате социальной и экономической политики советской
власти только два процента крестьянства могли считаться богатыми и
зажиточными, т.е. в 10-12 раз меньше, чем их было в довоенный период.
В 1928 году официальная статистика относила к числу кулаков,
т.е. зажиточных и богатых крестьян, 5,6 млн. человек. Таким образом,
в число кулаков (зажиточных и богатых крестьян) совершенно
необоснованно включались группы крестьянства с уровнем дохода, не
соответствовавшего даже зажиточности, т.е. средним крестьянам.
Все это отражало интенсивно протекающий процесс
"раскрестьянивания", или пролетаризации села. Причины его были
очевидны. Во-первых, разрушение вековых ценностей крестьянской
общины, и прежде всего самоуправления и трудовой демократии. В этот
период община подпала под диктат пролетарских и люмпен-пролетарских
элементов села (поддерживаемых репрессивным аппаратом). Постоянное
вмешательство в крестьянские дела армии, партийных и государственных
чиновников подрывали самостоятельность, инициативу и
предприимчивость сельских тружеников. Во-вторых, порочная ценовая и
финансово-кредитная политика большевистского режима, создавшая
своего рода машину по перекачке крестьянского продукта в город с
минимальным вознаграждением его затрат. Экономически
неравноправный обмен, когда крестьянин вынужден был платить за
промышленные товары в несколько раз больше их настоящей стоимости,
на корню подрывал возможность эффективного развития сельского
хозяйства, снижал жизненный уровень крестьян, превращая многих из
них в пролетариев.
В августе 1942 года между Черчиллем и Сталиным произошла
беседа, в которой последний выразил официальную точку зрения на
коллективизацию в нашей стране:
- Политика коллективизации была страшной борьбой, - сказал
Сталин.
- Я так и думал, что для вас она была тяжелой. Ведь вы имели
дело не с несколькими десятками тысяч аристократов или крупных
помещиков, а с миллионами маленьких людей...
- С десятью миллионами, - сказал Сталин, подняв руки. - Это
было что-то страшное, это длилось четыре года. Чтобы избавиться от
периодических голодовок, России необходимо было пахать землю
тракторами. Мы были вынуждены пойти на это. Многие крестьяне
согласились пойти с нами. Некоторым из тех, кто упорствовал, мы дали
землю на Севере для индивидуальной обработки. Но основная часть их
была весьма непопулярна и была уничтожена самими батраками...
В этих словах Сталина раскрывался метод, которым была
проведена коллективизация, т.е. "раскрестьянивание села", - опираясь
на пролетарские, полупролетарские и люмпен-пролетарские слои
деревни, опрокинуть сопротивление среднего и зажиточного крестьянина,
стремившегося сохранить свои традиционные основы жизни.
Проехав в апреле 1928 года по Сибири, Сталин с раздражением
обрушивается на местное советское руководство, обвиняя его в плохой
работе и "потакании кулакам". Ему удалось установить, что большая
часть зажиточных крестьян не желает продавать хлеб по ценам, которые
устанавливает государство.
Сталин выступает с директивными предложениями:
а) потребовать от "кулаков" немедленной сдачи всех излишков
хлеба по государственным ценам;
б) в случае отказа "кулаков" подчиниться закону привлечь их к
судебной ответственности по 107-й статье Уголовного кодекса РСФСР и
конфисковать у них хлебные излишки в пользу государства с тем, чтобы
25% конфискованного хлеба были распределены среди бедноты и
маломощных середняков.
Нужно, заявлял Сталин, неуклонно объединять индивидуальные
крестьянские хозяйства, являющиеся наименее товарными хозяйствами, в
коллективные хозяйства, в колхозы.
Крестьяне лишаются возможности свободно перемещаться по
стране. В отличие от жителей города им не выдаются паспорта, а без них
в то время нельзя было ступить и шагу. На работу в город их отправляли
по разнарядке сверху.
Сущность новых взаимоотношений большевистского режима, с
крестьянством в основном сводилась к созданию колхозов, руководимых
безоговорочными сторонниками советской власти из числа сельского
пролетариата или приезжих горожан, и беспощадным подавлением всех
несогласных. Все антиколхозные настроения и выступления крестьян
юридически признавались контрреволюционными и подпадали под
действие уголовного кодекса (принято в октябре 1929 года).
"Коллективизация, - писал в 1929 году русский крестьянин
М.П. Новиков, - имеющая на верху горы - батраческий коммунизм,
есть стремление не вперед, а назад и может временно удовлетворить
лишь забитых нуждою батраков и нищих или попросту - это рай для
батрачков-дурачков. Свободные же люди не могут идти в это рабство, как
бы их туда ни загоняли, как не могут вообще ходить люди на
четвереньках".
О том, как проводили коллективизацию, сохранилось великое
множество рассказов. Приведем один, очень типичный, записанный
Федором Абрамовым на Русском Севере.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154