Поэтому преобладающая часть крестьянства не участвовала в выборах в
Советы. В 1925 году во многих местах процент участия крестьян в
выборах составлял 14 и ниже процентов всего сельского населения.
Преобладающее настроение крестьян по отношению к политике
правящей партии можно выразить двумя словами - "оставьте нас в
покое". Американский писатель Т. Драйзер, побывавший в России
середины 20-х годов, так и пишет: "Русский крестьянин больше всего
хочет, чтобы его оставили в покое, не мешали ему трудиться, как он
привык".
Несмотря на активную пропаганду и значительную
материальную поддержку, колхозное движение не пользовалось
популярностью среди крестьян. Если число колхозов за 1921-1925 годы
возрастало, то в 1926-1927 годы стало снижаться. Значение колхозов в
сельском хозяйстве было мизерным. В 1924-1925 годах валовая
продукция колхозов составляла 1 процент валовой продукции сельского
хозяйства. В 19251926 годах государству удавалось заготавливать только
около половины товарного хлеба страны. Одновременно снизилась общая
товарность сельского хозяйства. В 1925 году урожай зерновых достиг
довоенного уровня, а товарность сельского хозяйства снизилась с 29,3%
до 13,4%, т.е. в 2,2 раза, упав ниже уровня товарности в эпоху
крепостного права. Снижение товарности сельского хозяйства во многом
объяснялось невыгодностью для крестьян продажи своих продуктов при
установленных соотношениях цен на промышленные и
сельскохозяйственные товары. Правительство, делая главную ставку на
рабочих городов и армию, обеспечивая их в значительной степени
посредством низких закупочных цен на сельскохозяйственную
продукцию, фактически перекачивало средства крестьян в пользу этих
слоев.
В первые годы НЭПа русские люди пытаются возродить
традиционные формы хозяйственной организации, и прежде всего артели
и близкие виды кооперации. Большевики, несмотря на декларативные
заявления о поддержке этих форм, на самом деле их опасались, видя в
них подрыв централизованного коммунистического хозяйства. Тем не
менее русские артели росли очень быстро. Если в 1919 году
насчитывалось 1722 промышленных артели, то уже в 1922 году - 12
тыс., в 1923 - 20 тыс., в 1925 - 38 тыс. Значительная часть артелей
объединилась в союзы, которых в 1922 году насчитывалось 254 с 5153
входящих в них артелями, объединявшими 622 тыс. членов. А через год
возникло еще более ста артельных союзов.
Многие артели уже не ограничивались мелким и кустарным
производством, а приобретали характер средних и крупных предприятий.
Знаменитая Павловская артель, основанная в 1890 году и
состоявшая из 13 членов, в 1920-е годы выросла из мелкой кустарной
организации в большую фабрику, имевшую несколько корпусов,
оборудованную двигателями, машинами и станками. Общее число членов
артели достигло 324 человек.
В середине 20-х годов Московский союз производительных
артелей арендовал у Совета народного хозяйства несколько фабрик и
заводов, передав их в руки артелей: механический проволочно-
гвоздильный завод, фабрика металлических изделий, гребенная фабрика,
текстильно-галантерейная, парфюмерная.
Производительность труда во многих артелях и кооперативных
предприятиях 20-х годов была выше производительности труда
государственной промышленности (по сопоставимому кругу мелких
предприятий). Артели постепенно завоевывают мелкую промышленность.
Всего в 1928-1929 годах в мелкой промышленности кооперировано 29,5%
занятых. Процент кооперирования по районам с высокой концентрацией
промыслов был еще выше: в Ленинградской области 33%, в Иванове -
46%, в Московской области - 56%.
В 20-е годы ведутся многочисленные разработки по научной
организации труда, создаются специальные учреждения. П. М. Керженцев
образует Лигу "Время-НОТ". Директор Центрального института труда
(ЦИТ) А.К. Гастев провозглашает: "Развивай свои способности,
тренируйся, совершенствуйся!.. Мы все время говорим: двигайся вперед,
активизируйся, достигай!" В трудах ЦИТ и других исследовательских
учреждений того времени делаются открытия, разрабатываются
направления развития, к которым за рубежом пришли гораздо позже.
Практически все направления западной науки о труде (гуманизации
труда, производственной демократии, качества трудовой жизни и т.д.) в
той или иной степени разрабатывались в 20-х годах. Однако
большевистские экспериментаторы в области экономики и трудовых
отношений практически не учитывали национальную специфику труда,
национальные характеристики российского труженика. Они находились в
плену ложных представлений, что "русский человек - плохой работник"
и "лентяй", и основывались на наблюдениях за какой-то узкой группой
рабочих, подвергнувшихся процессу отчуждения труда.
Директор ЦИТ А. Гастев выступал с докладами на тему:
Трудовая культура
Тезисы
1. Лень и спячка - зараза России.
2. Трудовая паника - обратная сторона лени.
3. Надо бороться за равную трудовую выдержку.
4. Голая проповедь о приятности труда - дика и некультурна.
5. Надо прививать не "вкус" к труду, а тренировку.
Вход свободный.
Можно ли называть ленью и спячкой тяжелый упорный труд
десятков миллионов крестьян, кормивших всю Россию и позволявших
вывозить часть сельскохозяйственной продукции за границу? Конечно,
русскому крестьянину не хватало техники, а порой и умения читать и
писать, но его земледельческое искусство, умение напряженно и споро
работать не отрицается ни одним из исследователей крестьянства. Ни
"вкус к труду", ни тем более "тренировку" крестьянину "прививать" не
требовалось, ибо для подавляющего большинства из них труд был
воспитанной с молоком матери добродетелью.
Приведенные выше воззрения Гастева на "лень" и "спячку"
трудовой России отражали непонимание им и многими большевистскими
идеологами огромных ценностей традиционной крестьянской культуры
труда.
В 20-х годах как чума продолжают развиваться симптомы
отрицания народной культуры труда. Америка, американская техника,
Форд, Тэйлор становятся моделью, предметом поклонения. Отрицание
народной культуры всячески поощряется с самого верха. Даже Сталин
говорит о сочетании "русского революционного размаха и американской
деловитости". Уже упомянутый мною Алексей Гастев провозглашает:
"Возьмем буран революции - СССР. Вложим пульс Америки и сделаем
работу, выверенную как хронометр". Троцкист Л. Сосновский объявляет,
что надо искать "русских американцев", людей, которые "умеют работать
таким темпом и с таким напором и нажимом, каких не знала старая Русь".
Дошло даже до того, что и некоторые псевдокрестьянские поэты начали
воспевать Америку; Петр Орешин, например, писал: "И снится каждой
полевой лачуге чудесный край - железный Нью-Йорк".
Возникают, по сути дела, бредовые идеи превращения сельского
хозяйства в ряд гигантских фабрик с тейлоризированной организацией
труда (агрогородов), в которых практически не оставалось места для
применения ценностей традиционной крестьянской культуры.
На практике рассуждения о "лени и спячке" трудовой России
были тесно связаны с теоретическими постулатами Троцкого о
"культурном идиотизме" русского крестьянства - "смердяковской
философии" презрения крестьянской культуры. "Культурный идиотизм"
крестьянства считался фактом, не требующем доказательств, и
применялся не только Троцким, но и многими другими политиками и
культурными деятелями того времени. В частности, М. Горький
неоднократно использовал этот "термин" в своих статьях.
Вся государственная политика 20-30-х годов исходит из
предпосылки, что крестьяне - люди второго сорта. Государство
стремится выкачать из деревни как можно больше средств, постепенно
лишает их права самоуправления, удерживая руководство деревней в
руках люмпен-пролетарских и босяцких элементов.
Частное предпринимательство во время НЭПа носило
искусственный и очень специфический характер.
Прежде всего - была физически уничтожена большая часть
российских предпринимателей и купцов, а те, кто сумел выжить, осели за
границей. Прирожденных российских предпринимателей в стране
остались единицы. На их место пришли люди другого сорта и другого
профессионального уровня. Как со знанием дела рассказывает тогдашний
член Политбюро ЦК ВКП(б) Н. Бухарин: Трудовые ценности этого
нового предпринимательского слоя (ни в коем случае его нельзя сводить
только к еврейской буржуазии) были несколько иные, чем у
дореволюционной буржуазии. Не всегда положительным было и
отношение к качествам русского работника, что нередко вызывало
национальные трения. Да и условия, которые были созданы (огромное
налогообложение, ущемление в правах, неуверенность в будущем),
совсем не способствовали честному предпринимательству. По этому в
период НЭПа частная предприимчивость нередко превращалась в
настоящее мошенничество.
Опасаясь потерять украденную у Русского народа собственность
на промышленные предприятия, большевистский режим сдает их
частным предпринимателям только в аренду во временное пользование,
на условиях, оговоренных в арендном соглашении. Но собственником
предприятия оставалось государство. Арендатор обставлялся множеством
ограничений. Он не имел права ни продать, ни заложить арендованного
предприятия. Арендный договор определял направление
производственной деятельности арендованного предприятия, объем и
ассортимент подлежащей выпуску продукции, долевое отчисление в
пользу государства, размеры восстановления и обновления основных
фондов, выполнение отдельных государственных заказов или
переработку государственного сырья. Всего к концу 1923 года в
аренду было сдано 5,7 тыс. преимущественно мелких и средних
предприятий, арендаторы которых всячески образом пытались
(большей частью безуспешно) "переиграть" большевистский режим.
Однако для большинства "нэпманов" эта "игра" заканчивалась тюрьмой.
НЭПу приписывались особые экономические свободы,
невиданные возможности для самостоятельного хозяйствования. На
самом деле было не так - свободы были сильно урезанные, возможности
ограниченные. Большевистский режим одной рукой открывал дверь, а
другой мертвой хваткой душил частную инициативу. Политика на
подчинение и контроль всей жизни страны особо проявилась в
экономической деятельности. Большевики ликвидировали крестьянское
самоуправление, передав власть в деревне пролетарским и босяцким
элементам, ненавидящим настоящий крестьянский труд. Аналогичные
процессы происходили и в артельном движении. Здесь лишение
самостоятельности шло путем создания союзов и советов, которые
начинали управлять артелями чисто административными методами,
подобными методам, применяемым в государственной промышленности.
Уже к 1927 году промысловые артели объединяются в союзы по
производственному или территориальному признаку. Руководители
Центрального совета союзов и многих артелей уже не выбирались
демократическим путем, а "добровольно-принудительно"
рекомендовались партийными органами. Самостоятельность,
предприимчивость, инициатива снизу погибали от прикосновения к ним
административной палочки назначенных сверху руководителей,
думавших не о процветании артелей и союзов, а том, как бы угодить
власть имущим.
Не в 30-е годы, а сразу после революции родился тип
бесплодного администратора, совершенно независимого от народа и даже
от результатов своей деятельности, но чутко улавливающего каждое
слово, каждый намек вышестоящих "товарищей". Об этом типе
советского администратора писал в свое время В. Короленко: "Есть два
типа администраторов: один представляет простор всему, что
закономерно возникает в жизни; другие полагают, что должно
существовать только то, что насаждается и процветает под их
непосредственным влиянием. Такие администраторы полагают, что даже
растения нужно подтягивать из земли мерами администрации.
Большевизм за все берется сам, потому подходит ко второму
типу. Закрытие демократических самоуправлений, попытка все сделать
декретами и предписаниями без содействия общественных сил вредит
даже лучшим начинаниям этого рода..."
Настоятельную необходимость изменения в государственном
механизме, омертвляющем многие общественные начинания, понимали и
наверху. На XV съезде ВКП(б), состоявшемся в 1927 году, председатель
Совнаркома А.И. Рыков признался, что "необходимо изменить систему и
метод работы наших организаций".
Глава 68
Крах денежной реформы. - Экономика за счет
дореволюционной России. - Изменение государственных монополий.
Индустриализация. - Первые пятилетки. - Экономический подъем и
понижение уровня жизни Русского народа.
На золото и серебро, изъятое у Русской Церкви, большевики уже
в конце 1922 года стали чеканить сначала серебряные полтинники и
рубли, а с 1923-го - золотые червонцы. Этот антинародный акт был
назван денежной реформой, которая официально была завершена
выпуском в обращение государственных казначейских билетов
достоинством в один, три и пять рублей золотом, а Наркомфин приступил
к чеканке и выпуску в обращение разменной серебряной и медной
монеты. 1 июня 1924 года большевики объявили, что ими создана твердая
советская валюта. Однако поддержать "твердость" валюты привычным
декретом советской власти не удалось. Этому не способствовали прежде
всего состояние экономики и неуверенность многих участников
общественного производства в завтрашнем дне. Золото и серебро быстро
исчезли из обращения, частично пропав за границей, частично осев в
"чулках" населения России. Бумажный же рубль стал, как и раньше,
падать в цене. Потерпев крушение своих надежд по-настоящему укрепить
рубль, большевики уже в 1925 году прекратили чеканку серебряного
рубля, а в 1928 году - и полтинника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154