Интеллигенция малого народа и связанные с ней слои служащих
больше всего боялись возрождения русского национального сознания,
которое ими ассоциировалось с неизбежной карой за участие в
преступлениях против России и русских после 1917 года. Опасаясь
русского национального возрождения, большинство из них подозревали в
этом грехе друг друга, торопливо информируя о своем подозрении
органы ГПУ-НКВД. Отсюда всеохватывающий дух доносительства и
стукачества, пронизавший новую интеллигенцию. "Служащие несли свой
мед директору, секретарю парторганизации и в отдел кадров. Учителя
при помощи классного самоуправления - старосты, профорга и
комсорга - могли выжать масло из любого школьника. Студентам
поручалось следить за лектором. Взаимопроникновение тюрьмы и
внешнего мира было поставлено на широкую ногу". Доносительство за
любое проявление русского национального чувства было тем главным
фактором, который определял атмосферу страха и подозрительности в 20-
е и 30-е годы. Доносители как бы соревновались друг с другом в наветах
и нередко становились жертвами своего же недуга.
Интеллигенция малого народа была готова выполнить любой
социальный заказ, воспеть любое беззаконие и даже систему концлагерей
и рабского труда. В 1933 году она с готовностью подтвердила это, создав
самую позорную книгу в истории России "Беломорско-Балтийский
канал", описание строительства канала ручным трудом сотен тысяч
заключенных, десятки тысяч которых остались навечно лежать на его
берегах. В этом страшном документе эпохи отразилась вся глубина
падения литераторов, поставивших свои способности на службу
антирусскому режиму. Тридцать шесть авторов во главе с М. Горьким и
Авербахом изощрялись в издевательстве над Россией, дискредитации ее
коренного народа, подобострастном восхвалении большевистских вождей
и чекистов. К слову сказать, русских в этом коллективе было совсем
немного, а более трех четвертей составляли евреи. Вот некоторые из них:
А. Берзин, Е. Габрилович, Н. Гарнич, Г. Гаузнер, С. Гехт, К. Горбунов, М.
Горький, С. Диковский, К. Зелинский, М. Зощенко, Вс. Иванов, Вера
Инбер, В. Катаев, М. Казаков, Б. Лапин, Д. Лебеденко, Д. Мирский, Л.
Никулин, В. Перцов, Я. Рыкачев, Л. Славин, К. Финн, 3. Хацревин, В.
Шкловский, А. Эрлих, Н. Юргин, Бруно Ясенский.
Однако авторский коллектив не включал всех желающих. За
право участвовать в позорной книге разгорелась борьба. Те, кому не
повезло, слали в НКВД стихи, письма и телеграммы: И. Ильф, Е. Петров,
Л. Кассиль, Кукрыниксы, А. Малышкин, Е. Шварц.
Не отказался от командировки на Беломорканал и О.
Мандельштам и даже написал "гладенький стишок".
Впервые в истории России лица, именовавшие себя писателями,
подобострастно восхваляли мучителей и палачей Русского народа.
Приведу некоторые отзывы о Беломорканале "классиков советской
литературы":
"Настоящего мастера всегда узнаешь по работе. Работа мастера и
хороша и характерна для него. Беломорский канал и великолепен и
поражает особой точностью, целесообразностью и чистотой работы.
ОГПУ смелый и упрямый мастер положил свой отпечаток на
созданную им стройку.
То, что мы увидели, никогда не забыть - действительно великое
произведение искусства"
(Евг. Шварц).
"Товарищу Ягоде
от поэта, с гордостью носящего присвоенное ему
враждебной
нам прессой всех стран имя
литературного чекиста
ДОНЕСЕНИЕ
Я сообщаю героической ЧеКа,
Что грандиозность
Беломорского канала
И мысль вождя,
что жизнь ему давала,
Войдут невиданной поэмою в века.
И если коллективом вдохновений
Поэму Беломорского пути
Сумеем мы в литературу донести
То это будет
лучшее
из наших донесений"
(А. Безыменский).
"Дело не в том, что я видел грандиозные сооружения - плотины,
шлюзы, дамбы и новый водный путь.
Меня больше всего поразали люди, которые там работали и
которые организовали эту работу. "...".
Мне не приходилось раньше видеть ГПУ в роли воспитателя - и
то, что я увидел, было для меня чрезвычайно радостным"
(Мих. Зощенко).
Подрыв традиционных устоев Русского народа, хранителями
которых были Православная Церковь и национальная интеллигенция,
ставшие жертвами преступного режима, повел к резкому падению
нравственных начал в обществе. Особенно сильно пострадала семья,
Интеллигенция малого народа восторженно пропагандировала
разрушение семьи и "свободу любви". Отношения мужчины и женщины в
их среде носили характер "собачьих свадеб". Целомудрие, верность,
ревность объявляются пережитками прошлого, "остатками
собственнической психологии". Супружеские отношения приобретают
сугубо условный характер. В общежитиях и коммунальных квартирах 20-
х годов нередко практиковалось коллективное сожительство. От
интеллигенции и полуинтеллигенции малого народа "новая мораль"
проникала в "массы", особенно сильно поражая молодежь.
В главных городах СССР в начале 20-х годов развивалось
движение "Долой стыд". Его последователи предлагали всем жить по
законам природы. Время от времени они проводили своеобразные
демонстрации. В публичных местах появлялись совершенно нагие
молодые парочки с ленточкой через плечо и надписью "Долой стыд".
Моральное растление миллионов молодых людей в городах стало
нормой жизни, половые отношения в их среде приобретали животный
характер. Большевистское воспитание превращало отношения мужчины и
женщины в примитивный акт. Брак носил формальный характер. Любой
супруг мог в течение дня, не уведомив даже об этом своего партнера, в
одностороннем порядке развестись.
По сравнению с дореволюционным периодом число проституток
в больших городах увеличилось во много раз. В Москве, например, для
значительной части молодых работниц на заводах и в конторах
проституция стала второй профессией. Злачный характер приобрели
целые московские районы: Тверская (с наиболее дорогими "дамами");
Неглинка и Цветной бульвар с прилегающими переулками; Домниковка,
прилегающая к трем вокзалам Каланчевской площади. Притоны, дома
свиданий, "уличный" промысел приобрели невиданный раньше размах.
Весьма характерно, что во второй половине 20-х годов проституция стала
пролетаризироваться - от своих традиционных мест (гостиницы,
рестораны, кафе) представительницы древнейшей профессии
перебираются в рабочие кварталы, к пивным, семейным баням, а в дни
получки даже к заводским проходным. Подавляющее большинство их
было из рабочих и крестьян.
Двадцатые годы создали новый массовый тип проститутки
(неизвестный до революции) - так называемой "с арканом"; каждая из
этих проституток имела толстую веревку с петлей, в которую она
продевала подколенную часть одной из ног, далее веревка шла по шее, а
руки держали эту ногу на весу, создавая "необходимое удобство" для
сношения, стоя где-нибудь в подъезде или в любом закоулке. Этот тип
проститутки был доступен любому школьнику или комсомольцу,
воспитывая тысячи молодых людей на началах "новой морали".
В первой половине 20-х годов, несмотря на запреты, пьянство,
особенно среди рабочего населения, продолжало расти. Ухудшение
материального положения, крушение привычных устоев, и прежде всего
благотворного влияния Церкви, превратили наиболее неустойчивую часть
населения в неизлечимых алкоголиков. В Ленинграде в 1926-1927 годах
потребление спиртных напитков на душу населения достигло 59 л. В
августе 1925 года процесс спаивания народа был взят в руки советской
власти - официально разрешена продажа водки, которую по имени
предсовнаркома А.И. Рыкова, подписавшего этот декрет, назвали
рыковкой. Доля доходов от продажи спиртных напитков в госбюджете
возросла с 2 процентов в 1923/24 финансовом году до 12 процентов в
1927/28 году.
Глава 75
Правительственный аппарат еврейского интернационала. -
Борьба за власть. - Устранение Троцкого. - Заговор против Сталина.
- Его политическая победа. - Разложение верхушки еврейского
интернационала.
Великая страна, 80% населения которой были русские, в 20-30-е
годы управлялась государственным аппаратом, состоявшим в верхних его
звеньях преимущественно из лиц еврейской национальности.
Административные и репрессивные органы новой власти формировались,
как правило, из инородцев. Приток русских, если и осуществлялся, то
только из люмпен-пролетарских и бедняцких слоев (наиболее
неподготовленных для такой работы). Совершенно невозможно было
поступить на государственную службу человеку из бывшего правящего
класса России или даже просто крестьянину, сохранившему национальное
сознание (именовавшееся у большевиков "черносотенством").
На глазах Русского народа "совершилась замена правящего
класса и евреи превратились в советских вельмож, комиссаров и
командиров, а за ними потянулись их многочисленные родственники и
единоплеменники, заполняя все государственные учреждения".
Как отмечал еврейский исследователь И. М. Бикерман: "Русский
человек никогда не видел еврея у власти; он не видел его ни
губернатором, ни городовым, ни даже почтовым чиновником. Были и
тогда, конечно, и лучшие и худшие времена, но русские люди жили,
работали и распоряжались плодами своих трудов, Русский народ рос и
богател, имя русское было велико и грозно. Теперь еврей - во всех углах
и на всех ступенях власти. Русский человек видит его и во главе
первопрестольной Москвы, и во главе Невской столицы, и во главе
Красной Армии, совершеннейшего механизма самоистребления. Он
видит, что проспект св. Владимира носит теперь славное имя Нахамкеса,
исторический Литейный проспект переименован в проспект
Володарского, а Павловск - в Слуцк. Русский человек видит теперь
еврея и судьей и палачем. Он встречает евреев и не коммунистов, а таких
же обездоленных, как он сам, но все же распоряжающихся, делающих
дело советской власти: она ведь всюду и уйти от нее некуда. А власть эта
такова, что, поднимись она из последних глубин ада, она не могла быть
ни более злобной, ни более бесстыдной. Неудивительно, что русский
человек, сравнивая прошлое с настоящим, утверждается в мысли, что
нынешняя власть - еврейская и что потому именно она такая осатанелая.
Что она для евреев и существует, что она делает еврейское дело, в этом
мнении его укрепляет его сама власть."
Презрение к Русскому народу и его культуре пронизывало
верхушку нового правящего режима. Неудачи, провалы политики
объяснялись ею "отсталостью" и "головотяпством" народа. Как отмечал в
своих дневниках М. Пришвин, именно "эти слова употребляют вообще и
все высшие коммунисты, когда им дают жизненные примеры их
неправильной, жестокой политики. Помню, еще Каменев на мое
донесение о повседневных преступлениях ответил спокойно, что у них в
правительстве все разумно и гуманно. "Кто же виноват?" - спросил я.
"Значит, народ такой", - ответил Каменев".
Отношение к России нового правящего класса определялось
словами Ленина, который однажды сказал: "...а на Россию мне наплевать"
(!). Центральные органы печати советского правительства декларативно
заявляли: "У нас нет национальной власти - у нас власть
интернациональная. Мы защищаем не национальные интересы России, а
интернациональные интересы..." (Известия. 8.2.1921). "Русь!.. Сгнила?..
Умерла?.. Подохла?.. Что же!.. Вечная память тебе" (Правда. 13.8.1925).
"Писатели должны выкинуть за борт литературы мистику, похабщину,
национальную точку зрения" (Правда. 1.1.1925).
Гигантский аппарат еврейского интернационала на основе
деятелей культуры малого народа создает всеохватывающую систему
пропаганды и агитации.
Польский посланник в Москве С. Патек в письме своему
министру иностранных дел писал:
"Большевики показали миру, какой великой силой является
мудро и энергично проводимая пропаганда. Непропорционально малая
горстка людей правит большими и богатыми землями, имеющими более
чем стомиллионное население. Все государства мира в той или иной
степени чувствуют влияние этой пропаганды в сфере общепринятых
принципов государственности и вынуждены так или иначе определять
свое отношение к СССР и его правительству... Вне СССР влияние
коммунизма... отразилось уже сегодня на рабочих организациях и на
трудовом законодательстве капиталистических государств".
Правительство еврейского интернационала было жестко
иерархично. Нижние звенья абсолютно и безоговорочно подчинялись
верхним. Диктатура партии строилась на диктатуре ЦК. Диктатура ЦК -
на диктатуре Политбюро. Диктатура Политбюро - на диктатуре вождя.
Как заявлял Н.И. Бухарин на январском пленуме ЦК (1924): "Нам для
того, чтобы поддержать пролетарскую диктатуру, необходимо
поддержать диктатуру партии, которая немыслима без руководящей роли
ЦК как властного учреждения". Конечно, разговоры о диктатуре
пролетариата в этом контексте были сплошным вымыслом. Еще большей
выдумкой являлись рассуждения о демократии, которой советский режим
боялся пуще огня. На одной из партийных конференций в 1925 году с
возмущением заявлялось: "Сегодня говорят - демократия в партии;
завтра скажут - демократия в профсоюзах, послезавтра беспартийные
рабочие могут сказать: дайте нам такую же демократию, которую
6ызвали у себя. А разве крестьянское море не может сказать нам: дайте
демократию?".
После Х съезда партии в Политбюро входили пять человек -
Ленин, Сталин, Троцкий, Каменев, Зиновьев, а трое - Молотов, Калинин
и Бухарин - состояли кандидатами в члены Политбюро. Кандидаты
избирались для того, чтобы заменять заболевших членов Политбюро.
Причем каждому кандидату по указанию Ленина присваивалась своя
степень. Молотов мог заменять первого заболевшего члена Политбюро,
Калинин - второго, Бухарин - третьего. Выдерживалась строжайшая
политическая иерархия.
После 1920 года болезнь Ленина резко прогрессировала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154