Это очень просто и всем
понятно. Но что бывает с культурой этих народов? Если народ, который
завоевал, культурнее народа побежденного, то он навязывает ему свою
культуру, а если наоборот, то бывает так, что побежденный свою
культуру навязывает завоевателю. Не вышло ли нечто подобное в столице
РСФСР и не получилось ли тут так, что 4700 коммунистов (почти целая
дивизия, и все самые лучшие) оказались подчиненными чужой
культуре?".
По философии большевизма, деятели чужой для него культуры
становились врагами и подлежали уничтожению или "культурной
перековке".
Открытые массовые убийства русской интеллигенции в Москве,
Петрограде, Киеве, Харькове и других крупных городах в 1918-1920
годах сменяются новыми формами истребления носителей русской
культуры.
Практикуя привычные для них убийства деятелей русской
культуры (в 1921 году, например, был расстрелян в Чека выдающийся
русский поэт Н. Гумилев), большевики расширяют арсенал своих
антирусских средств.
В июне 1922 года ленинское Политбюро принимает решение,
направленное на уничтожение последних остатков национальной русской
интеллигенции путем высылки их за границу. Для выполнения этого
решения создается специальная комиссия, возглавляемая Дзержинским,
которая составляет несколько списков неугодных большевикам русских
интеллигентов. Среди них, в частности, списки, озаглавленные:
"Профессура 1-го Московского университета", "Профессора Петровско-
Разумовской сельскохозяйственной академии", "Профессора Института
инженеров путей сообщения", "По делу Вольного Экономического
общества", "Список антисоветских профессоров Археологического
института", "Общий список активных антисоветских деятелей по делу
издательства "Берег", "Список лиц, проходящих по делу N813 (группа
Абрикосова)", "Список антисоветских агрономов и кооператоров",
"Список врачей", "Список антисоветских инженеров", "Список
литераторов", "Список антисоветской интеллигенции г. Петрограда". В
общем, списки содержали в себе большую часть всех выдающихся
представителей русской независимой мысли, оставшуюся в живых после
зверского террора 1917-1921 годов. Среди них Ф.А. Степун, С.Л. Франк,
Н.А. Бердяев, Н.О. Лосский, П.А. Сорокин, Е.И. Замятин, М.А. Осоргин,
А.Ф. Изюмов, Л.П. Карсавин, И.И. Лапшин.
Тяжелое чувство безысходности и сиротства в своей родной
стране охватывало русских писателей, остро ощущавших засилье людей,
чуждых и враждебных Русскому народу. "В своей стране я словно
иностранец, - писал Есенин. - Тошно мне, законному сыну
российскому, в своем государстве пасынком быть... Не могу! Ей-Богу.
Хоть караул кричи... Слушай, душа моя! Ведь и раньше еще, там, в
Москве, когда мы к ним приходили, они даже стула не предлагали нам
присесть. А теперь - теперь злое уныние находит на меня..." Слова
Есенина относятся к кичливым большевистским вождям, постоянно
унижавшим русских писателей, сохранявших самобытное лицо.
Конечно, особенно острое чувство сиротства ощущалось
представителями национальной интеллигенции, прекрасно понимавшими,
что антирусский режим, установившийся в стране, ставит своей
окончательной целью полное уничтожение русского самосознания.
Национально мыслящий интеллигент в условиях невиданного давления не
мог устроиться на службу, чтобы зарабатывать на жизнь, - отсюда
безысходная нужда и нищета, вынуждавшие нетвердые души идти на
поклон злодейскому режиму и пополнять ряды интеллигенции малого
народа.
Травля русских поэтов в 1920-е годы носила организованный
характер и координировалась большевистской верхушкой, в частности
Бухариным, Радеком, Сосновским, Авербахом, Аграновым.
В 1923 году затевается кампания клеветы против Сергея Есенина
и ряда близких ему поэтов: С. Клычкова, П. Орешина, А. Ганина.
Еврейские националисты из числа большевиков приклеивают русским
поэтам ярлык антисемитов.
Большевистская верхушка испытывает к великому русскому
поэту патологическую ненависть. Как невежественно и враждебно
заявлял Н.И. Бухарин, поэзия Есенина - "это отвратительная,
напудренная и нагло раскрашенная российская матерщина, обильно
смоченная пьяными слезами, и оттого еще более гнусная. Причудливая
смесь из "кобелей", икон, "сисястых баб", "жарких свечей", березок,
луны, сук, господа бога, некрофилии, обильных пьяных слез и
"трагической" пьяной икоты: религии и хулиганства, "любви" к
животным и варварского отношения к человеку, в особенности к
женщине, бессильных потуг на широкий размах (в очень узких стенах
ординарного кабака), распущенности, поднятой до "принципиальной"
высоты и т.д.; все это под колпаком юродствующего квази-народного
национализма...".
В ноябре 1923 года ГПУ пыталось сфабриковать против Есенина
дело по обвинению в антисемитизме. Некто М.В. Роткин написал
заявление в ГПУ, в котором обвинял Есенина и трех его друзей,
Клычкова, Орешина и Ганина, в том, что они в пивной на Мясницкой
улице ругали евреев, называли их паршивыми жидами, при этом
упоминали фамилии Троцкого и Каменева.
В несколько искаженной передаче известного русофоба и
участника убийства царской семьи Л. Сосновского дело выглядело
примерно так. Есенин позвонил Д. Бедному и стал ему объяснять:
- Понимаете, дорогой товарищ... Стали мы (Орешин, Клычков,
Ганин, Есенин. - О.П.) говорить о жидах. Вы же понимаете, дорогой
товарищ, куда не кинь - везде жиды. А тут подошел какой-то тип (М.В.
Роткин. - О.П.) и привязался, вызвали милиционеров, - и вот мы
попали в милицию.
Д. Бедный сказал:
- Да, дело нехорошее!
На что Есенин ответил:
- Какое уж тут хорошее, когда один жид четырех русских
ведет.."
По доносу еврея из пивной Есенин и его друзья были задержаны
и допрошены в милиции, где объявили донос ложным, хотя и признали,
что называли Роткина паршивым жидом. В течение нескольких лет
Есенин и его друзья находились под угрозой судебного преследования.
С. Есенина от этого дела спасла только смерть. Затравленный
большевистскими властями, поставленный в невыносимые условия
существования, великий русский поэт погиб при невыясненных
обстоятельствах. Официальная версия "самоубийство" отрицается
многими исследователями. Скорее всего, следует говорить о тайном
убийстве по приказанию большевистских властей.
В 1924 году ГПУ под руководством Г. Ягоды и Я. Агранова
фабрикуется так называемое дело "Ордена русских фашистов", по
которому прошли несколько русских поэтов - А.А. Ганин, П.Н.
Чекрыгин, В.И. Дворяшин, В. М. Галанов. Эти русские люди были
обвинены в несуществующем преступлении против большевистского
режима - "замышление произвести террор над членами советского
правительства".
Многомесячное следствие не позволило ГПУ доказать свои
обвинения. Реально Ганин и его единомышленники были виновны перед
режимом только в том, что резко критиковали большевистскую систему и
считали коммунистическую партию изуверской сектой. Особым
криминалом для чекистов оказался тот факт, что Ганин и его друзья
окружили себя "исключительно русскими людьми с
контрреволюционным прошлым". В процессе "следствия" к делу были
пристегнуты еще несколько русских людей. Над Ганиным и его друзьями
была осуществлена тайная внесудебная расправа. Сам Ганин был
расстрелян в марте 1925, остальные получили большие сроки и
впоследствии почти все погибли.
В мае-июле 1928 года чекисты подготовили и осуществили
первый крупный показательный процесс над "вредителями в
промышленности" - "шахтинское дело". По фальсифицированному
обвинению на скамье подсудимых оказались 50 русских горных
инженеров и техников, работавших консультантами в угольной
промышленности. Пятеро русских инженеров (Н. Горлецкий, Н.
Кржижановский, В. Юсевич, С. Будный, Н. Бояринов) были казнены,
остальные получили разные сроки лишения свободы - от 1 до 10 лет.
Многие русские люди понимали действительную подоплеку
"шахтинского дела", которое "совсем не во вредительстве, а просто в
старых счетах с интеллигенцией, руководившей на шахтах, которая, по
своему мировоззрению, не разделяла и не разделяет бандитские приемы и
махинации по удушению и ограблению Русского народа".
Вслед за "шахтинским делом" в недрах Лубянки
фальсифицируются дела "контрреволюционного общества"
("организаторов голода") в пищевой промышленности (сентябрь 1930), а
затем "подпольной" "промышленной партии".
Все эти "партии" и антисоветские "заговоры" фабриковались для
того, чтобы окончательно запугать русскую техническую интеллигенцию,
объявить ее виновником хозяйственных неурядиц в стране. В больших
столичных залах были проведены шумные пропагандистские процессы,
широко освещаемые в средствах массовой информации. Эти процессы
представляли собой театрализованные действа, на которых
присутствовали с одной стороны кающиеся в своих преступлениях
русские люди, с другой - возмущенные "рабоче-крестьянские" массы,
требовавшие смерти вредителям. Какими путями у русских
интеллигентов добивались "признаний", ясно из позднейших письменных
показаний одной из жертв этих процессов.
Одновременно с процессами происходили массовые аресты
русских интеллигентов по всей стране.
На XVI съезде ВКП(б) в 1930 году еврейский большевик Киршон
в который раз призвал к погрому русской национальной литературы,
культуры, философии. Обрушиваясь с погромными обвинениями на
великого русского философа А.Ф. Лосева, Киршон заявлял: нам не
мешает за подобные философские оттенки поставить его к стенке.
В конце 20-х-начале 30-х годов правители еврейского
интернационала приступают к систематическому преследованию русских
философов, историков, ученых.
Осенью 1929 года большевистские вожди осуществляют
планомерный разгром Российской Академии наук. Трагическим
событиям 1929 года предшествовала так называемая "перестройка"
академической науки. От русских ученых требуют перехода на
"марксистско-ленинскую методологию" и утилитарности научных
исследований. Не желающих перестраиваться увольняют. Уже на первом
этапе было уволено около 100 человек (пятая часть сотрудников),
объявленных "социально-чуждыми, бесполезными для
социалистического строительства". Особенно неблагополучными были
объявлены гуманитарные институты.
19 октября 1929 года в Комиссию Наркомата рабоче-
крестьянской инспекции поступил донос некоторых сотрудников
Академии (тайных агентов ГПУ) о том, что руководство их учреждения
скрывает от правительства документы "большого политического
значения", которые якобы могли сыграть важную роль "в борьбе с
врагами Октябрьской революции". В их числе - акты отречения от
Престола Царя Николая II и великого князя Михаила Александровича,
архив шефа жандармов В.Ф. Джунковского, материалы Департамента
полиции. Большевистские руководители молниеносно создают Особую
комиссию по выявлению заговора в Академии (в нее, в частности, вошли
такие известные палачи Русского народа, как Я. X. Петерс и Я. С.
Агранов). В дело были втянуты руководители Академии, академики и
член-корреспонденты и, в частности, непременный секретарь АН СССР
С.Ф. Ольденбург, академик секретарь Отделения гуманитарных наук С.Ф.
Платонов.
По "академическому делу" с ноября 1929-го по декабрь 1930
года было арестовано 115 русских ученых. Кроме выдающегося русского
историка академика С.Ф. Платонова были схвачены А.И. Андреев, С.В.
Рождественский, А.И. Заозерский, Ф.П. Покровский, Н.В. Измайлов, В.Г.
Дружинин, академики М.К. Любавский, Н.П. Лихачев, Е.В. Тарле, член-
корреспондент В.В. Срезневский и многие другие, главным образом
историки, архивисты, этнографы, музееведы, краеведы.
8 августа 1931 года Коллегия ОГПУ признала их виновными в
организации вымышленного "Союза борьбы за возрождение свободной
России", "готовившего" установление конституционного монархического
строя, и выслала на пять лет в разные города (значительная часть их была
вторично репрессирована в 1937 году). Одновременно в аппарате
Академии наук провели еще одну "чистку", в результате которой из 960
сотрудников Академии было уволено 648 человек, т.е. две трети общего
состава. Это был непоправимый удар по русской науке.
Однако большевики на этом не остановились. В конце 1933-го -
начале 1934 года ОГПУ фабрикует так называемое "дело славистов", или
"дело Российской национальной партии". По главному московскому делу
шли 34 человека. Параллельно подобные дела фабриковались в
Ленинграде, Харькове, Краснодаре, Смоленске, Ярославле.
Вымышленной партии инкриминировалось стремление к "свержению
Советской власти и установлению в стране фашистской диктатуры". На
самом деле их судили только за то, что они сохранили свое национальное
сознание. Жертвами "дела славистов" стали выдающиеся русские ученые
и специалисты - Н.Н. Дурново, М.Н. Сперанский, Г.А. Ильинский, А. М.
Селищев, В.В. Виноградов, Н.П. Сычев, П.Д. Барановский, В.Н. Сидоров
и др. и наряду с ними рядовые музейные работники, краеведы, врачи,
агрономы. Большинство из них получили длительные сроки заключения,
остальные сосланы в отдаленные места. В 1937-1938 годах около трети
осужденных по "делу славистов" были расстреляны, а несколько человек
еще ранее умерли в лагерях и ссылках.
Безжалостно уничтожались и преследовались все, кто так или
иначе сумел сохранить национальное сознание. Прекратив еще в конце
20-х годов политическую "игру" со сменовеховцами и евразийцами,
немало потрудившимися на пользу советской власти, НКВД в 30-е годы
безжалостно расправляется с ними. Погибли все представители
евразийства, проживавшие в СССР.
Уничтожены были также и главные идеологи сменовеховства Н.
Устрялов и Ю. Ключников, вернувшиеся из эмиграции в Россию. Первого
чекисты удушили шнуром (под видом "грабителей") в Сибирском
экспрессе, второй умер при "невыясненных обстоятельствах".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154