3. Французский либерализм
Падение Наполеона и его режима, возвращение на трон
династии Бурбонов не остановило той классовой борьбы, кото-
рая развернулась во Франции с 1789 г, за утверждение в стране
новых, капиталистических отношений. Дворянская аристокра-
тия продолжала отстаивать феодальные начала, хотя была
вынуждена пойти на установление конституционной монархии,
на признание основных экономических и политико-юридичес-
ких завоеваний революции. Промышленная и торговая буржу-
азия упорно боролась против реставрации старых порядков,
сословных привилегий, настойчиво защищала свободу индивида
и равенство всех перед законом. Антифеодальную идеологию
французской буржуазии в первой половине XIX в. выражали
многие талантливые политические мыслители. Среди них своей
значительностью явно выделяются Б. Констан и А. Токвиль.
Большую часть работ по вопросам политики, власти, государ-
ства Бенжамеи Констан (1767-1830), которого исследователи
считают даже духовным отцом либерализма на европейском
континенте, написал в период между 1810-1820 гг. Затем он их
собрал и свел в <Курс конституционной политики>, излагавший
в удобной систематической форме либеральное учение о госу-
дарстве. Правда, увидел свет этот <Курс> уже после смерти
самого автора.
Стержень политико-теоретических конструкций Констана -
проблема индивидуальной свободы. Для европейца Нового вре-
мени (чью сторону держит Констан) эта свобода есть нечто иное,
нежели свобода, которой обладали люди в античном мире. У
древних греков и римлян она заключалась в возможности
коллективного осуществления гражданами верховной власти, в
возможности каждого гражданина непосредственно участво-
вать в делах государства. Вместе с тем свобода, которая быто-
вала в эпоху античности, совмещалась с почти полным подчине-
нием индивида публичной власти и оставляла весьма небольшое
пространство для проявлений индивидуальной независимости.
3. Французский либерализм
477
Свобода же современного европейца (и только она приемлема
для Констана) - личная независимость, самостоятельность,
безопасность, право влиять на управление государством. Пря-
мое постоянное участие каждого индивида в отправлении фун-
кций государства не входит в ряд строго" обязательных элемен-
тов данного типа свободы.
Материальная и духовная автономия человека, его надежная
защищенность законом (в особенности - правовая защищен-
ность частной собственности) стоят у Констана на первом месте
и тогда, когда он рассматривает проблему индвидуальной сво-
боды в практически-политическом плане. С его точки зрения,
этим ценностям должны быть подчинены цели и устройство
государства. Естественным ему кажется такой порядок органи-
зации политической жизни, при котором институты государства
образуют пирамиду, вырастающую на фундаменте индивиду-
альной свободы, неотчуждаемых прав личности, а сама государ-
ственность в качестве политического целого венчает собой
систему сложившихся в стране различных коллективов (со-
юзов) людей.
Констан уверен: люди, будучи свободными, в состоянии
самостоятельно и разумно реализовать себя в жизни. Они
способны за счет своих индивидуальных усилий и без воздейст-
вия какой-либо надличностной силы обеспечить себе достойное
существование. Руководствуясь этими представлениями, Конс-
тан серьезно корректирует руссоистский тезис о необходимости
всемогущества народного суверенитета. Его границы должны
кончаться там, где начинается <(независимость частного лица и
собственная жизнь> (индивида. - Л. М.). Наличие подобных
рамок превращает сдерживание власти и контроль над ней в
краеугольные принципы политико-институционального устрой-
ства общества. ,
Однако Констан отнюдь не принадлежит к тем либералам,
которые хотят, чтобы государство вообще было слабым, чтобы
его оказывалось как можно меньше. Он настаивает на ином: на
жестком определении конкретной меры социальной полезности
институтов власти, на точном установлении пределов их компе-
тенции. Эти же самые процедуры, по сути дела, очерчивают как
нужный обществу объем государственной власти, так и необхо-
димое количество (и качество) требуемых государству прав.
Недопустимо ослаблять силу того государства, которое действу-
ет сообразно указанным прерогативам; <Не нужно, чтобы пра-
вительство выходило из своей сферы, но власть его в своей
478 Глава 17. Политические и правовые учения
в Западной Европе в первой половине XIX в.
области должна быть неограниченной>. Политическим идеалом
Констана никогда не было государство пассивное и маломощное.
Современное государство должно быть по форме, как полагал
Констан, конституционной монархией. Предпочтение конститу-
ционно-монархическому устройству отдается не случайно. В
дице конституционного монарха политическое сообщество обре-
тает, согласно Констану, <нейтральную власть>. Она - вне трех
<классических> властей (законодательной, исполнительной, су-
дебной), независима от них и потому способна (и обязана)
обеспечивать их единство, кооперацию, нормальную деятель-
ность. не ниспровергала другой, а напротив, чтобы они взаимно под-
держивали ЛРУ1 ДРУга и действовали в согласии и гармонии
Идея королевской власти как власти нейтральной, регулятив-
ной и арбитражной - попытка вписать соответствующимобра-
зом модернизированный институт монархии в устройство пра-
вовой государственности.
НарЯДУ с институтами государственной власти, контролиру-
емым>1 обществом, и общественным мнением, опирающимся на
свободу печати, гарантом индивидуальной свободы должно
также выступать право. Это - неколебимая позиция Констана.
Право противостоит произволу во всех его ипостасях. Правовые
формы суть <ангелы-хранители человеческого общества>, <един-
ственно возможная основа отношений между людьми>. Фунда-
ментальное значение права как способа бытия социальности
превраЩ1161 соблюдение права в центральную задачу деятель-
ности политических институтов.
Обеспечить индивидуальную свободу всеми правомерными
средствами для ее полнокровного осуществления и прочной
защиты стремился и знаменитый соотечественник Констана, его
младцгий современник Алексис де Токвиль (1805-1859). Поли-
тическая концепция Токвиля сложилась в изрядной степени под
влиянием идей Констана, взглядов еще одного видного француз-
ского либерала - Пьера Руайе-Коллара. Немалую роль в ее
формярова1"T сыграл выдающийся историк Франсуа Гизо,
лекции которого Токвиль слушал в молодые годы. Две яркие
работы Токвиля <О демократии в Америке> и <Старый режим
и револ10"1"1 создали ему авторитетное имя в науке о политике
игосудар"R
Предмет его наибольшего интереса составили теоретические
и практические аспекты демократии, в которой он усматривал
самое знаменательное явление эпохи. Демократия трактуется
3. Французский либерализм
479
им широко. Она для него олицетворяет такой общественный
строй, который противоположен феодальному и не знает границ
(сословных или предписываемых обычаями) между высшими и
низшими классами общества. Но это также политическая фор-
ма, воплощающая данный общественный строй. Сердцевина
демократии - принцип равенства, неумолимо торжествующий
в истории. <Постепенное установление равенства есть предна-
чертанная свыше неизбежность. Этот процесс отмечен следую-
щими основными признаками: он носит всемирный, долговре-
менный характер и с каждым днем все менее и менее зависит от
воли людей... Благоразумно ли считать, что столь далеко зашед-
ший социальный процесс может быть приостановлен усилиями
одного поколения? Неужели кто-то полагает, что, уничтожив
феодальную систему и победив королей, демократия отступит
перед буржуазией и богачами? Остановится ли она теперь, когда
она стала столь могучей, а ее противники столь слабы?>
Если перспективы демократии и равенства (понимаемого как
равенство общественного положения разных индивидов, одина-
ковость их стартовых возможностей в сферах экономической,
социальной, политической жизнедеятельности) у Токвиля ника-
ких особых забот не вызывали, то судьбы индивидуальной
свободы в условиях демократии очень волновали его. Он считал,
что торжество равенства как такового не есть стопроцентная
гарантия воцарения свободы. Другими словами, всеобщее равен-
ство, взятое само по себе, автоматически не приводит к установ-
лению такого политического строя, который твердо оберегает
автономию индивида, исключает произвол и небрежение правом
со стороны властей.
Свобода и равенство, по Токвилю, явления разнопорядко-
вые. Отношения между ними неоднозначные. И отношение
людей к ним тоже различное. Во все времена, утверждает
Токвиль, люди предпочитают равенство свободе. Оно дается
людям легче, воспринимается подавляющим большинством с
приязнью, переживается с удовольствием, <Равенство ежеднев-
но наделяет человека массой мелких радостей. Привлекатель-
ность равенства ощущается постоянно и действует на всякого;
его чарам поддаются самые благородные сердца, и души самые
низменные с восторгом предаются его наслаждениям. Таким
образом, страсть, возбуждаемая равенством, одновременно яв-
ляется и сильной, и всеобщей>. Радости, доставляемые равенст-
вом, не требуют ни жертв, ни специальных усилий. Чтобы
удовольствоваться ими, надо просто жить.
480
Глава 17. Политические и правовые учения
в Западной Европе в первой половине XIX в.
Иное дело - свобода (в частности, свобода политическая).
Существование в условиях свободы требует от человека напря-
жения, больших усилий, связанных с необходимостью быть
самостоятельным, делать всякий раз собственный выбор, отве-
чать за свои действия и их последствия. Пользование свободой
если угодно, определенный крест; ее преимущества, достоинст-
ва не дают себя знать, как правило, мгновенно. Высокое удовлет-
ворение, которое приносит она, испытывает не столь широкий
крут людей, какой охватывает сторонников равенства. Поэтому
демократические народы с большим пылом и постоянством
любят равенство, нежели свободу. Помимо всего прочего это
оттого, что <нет ничего труднее, чем учиться жить свободным>.
Для Токвиля очевидна величайшая социальная ценность
свободы. В конечном итоге лишь благодаря ей индивид получает
возможность реализовать себя в жизни, она позволяет обществу
устойчиво процветать и прогрессировать. <С течением времени
свобода умеющим сохранить ее всегда дает довольство, благо-
состояние, а часто и богатство>. Однако Токвиль предупреждает
читателя: нельзя предаваться вульгарно-утилитаристским ил-
люзиям и ожидать от свободы каких-то чудес, уподоблять ее
некоему poiy изобилия, способному в одночасье обеспечить всех
и каждого массой материальных и прочих благ. <Кто ищет в
свободе чего-либо другого, а не ее самой, тот создан для рабства>.
То, что демократические народы испытывают в принципе
естественное стремление к свободе, ищут ее, болезненно пере-
живают утрату последней, было ясно Токвилю. Как было не
менее ясно ему и то, что страсть к равенству в них еще сильнее
острее: <они жаждут равенств в свободе, и, если она им не
доступна, они хотят равенства хотя бы в рабстве. Они вынесут
бедность, порабощение, разгул варварства, но не потерпят
аристократии>. Аристократия тут - синоним неравенства. С
такой неистребимой тягой <демократических народов> к равенст-
ву любой политик обязан беспрекословно считаться как с объ-
ективным фактом независимо от того, нравится она ему или нет.
Сам Токвиль убежден в следующем: современная демократия
возможна лишь при тесном союзе равенства и свободы. Любовь
к равенству, доведенная до крайности, подавляет свободу
вызывает к жизни деспотию. Деспотическое правление, в свою
очередь, обессмысливает равенство. Но и вне равенства как
фундаментального принципа демократического общежития сво-
бода недолговечна и шансов сохраниться у нее нет. Проблема по
Токвилю, состоит в том, чтобы, с одной стороны, избавляться от
3. Французский либерализм
481
всего, мешающего установлению разумного баланса равенства и
свободы, приемлемого для современной демократии. С другой -
развивать политико-юридические институты, которые обеспе-
чивают создание и поддержание такого баланса.
В размышлениях над этой нелегкой проблемой Токвиль
опирается прежде всего на исторический опыт своей страны
(Франции) и Соединенных Штатов Америки. Выясняется, что
одна из самых серьезных помех свободе и, соответственно,
демократии в целом - чрезмерная централизация государст-
венной власти. На родине Токвиля такая централизация про-
изошла. Она произошла еще задолго до революционных потря-
сений, и ее результатом стало то, что французы оказались под
жесткой всеохватывающей опекой государственной админис-
трации. Токвиль резко критикует идеологов, которые оправды-
вали такую удушающую свободу индивидов опеку. Эти идеологи
полагали, будто государственный аппарат вправе поступать так,
как ему заблагорассудится. Нормальным они считали такое
положение, при котором государство <не только подчиняет
людей преобразованиям, но совершенно переделывает их>.
Если сверхцентрализация власти, отвергаемая Токвилем,
сводит на нет свободу, то целый ряд политико-юридических
установлении демократического профиля, напротив, <работает>
в пользу свободы индивида и общества, укрепляет ее. К числу
подобного рода установлении Токвиль относит: разделение
властей, местное (общинное) самоуправление, в котором он
усматривает истоки народного суверенитета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125