Тогда он вынул из кармана рубль,
поколебался, положил еще рубль и быстро пошел прочь. Неужели так трудно

сварить обыкновенный кофе? Если бы они знали, кто я, наверняка не посмели б
ы
обслужить так плохо!
Однажды на планерке зашел разговор о кофе. Редактор отдела фельетонов

рассказывал, как он однажды задался целью сварить такой кофе, как подают
в
столовой. Он подогрел воды в большой кастрюле, немытой после супа, слил ту
да
остатки старой кофейной гущи, добавил старой заварки чаю. Сливок у него н
е
было, он ополоснул банку из-под маринованных помидор и вылил туда же. Когд
а
попробовал, все равно оказалось, что кофе получился вкуснее, чем в общепи
те.
Столовский рецепт остался непостижимой тайной.
Конечно, один случай не дает типической картины. Но надо поднять в
газете вопрос о повышении культуры обслуживания в связи с тем, что Москв
а
должна стать образцовым коммунистическим городом. Сделать это солидн
о, с
перспективой, дать слово министру торговли, специалистам. Правда, пока И
горь
Иванович шел к машине, мысль его переключилась на предстоящее чтение гот
овых
полос. Он вообще умел забывать второстепенное, что помогало ему помнить
о
главном.
-- Давай, Леша, в редакцию, да поживей.
Мелкий мокрый снег валил валом. Машины оставляли за собой черные колеи.

Дворники мерно дергались, словно отбивали время, и стекло залеплялось сн
ова.
Проходя в кабинет, он позвал секретаршу и пропустил ее вперед.
-- Мне никто не звонил?
Локоткова задернула портьеры, зажгла ему настольную лампу.
-- Звонили многие, но ничего серьезного, я все сделала. Полосы на
столе... Чаю?
-- Ага! -- обрадовался он. -- И покрепче.
-- Не боитесь покрепче? А сердце?
-- Сердце у меня железное, -- сказал он и погладил Локоткову по плечу.
Пальто повесил на плечики в шкаф, стряхнув с воротника капли от
растаявших снежинок. Подождал, пока Анечка вышла, расстегнул пиджак и,

расслабив ремень, подтянул брюки, заправляя в них белую рубашку, уже
успевшую за день измяться. Животик, животик, -- он увидел себя в зеркале.
Пока пятерня его откидывала назад волосы, ноги уже устремились к столу,
а
глаза, еще ничего не видя, уже рыскали по полосам. Он сел, похлопал ладонью

по столу в том месте, где должны были лежать очки. Там они и лежали. Порядок

расширяет мысль, -- был его любимый афоризм. К сожалению, не удавалось
следовать этой мудрости из-за суеты.
Очки лежали на чем-то, на возвышении. Макарцев хотел отодвинуть это
что-то, чтобы приняться за чтение. То была папка, пухлая серая папка с
черными коленкоровыми боками, туго связанная зелеными тесемками. Он ж
е
подписал сегодня все бумаги бухгалтерии. Еще какой-нибудь годовой отче
т?
Никогда эти растеряхи не могут сделать сразу! Он отодвинул папку в сторо
ну
(черт! тяжелая!), надел очки и обратился к первой полосе. Он пробежал
глазами шапку: "Коммунизм -- светлое будущее всего человечества!" -- и,
подумав, выкинул слово "всего". Проглядел заголовки статей, даже мелких,

отметил уже стоящий в полосе материал секретаря райкома Кавалерова. Все
было
в порядке. Макарцев нажал на селекторе рычажки замредактора, ответсекре
таря,
его зама, ведущего номер, и выпускающего. В кабинет ворвался гул линотипо
в
из наборного цеха, отделенного от столов верстальщиков стеклянной
перегородкой. Всем четырем сразу редактор сказал в микрофон:
-- Как дела? Докладывайте...
Из общего бормотанья он понял, что верстка идет по графику, отклонений

нет.
-- Но будут, -- вдруг насторожил Полищук. -- Только что ТАСС обещал.
Генсека набрали вчера, а сегодня, после выступления, поправки...
-- Большие?
-- Блохи. Но много, в общей сложности сотни полторы. И еще идут...
Снова те места, где мы уже поправили, переисправляют по-старому... Первую и

вторую полосы задержим на час, не меньше...
-- Ясно, -- Макарцев удержал вздох. -- Кстати, насчет первой полосы...
Шапка -- чья идея?
-- Моя, -- выдавил Полищук.
-- Остроумно! Но уберите "всего"! Зачем пугать быков красным цветом?
Сейчас не время! Остальные мои замечания в полосах. Все!
Загудел телефон -- Анна Семеновна допустила к нему жену.
-- Почему ужинать не едешь?
-- Закрутился. Сам поел...
-- Сегодня поздно?
-- Думаю, нет... А ты что?
-- Как всегда, телевизор смотрю...
-- Борис дома?
-- Нет еще... Ты договори с ним, ладно?
-- Конечно, договорю. Только не приставай, Зина...
-- Я не пристаю, Гарик, но время идет. Знаешь, он днем пьяный пришел,
спал...
-- Ладно, после. Некогда...
Зина избаловала сына, а теперь хочет, чтобы я исправлял. Он закурил,
сгреб рукой полосы и вызвал Локоткову. Она унесла их в секретариат. Стол

сразу освободился -- порядок расширил мысль. Но взгляд снова уперся в
толстую серую папку. Он перевернул ее двумя руками и увидел крупные черн
ые
буквы: "ДЕЛО No ..."
Снова загудел телефон, Игорь Иванович снял трубку.
-- Что за чертовщина? -- раздраженно пробурчал он, придвигая папку
ближе к себе.
-- Какая чертовщина? Это Волобуев. Добрый вечер, Игорь Иваныч.
Извините, что беспокою...
-- Слушаю, -- сказал он цензору.
-- У меня жалоба на отдел спорта. Раз сто им говорил: в статьях по
Московской области спортивные общества "Химик", кроме города Воскресен
ска,
упоминать нельзя. Они с предприятий оборонной промышленности. А сегодн
я
опять на четвертой полосе "Химик". Не хочу я выговоров получать!
-- Приму меры... Все?
-- Не все... Есть новые ограничения в публикации некоторых
материалов...
-- Ладно. Освобожусь -- ознакомите...
Он вызвал по селектору дежурного в отделе спорта, отчитал.
Руки его в этот момент развязывали тесемки у серой папки. Наконец он
открыл ее и обнаружил рукопись, отпечатанную на пишущей машинке. "Россия
в
1839", -- прочитал он, приблизил глаза и увидел слово "Самиздат". Дальше шел
текст.
-- Бред! -- произнес вслух Игорь Иванович.
По привычке всех людей, много читающих по обязанности, он перво-наперво

заглянул в конец. В рукописи было свыше семисот страниц. Макарцев положи
л
под язык таблетку валидола. Неожиданное появление Анны Семеновны заста
вило
его не то чтобы вздрогнуть, но поежиться. Она ждала, пока он оторвет глаза
и
посмотрит на нее, а он принял ее неожиданный приход как акт посягательст
ва
на секретность его дел.
-- Я занят!
Ему показалось, она силилась увидеть, что лежит у него на столе.
-- Извините, Игорь Иваныч. Тут машинистке Нифонтовой плохо стало.
Беременная она, а машины все в разгоне. Можно ее на вашей домой отправить?

-- Смотря от кого беременна... -- в шутку спросил бы он в другом,
хорошем настроении, а тут кивнул, прибавив:
-- Только велите Леше, чтобы возвращался быстрей, -- он поколебался,
спрашивать ли. -- Без меня в кабинет никто не входил?
Он смотрел внимательно.
-- Никто, Игорь Иваныч! -- испугалась она. -- Полосы я сама принесла...
А что случилось-то? Не найдете чего-нибудь? Можно, я поищу? Я мигом...
Обычно такой выдержанный, он вдруг взорвался:
-- Сколько раз я просил, Анна Семеновна, чтобы у меня на столе был
порядок! Сколько раз?!
-- Но вы же сами, Игорь Иваныч, запрещаете убирать. Говорите, что после
не можете найти, что нужно. Тетя Маша, когда утром убирает, к столу не
прикасается. Я вытираю только след от чайного стакана да пепел стряхива
ю...
Что-нибудь пропало?
-- Ничего не пропало! Но в таком бардаке может и пропасть. Заходят
посетители, оставляют материалы вместо того, чтобы идти в соответствую
щие
отделы. Если я буду заниматься частными вопросами, то...
-- Я понимаю, извините...
Он выпустил пар и успокоился.
-- Знаете, -- вспомнила она и смутилась. -- Я тут без вас в буфет
бегала, там копченую колбасу выбросили. На пять минут, не больше. Но Леша в

это время на моем месте сидел... Сейчас уточню...
Она выбежала, не закрыв двери.
-- Леш! -- донеслось до него. -- Когда я уходила, в кабинет никто не
заходил?
-- Не, никто.
-- Вот пойди об этом сам скажи. И вези Нифонтову. Но скорей обратно,
понял?
Леша в кабинет никогда не заходил. Он откашлялся и постучал о косяк
кабинета редактора.
-- Вы меня звали, Игорь Иваныч?
-- Да я уже слышал, слышал!
Анечка вернулась в кабинет, чтобы окончательно ликвидировать конфлик
т.
Покраснев, она дышала от волнения чаще. Она стояла возле него, невысоког
о
роста, ладно сложенная, чуть полноватая -- но это даже ей шло.


_7. ЛОКОТКОВА АННА СЕМЕНОВНА_

_ИЗ АНКЕТЫ ПО УЧЕТУ КАДРОВ_

Должность: технический секретарь редакции "Трудовая правда".
Девичью фамилию не меняла.
Родилась 16 декабря 1926 г. в Москве.
Русская.
Партийность: беспартийная. Ранее в КПСС не состояла, партийных
взысканий не имеет.
Образование незаконченное высшее (семь классов, курсы машинописи,
десять классов вечерней школы, два курса экономико-статистического

института, один курс библиотечного института, полтора курса филологиче
ского
факультета МГУ). В 1965 г. окончила вечерний университет марксизма-ленинизм
а
при МГК КПСС.
Состав семьи: незамужем, детей нет.
Военнообязанная, рядовая. Военный билет -- No ДЯ 5532843.
Окончила курсы медсестер. Занятия по ПВО посещает ежегодно.
Общественная работа: член месткома -- оргсектор и касса взаимопомощи.
Паспорт: IV СН No 422341, выдан 96 о/м Москвы 12 октября 1965 г.
Прописана постоянно: Теплый Стан, микрорайон 8а, корпус 13, кв. 16. Тел.
нет.

_ГОРЕСТИ И РАДОСТИ АННЫ СЕМЕНОВНЫ_

Все в редакции, даже студентки, приходившие на практику с факультета
журналистики, звали Анну Семеновну Анечкой. Исключением был Макарцев
и
теперь еще новый его зам Ягубов, не позволявшие с ней фамильярности. А
вообще Анечка ей больше подходило: она была женщина без возраста (уж соро
к
три-то точно не дашь!), тщательно ухоженная, одетая недорого, но со вкусом,

косметики -- в самую меру, скорее, плотненькая, чем полненькая, эдакий
вкусный колобок -- хочется попробовать, и незнакомые думают, что достанет
ся
колобок легко. Не тут-то было! Анечка умела постоять за свое женское
достоинство, пожалуй, даже слишком резко, с перехлестом, так что и сама себ
я
не раз в жизни обделяла, но иначе поступить не могла.
Всем она казалась неунывающей ("Анечка, ей что? Никаких забот, никаких
огорчений!"), и никто не знал, что у Анечки вечный комплекс нелепых и
неустранимых бабьих несчастий.
Разумеется, на работе она была исполнительна, иначе ее не было бы на
этом месте. Макарцев ценил ее, и она ценила свое очень важное место,
искренне (и справедливо!) уверенная, что кое в чем она может сделать больш
е
самого редактора. Она позволяла любопытства ровно столько, сколько ему
было
нужно, проглатывала его раздражительность, ничего, что поручал, не забыв
ала.
Впрочем, Макарцев заблуждался: хотя Анна Семеновна ни единым движением э
того
не выдала, она была более любопытна касаемо его личной жизни.
Анечкин отец был слесарем высокой квалификации на заводе "Красный
пролетарий". Из-за регулярных выпивок опустился он до разнорабочего и,

торопясь из магазина к товарищам с поллитровкой, погиб под маневровым

поездом. Мать Анечки работала уборщицей в школе, где была у них комната.

Материных денег хватало на первые четыре с половиной дня месяца, и посл
е
семилетки пошла Анечка зарабатывать.
С тех пор, где бы она ни появлялась, губило Анечку простодушие (она-то
считала -- женская гордость), от которого она не избавилась и к нынешним
сорока трем. Вскоре на новом месте у нее начиналась связь, для нее нервная
и
мучительная, и она была уверена -- настоящая, до конца дней. Она-то сама не
влюблялась, поддавалась чужой влюбленности, -- так по крайней мере она себ
я
уверяла. Она всегда любила одного человека, отца ее будущего ребенка,
являвшегося к ней в разных ликах. Ради ребенка, который снился по ночам --

маленький комочек, уступала она домогательствам, мечтая только об одном
--
скорей забеременеть, и тогда Его Величество Мужчина ей не нужен, расстан
ется
она спокойно и даже не скажет, что в положении.
Но от искренности, однако, слишком рано начинала Анечка при новом
знакомстве говорить, что любит детей, что никогда не сделает аборта, -- это

грех, ведь уже живой комочек.
-- А ты любишь детей, Костя (Сергей, Адик, Петя, Егорушка, -- в
вечерней школе и трех институтах; Коля, он же Калимула, Федор, Игнатий
Севастьянович, председатель месткома товарищ Прибура, старший инженер
Эдуард
Константинович)? -- спрашивала она каждого из десяти мужчин, прошедших и

переступивших через нее.
И каждый начинал говорить, что, конечно, но вообще с этим лучше не
спешить, зачем об этом сейчас думать, давай просто любить. И она любила, и

ее любили, но быстро наступало охлаждение, и отношения портились. Особен
но
портились после того, как Анечка начинала вслух размышлять о том, в како
й
позе надежнее забеременеть. И она, чтобы успокоить себя, начинала надеят
ься,
что, видимо, у Кости (Сергея, Адика, Пети и т.д.) мало опыта, но уж
обязательно получится от следующей встречи, конечно, если серьезной. Не
со
всяким-любым, нет (об этом и речи быть не может!), а с таким, кто будет
подходящим отцом, чтобы был и лицом, и телом, и умом достоин. Остальные,
недостойные, получали от ворот поворот.
И вот что Локоткова делала каждый раз: после расстроившейся любви она

уходила работать в другое место. Обязательно в другое! Тут уже всем все

известно, и другая любовь будет заранее обречена на кратковременность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81