А может, не сказал, а опять только подумал. Он вдруг догадался, что
умирает. Он не знал, как это бывает, до этого умирать ему не приходилось.
Затылком он ощутил спинку кресла, и сознание внезапно стало ясным, как

никогда. Затылок от неудобной позы начал неметь. Немота поползла в сторо
ны,
вверх, вниз, в глазах зарябило от солнечных зайчиков, и наступила темнота
.
Макарцев сделал свое последнее умозаключение: умирать начинают с затыл
ка.
-- Ну, вот мы и вместе, -- проговорил над самым ухом Игоря Ивановича
приятный голос, непохожий на редакционные.
Маркиз де Кюстин опять появился из тумана, звякнул шпагой и сделал
приглашающий жест то ли к потолку, то ли в сторону окна.
-- Сожалею, но ваша бренная суета кончилась, -- успокоил он Макарцева.
-- Пора сматывать удочки, так, кажется, тут у вас говорят. Ничего страшного,

поверьте тому, кто через это давно прошел и чувствует к вам неизъясниму
ю
симпатию. Даже, может, любовь... Еще мгновение, и станет легко, а, самое
главное, наконец-то свободно. Скоро у нас будет предостаточно времени, чт
обы
близко общаться и все обсудить... ить... ить...
Кюстин растворился в белом тумане, а сам туман вокруг Игоря Ивановича

стал серым, фиолетовым, красным и вдруг почернел. Макарцев вдруг стал
пускать пузыри, как маленький. Большой пузырь, переливающийся фиолетов
ым
бликом, повис у него на нижней губе, скатился по подбородку и лопнул.
Последнее, что увидел редактор Макарцев на этом свете, было огромное ух
о
Владимира Ильича.
Кабинет набился до отказа людьми, пришедшими на планерку и в
растерянности стоящими по стенам. Макарцев сидел в кресле, опершись рука
ми о
подлокотники, и глядел вдаль прямо перед собой. Он еще оставался главны
м
редактором "Трудовой правды", руководил, являл собой звено цепи между
газетой и ЦК. Но он уже не был главным редактором: хотя остальное тело еще

функционировало, глаза его застыли, и мозг потух.
-- Куда? -- спросил рослый деревенского склада фельдшер в нечистом
белом халате.
Неся впереди себя чемоданчик, он бесцеремонно раздвигал им людей.
-- Быстро приехали, молодцы! -- похвалил Ягубов, указав рукой
направление.
Фельдшер неторопливо поставил на редакторский стол чемоданчик, откры
л
его, потом взял Макарцева за руку. Рука от подлокотника не отделялась, и

парень рванул ее с усилием. Несколько секунд он слушал пульс, потом взял

редактора с обеих сторон за голову и потряс.
-- Никакой реакции, видите? -- обратился фельдшер к Анне Семеновне.
Та, приложив ладони к горлу, стояла рядом.
-- Укол сделайте! -- приказала она. -- Чтобы продержаться до Кремлевки.
-- А кто это?
-- Кандидат в члены ЦК!
Парень оттянул у Макарцева нижнее веко.
-- Что вы делаете? Ему же больно!
-- Не больно, -- по-деловому сказал фельдшер. -- Ему уже не больно.
Инфаркты были?
-- Был, -- сказала Анечка, -- двадцать шестого февраля.
-- Увезем в морг. На праздники хоронить запрещают. Будет в морге лежать
до конца демонстрации. Помогите положить тело.
Ягубов приказал Кашину помочь. Фельдшер намочил кусок ваты спиртом и

вытер руки, а затем край стола, где стоял чемоданчик. На вате оказалось
немного запекшейся крови, прихваченной спиртом со стола. Это была кров
ь
Нади, оставшаяся от давнишней встречи с Ивлевым. Фельдшер швырнул вату
в
мусорницу.
Зазвонил внутренний телефон, и Ягубов тихонько снял трубку.
-- Волобуев беспокоит, Игорь Иванович. С праздником вас! Ну, и с
выздоровле...
-- Волобуев, -- перебил Степан Трофимович. -- Игоря Ивановича больше
нет.
-- Нет? А я слыхал -- появился... Это вы, Степан Трофимович? Понимаете,
надо снять в материале слова, что демонстранты пойдут по восемь человек
в
ряд. На Западе пишут, якобы мы заранее организуем всенародное ликование
.
Колоннами, и все!
-- Не суетись, Волобуев. Снимем. Сейчас Игорь Иваныч умер.
-- Умер? А газета?
-- Газета? "Трудовая правда" будет выходить, даже если мы все умрем!
Весть о смерти главного редактора облетела отделы и типографию.
Рабочие, увидев, что начальники цехов убежали наверх, вытащили припасенн
ые к
концу дня бутылки и стали пить за упокой макарцевской души, опуская в
стаканы свежие оттиски гранок. Свинцовая краска сокращала жизнь, но уби
вала
запах водки.
Тело Макарцева медленно выносили из коридора на лестницу. За носилкам
и
двигался косяк людей. Вахтер, навалившись плечом, отворил обе створки

парадной двери. Навстречу спешили двое в белых халатах.
-- Остановитесь!
-- Поздно, -- сказал фельдшер, -- реанимировать поздно...
Следом за носилками, на которых покачавалось покрытое простыней тело

Макарцева, процессия из вестибюля вытекла наружу. Накрапывал мелкий до
ждь.
Врачи из Кремлевки и городская "скорая" заспорили, кто повезет труп, и ника
к
не могли договориться. Вдруг откуда-то сверху оглушительно завыла песня:


Мы рождены, чтоб сказку сделать былью,
Преодолеть пространство и простор.
Нам разум дал стальные руки-крылья,
А вместо сердца -- пламенный мотор.

Это вдоль улицы на крышах проверяли репродукторы для завтрашней
демонстрации.


1969-79, Москва.


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81