Но теперь обстоятельства изменились. В его столе может что-либо

понадобиться, будут искать. Не исключено, что это станет делать Кашин ил
и
посторонние... А вдруг кто подумает, что Макарцев доносит на сотрудников? О
т
этой мысли у Игоря Ивановича заболела грудь.
-- Так вот, о папке, -- сердясь на самого себя, повторил он, глянув на
дверь. -- Что-то у меня душа не на месте. Должность обязывает, сам
понимаешь! Раз у меня лежит, значит, я вроде как с ней связан. Глупость,
считаешь?
-- Надеюсь, ты меня не заставишь добровольно нести ее на Лубянку?
-- Плохо же ты обо мне думаешь! Просто, пока я болен, надо ее, от греха
подальше, спрятать, чтобы не валялась в кабинете. Мало ли что!
-- Разумно, -- тряхнул головой Яков Маркович. -- Вынесу -- никто не
заметит.
-- Она в среднем ящике стола.
-- В среднем так в среднем... Спрячу ее вне редакции, так?
-- Вот именно, -- глаза у Макарцева заблестели. -- Нет ее -- и все. А
на нет и суда нет!
-- Суд-то есть! Но зачем лишние улики?
-- Вот именно! Значит, сделаешь?
-- А как же! -- Тавров протянул Макарцеву руку. -- И не думай ты больше
об этой папке. Держи, Макарцев, хвост морковкой! Я ушел, и меня здесь не
было.
Спустившись в мраморный вестибюль, Яков Маркович отдал гардеробщице

халат и, кряхтя, натягивал пальто, когда к нему подошла Зинаида Андреевна.

-- Вы? -- удивился Раппопорт. -- Разве вы не уехали?
-- Я ждала вас... Скажите, о чем просил Игорь Иваныч?
-- Откуда вы взяли, что он меня просил? А если это я его просил?
-- Нет! Он... Сюда бы никто к нему с просьбой не пошел! Я бы не
допустила...
-- Ну хорошо. Допустим, он. Разве вам это интересно? Женщины от этих
проблем далеки. И нужно долго объяснять, с самого начала...
-- Долго? Ничего! Знаете, я ведь чувствовала, что он от меня что-то
скрывает... Спрашиваю, а он отшучивается...
-- Ваш муж слишком близко принимает к сердцу престиж газеты, вот и
нервничает... Мы начали кампанию в масштабе всех соцстран.
-- Субботник?
-- Он самый! И есть реальная опасность -- она-то и тревожит Макарцева
больше всего. И, честно говоря, я думаю, не без оснований...
-- Опасность?
-- Опасность, что инициативу, мягко говоря, присвоят себе другие газеты
или партийный аппарат.
-- Чем это пахнет?
-- Тогда и работа будет оценена не наша.
-- Ну и что?
-- И из кандидатов в члены ЦК переведут не Макарцева, а другого. Хотите
что-то спросить?
-- Вы сказали, что я красивая женщина, Яков Маркыч. Вы имели в виду,
что я дура?
-- Что вы, как можно?
-- Тогда о чем вас просил Игорь Иваныч?
-- С завтрашнего дня во всех материалах мы будем подчеркивать, что
почин начала "Трудовая правда". Это не совсем тактично и может не
понравиться в ЦК. Но пока там сообразят, мы уже застолбим свое первенство
и
почин из-под Макарцева будет выбить-таки трудней...
Она не поверила, и он стал уважать ее чуть-чуть больше.
-- Вы в редакцию? -- сухо спросила Зинаида Андреевна. -- Я довезу
вас...
Он представил себе, как сейчас потащится к автобусу, долго будет
мерзнуть на остановке, потом спустится в сырое метро "Молодежная" и будет
с
полчаса сидеть на ледяном клеенчатом сиденье, пока доедет до центра, а та
м
снова пересадка... "Волга" у Макарцева теплая и чистая. Но Яков Маркович,
идя в больницу, уже обошел ее стороной.
-- Знаете, я в лесу не был уже десять лет, -- сказал Раппопорт, указав
рукой за окно. -- Забыл, как он пахнет, а сейчас, говорят, все-таки весна.
Пойду прогуляюсь, если вы не возражаете...
-- Как угодно.
Зинаида Андреевна гордо вышла, широко распахнув стеклянную дверь.


_32. МАКАРЦЕВА ЗИНАИДА АНДРЕЕВНА_

_АВТОБИОГРАФИЯ, ПРИЛОЖЕННАЯ К АНКЕТЕ ДЛЯ ТУРИСТИЧЕСКОЙ ПОЕЗДКИ В_
КАПСТРАНУ

Я, Макарцева 3.А., девичья фамилия Жевнякова, фамилия по первому браку
Флейтман, русская, родилась 3 февраля 1925 г. в Ростове-на-Дону в семье
служащего. Отец умер в 1927 г., мать учительница. В комсомол вступила в 1940
г., беспартийная. В 1943 г. поступила в Ташкентский медицинский институт,
окончила его в 1949 г. со специальностью врача-педиатра. Направлена на
работу в детскую поликлинику No 1 спецсектора Мосгорздравотдела, лечила

детей работников МК и МГК партии. Оставила работу в связи с рождением сын
а.
Являюсь военнообязанной, ст. лейтенант запаса.
Мой муж, Макарцев И.И., кандидат в члены ЦК КПСС, главный редактор
газеты "Трудовая правда".
Личная подпись -- 3.Макарцева.

_СУЩЕСТВОВАНИЕ ЗИНАИДЫ АНДРЕЕВНЫ_

Эту свою автобиографию Зинаида Андреевна написала впопыхах: муж стоя
л
над душой и торопил. Едва расписалась, схватил и уехал в ЦК, ничего не
объяснив. Только вечером она выяснила, что ее, возможно, пустят за границ
у
вместе с ним.
Получилось так, что первые свои поездки в разные страны Хрущев соверша
л
с Булганиным, а западные руководители являлись на эти встречи с женами. В
о
время деловых встреч глав государств жены собирались отдельно, и Булга
нин
невольно оказывался с женами. Возвращаясь в Москву, он жаловался Никит
е
Сергеевичу на свою судьбу. Он, конечно, сознает, что это его партийный долг
,
но, с другой стороны, и в его положение войти надо. Хрущев поступил в
соответствии с духом демократических веяний и поставил вопрос на Полит
бюро:
ездить с женами или без? Члены Политбюро высказывались осторожно! Есть, м
ол,
в этом свои плюсы и свои минусы. После этого Никита Сергеевич подвел итог
и
дебатам. Он сказал историческую фразу:
-- С волками жить -- по-волчьи выть!
И в очередную поездку вместо Булганина взял Нину Петровну, которой в
срочном порядке привезли несколько платьев из Парижа, Брюсселя и Рима. Т
ем
временем прогрессивное постановление было спущено ниже -- изучалось

заведующими отделов ЦК. Тут, видимо, не обошлось и без давления самих жен.

Намечался государственный визит в Великобританию. Тогда-то Игорь Иван
ович
вместо столовой ЦК неожиданно приехал обедать домой и заставил Зинаид
у
быстро написать автобиографию. Но решение вопроса взяла на себя супруг
а
Никиты Сергеевича.
-- Я-то еду по обязанности. А другим зачем отрываться от семей, да
государственные деньги швырять на ветер?
Исключение сделали только для супруги министра иностранных дел Громы
ко,
да и то ненадолго. Некоторые жены, правда, позже стали ездить в
туристические поездки за границу. Зинаида же особенно никуда не стремил
ась.
Биография ее осталась в служебном досье мужа.
Хотя Зинаида Андреевна этого никому, даже Игорю Ивановичу, никогда не

говорила, родилась она в семье графа Андрея Андреевича Жевнякова,
получившего великолепное образование в Сорбонне и Гейдельберге и имев
шего
угодья на юге России, подаренные его предкам императрицей Екатериной Вт
орой.
Молодой ростовский адвокат и землевладелец после революции потерял вс
е, что
ему принадлежало, титулы скрыл и пошел служить в суд, когда советской вла
сти
понадобились адвокаты. Защищая других, он сумел защитить и себя, чудом

уцелел, женился по любви на учительнице, но вскоре умер, оставив двух
дочерей.
Сестры выросли красавицами в умеренно-южных, смуглых тонах, но было
что-то холодное в их красоте. Мать потихоньку называла их графинюшками. Ж
или
в Ростове трудно, голодно. В войну попали в Среднюю Азию. Зина кончила
десятилетку и поступила в эвакуировавшийся туда медицинский институ
т.
Профессор Флейтман, читавший студентам курс общей терапии, сразу обрат
ил
внимание на красивую студентку, к тому же интеллигентную. Жена Флейтман
а
погибла в самом начале войны. Она была хирургом и добровольно ушла на фро
нт.
Флейтман сделал Зине предложение, отказываться было глупо. Она окончил
а
институт, и профессор через коллегу, который тогда работал в Четвертом

управлении Минздрава, устроил ее в спецполиклинику.
Неожиданно профессор Флейтман заявил Зине: у него есть предчувствие,

что им лучше разойтись. Она ничего не поняла и гордо ушла от него. Уже
будучи женой Макарцева, Зинаида узнала, что Флейтман был отстранен от вс
ех
постов, а позднее посажен по делу врачей. Разведясь, профессор Флейтман с
пас
ее. Он ее любил.
Макарцев берег ее от неприятностей с той же тщательностью, что и первый

муж. Она давно оставила службу и больше к ней не возвращалась. О
благополучии ей тоже не приходилось думать: оно было всегда, даже когда

Макарцев был на волоске от гибели. Зинаида привыкла к трудной должности
жены
ответственного работника и мужественно несла это бремя. Хотя ей пошел с
орок
пятый год, время, казалось, не коснулось ее: лицо, фигура, походка -- все
было в полном порядке. Когда она шла, держа под руку сына, дистанция
чувствовалась, конечно, но не реальная. Игорь старел гораздо быстрей, а ве
дь
вполне могло бы быть наоборот.
Он гордился тем, что жена у него такая красивая, и радовался, если им
удавалось побывать где-нибудь вместе. Но это случалось редко. Едва она

начинала говорить, что соскучилась без природы, он отправлял ее на госда
чу;
едва намекала, что устала, он спустя час звонил ей и говорил, что заказал

для нее путевку. Она любила отдыхать в Грузии, в Ликани, в закрытом
санатории ЦК возле Боржоми. Старый дворец царей Романовых в сказочно

красивом лесу, мало людей, целебная вода. Семейное прошлое будто вставал
о
перед ее черными очами.
Санаторные нравы Зинаида Андреевна не принимала. Ее возмущала
невоздержанность мужчин и особенно женщин, легко сходящихся на один веч
ер. В
этом было что-то кошачье, она брезгливо морщилась, старалась не заводит
ь
знакомств, чтобы не слышать: "Выпили коньяку, а потом..." Иногда она
пыталась пожалеть этих женщин, понять их. Но тут же с брезгливостью думал
а:
"У нас с Гариком тоже ведь немало трудностей, но ни я, ни он не стали бы вот
так..."
Игоря Ивановича она поднимет, поправит, все сделает, чтобы он стал
здоров. Другие по два и по три инфаркта переносят, а работают, хоть бы хны!

Единственный, кто ускользал из ее логики жизни, был сын. Но, с другой
стороны, сейчас у всех с детьми проблемы. Боренька вырастет, поумнеет. Есл
и
бы муж помог, почаще вмешивался, и она нервничала бы меньше. А он полагалс
я
в этом вопросе на жену. Зинаида Андреевна не раз просила всерьез занятьс
я
сыном, проявить мужской характер. Макарцев обещал, подолгу собирался,

обдумывал, пытался это сделать, откладывал. А теперь, когда он заболел, он
а
думала: "Ну вот, теперь у Игоря Ивановича больше будет времени подумать о

сыне, а мальчик станет терпимее к отцу. И все наладится".


_33. ВСЕ РАВНО Я ТЕБЯ ПОЦЕЛУЮ!_

Сироткина была уверена, что теперь, когда Ивлев, хотел он сам того или
нет, а все же принадлежит ей и хоть изредка она обретает полную власть на
д
ним, -- она успокоится. Ведь ей от него ничего не надо, а то, что было надо,
получено. Любовь до тех пор приносит состояние дискомфорта, вычитала гд
е-то
Надя, пока эта любовь не удовлетворена. А теперь, поскольку уже все было, а

ничего большего не может быть, потому что это не входило в ее планы, интере
с
к спецкору Ивлеву должен пойти на убыль. Она уже отбыла свой срок в тюрьме
у
Ивлева. Но амнистия для Нади не наступила.
Пройдет, твердо говорила она себе. Достаточно будет его видеть, хотя бы

изредка, и больше ничего. Ну, еще слышать, что он говорит, -- пусть не ей,
другим. Главное, переключиться на что-нибудь другое: ведь все позади! Но

какая-то новая власть распоряжалась теперь Надеждой. Если раньшe в мысля
х,
на работе или дома, за полночь ложась в постель, она говорила с ним, слушал
а
его, они гуляли по улицам, и этого было достаточно, то теперь во рту было
кисло, яблоко хотелось откусить еще раз. Она стыдилась, уверяла себя, что

долго играть в современную активную женщину выше ее сил. А это была не игр
а.
Останавливало ее лишь то, что это отпугнуло бы его совсем. Она
металась. С вечера говорила себе, что завтра подойдет к нему и пригласит
в
кино. Она брала билеты, но утром видела его в редакции, устремленного к
целям, содержание и глубина которых были ей непонятны или казались
второстепенными, когда между ними произошло такое. Он спорил с кем-то в

коридоре, отчаянно матерясь, и она спешила пройти мимо, хотя безо всякой

неприязни слушала эти жуткие и сочные слова. Ему было не до нее. Она убегал
а
в туалет, рвала там билеты и, спуская воду, уносившую клочки, плакала, и
потом долго стояла, глядя в окно на корпус печатного цеха, в котором гудел
и
ротационные машины, ждала, пока спадет краснота с глаз. Наконец Сироткин
а
решилась.
-- Слушай, -- весело прощебетала она, как бы случайно остановив
Вячеслава в коридоре.
-- Привет!
Ивлев глядел на нее рассеянно и ждал, что она скажет дальше. А она
задохнулась, слова смешались, легкости хватило только на одно слово.
-- Ты чего? -- удивленно спросил он.
Она сжимала кулаки. Длинные ногти впились в ладони. После паузы, такой
затянутой, она наконец вспомнила что заранее придумала сказать. Шепото
м,
медленно выдавливая слова и заставив себя опять беззаботно улыбнутьс
я,
Надежда произнесла:
-- Между прочим, я подсчитала: у меня сегодня юбилей.
-- Поздравляю? А какой?
-- Ровно три года, как мне вырезали аппендикс.
-- Надо сказать Рапу. Пусть напишет передовую.
-- Не надо. А вообще, если хочешь, можем отметить. Ну, например, сходим
в Дом журналиста... Деньги у меня есть.
-- Понимаешь... -- замялся он. -- Я ночью улетаю.
-- Куда?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81