Семейное положение: женат. Жена Рабинович Ася Исааковна. Сын
Константин, рождения 1947 года.
Паспорт III НМ No 844283, выданный 104 о/м г. Москвы 18 июня 1956 г.
Прописан постоянно по адресу: Москва, 3-я Парковая ул., д. 59, корпус 3, кв.
94. Тел. 269-13-44.

_БЕСКОНЕЧНЫЕ ПАДЕНИЯ ЯКОВА МАРКОВИЧА_

Вы, может, и не поверите, но абсолютно все ответы на вопросы из доброй
сотни, а может, и большего количества анкет, которые Якову Марковичу
приходилось заполнять, он помнил назубок. Это было очень важно, чтобы, не

дай Бог, в каком-нибудь пункте случайно не описаться. Сам Яков Маркович в

этом слове почему-то всегда ставил ударение в начало, хотя имел в виду
исключительно истечение слов. Он утверждал, что эти ответы каждый совет
ский
человек должен помнить и после кончины, поскольку неизвестно, берут ли

русского, не говоря уже о еврее, без анкеты в ад, а уж в рай, так это
совершенно точно, нет.
Хорошенько помнить свои записи в анкетах ему приходилось еще и потому,

что ни на один вопрос, даже вовсе простой, Яков Маркович не мог ответить

"да" или "нет". В каждом "нет" было все-таки немножечко "да", а в каждом
"да" -- какой-то процент "нет". Наиболее истинным он считал то, что было
написано в предыдущей анкете, а об остальном мог только догадываться,

известно остальное или неизвестно в каких-либо организациях лучше, чем
ему
самому. С уверенностью он мог лишь указать свой нынешний псевдоним, хотя
и
тут, конечно, имелся один процент туда и один сюда.
Его мама Сарра Раппопорт была родом из Украины, из самой что ни на есть
черты оседлости. Она рассказывала сыну, что в молодости, когда за ней,
большевичкой, после ссылки нелегально проживавшей в Петербурге, стал
а
следить полиция, она уехала в Берлин и там познакомилась с настоящим
немецким коммунистом. Возможно, он тоже был еврей, но может быть, что и нет.

Сарра Раппопорт вспоминала, как в берлинской синагоге, по настоянию ее

родителей (отец Сарры имел часовую мастерскую), раввин сделал обрезание
ее
мальчику 13 января 1917 года и записал его рождение этим днем в книге под
именем Янкель.
-- И вот с тех пор, с легкой руки раввина, -- жаловался Яков Маркович,
-- мне делают обрезание все кому не лень.
Получая в 33-м в Москве паспорт, он записался Яковом. Бывшего своего
мужа Сарра звала Марком, товарищи -- Меером. Настоящее его имя никогда не

употребляли. В синагоге Янкеля записали по фамилии отца, но пока мальчик
был
маленьким, отца у них в доме не поминали; он остался в Германии, а Сарра,
вернувшись после революции в Россию, боялась, что сын проболтается! Она

предполагала, что раз его отец не пишет, значит, он в подполье. И поэтому
фамилию сыну она написала свою.
Однажды к ним пришел иностранец. Мать в это время работала машинисткой

в Совнаркоме. Говорил он почти по-русски, передал привет и посылку. Он
уговаривал мать уехать к отцу, который, оказывается, давно переселился
в
Соединенные Штаты и имеет там свой маленький бизнес.
-- Возможно, он забыл, что он коммунист! -- разнервничавшись, кричала
Сарра на гостя. -- Но передайте ему, что я своих убеждений не переменю ни за

какие коврижки!
-- И не надо менять, -- уговаривал ее американец. -- Вы будете
коммунист у нас в Америка. Здесь коммунист много, у нас мало. И потом... Он
все-таки отец на ваш ребенок... Он вас любит!
-- Если любит, пускай приезжает сюда строить коммунизм!
Больше Яков ничего о своем отце не слышал, не интересовался им во
избежание недоразумений, и в анкетах писал, что родственников за границ
ей
нет. При получении паспорта, не имея свидетельства о рождении, вместо
Берлина назвал другой хороший город -- Бердичев, потому что он тоже
начинался с Бер. И, как впоследствии сам убедился, он поступил весьма
дальновидно. Что из документов он мог предъявить в милиции? Только стары
й
паспорт Сарры, с которым она до революции ездила за границу и обратно. И

когда предъявляешь какой-нибудь документ, сразу начинается путаница.
В
паспорте было записано: "Вероисповедание иудейское".
-- Это кто же такая твоя мать? -- спросил начальник милиции.
-- Еврейка.
-- А из чего это, спрашивается, видно?
-- Иудеи -- это евреи.
-- Не врешь? -- начальник смотрел недоверчиво.
-- Честное комсомольское!
-- А разве "иудей" хуже, чем "еврей"?
-- Вообще-то нет, не хуже...
-- Давай тогда для точности запишем "иудей".
Паспортистка, выписывая это красивым шрифтом, написала вместо "иудей"

-- "индей". А когда он удивился, успокоила:
-- Да тебе не все ли равно, сынок? У нас все нации равны.
Таким образом, можете себе представить, что Яков Маркович Раппопорт не

был ни Яковом, ни Марковичем, ни Раппопортом. Он родился неизвестно точн
о
когда и абсолютно точно не в Бердичеве. Он не примкнул ни к одной из
существующих национальностей, и ему оставалось стать в СССР родоначаль
ником
и представителем новой нации -- индеев.
Когда в 35-м товарищ Сталин изучал после убийства товарища Кирова
представленные ему списки ответственных и не очень ответственных рабо
тников
аппарата, отмечая некоторых галочками, возле Сарры Раппопорт он постав
ил
синим карандашом точку, задумался и даже пососал трубку. Сарру он знал оч
ень
хорошо. Они часто виделись до революции. Он принимал ее за грузинку и слег
ка
за ней ухаживал. Тогда она была почти девочка, тоненькая, как виноградна
я
лоза, с черной косой, а в 19-м вернулась в Россию после родов похорошевшей,
разве что самую малость располневшей. Сталин встретил ее в ЦК,
по-товарищески положил руку на плечо и предложил работать у него в Рабкр
ине.
-- Харошие кадры пад нагами не валяются, -- сказал он.
Сарра Раппопорт стала машинисткой у заместителя председателя
Рабоче-крестьянской инспекции Варлаама Аванесова, работавшего в тесн
ом
контакте с Дзержинским. Своего заместителя Сталин, однако, не любил за ег
о
бесконечные возражения, без которых тот никак не мог обойтись. Поговарив
али,
что к этому примешивалась и нелюбовь грузина к армянам вообще, но это был
а
неправда. Пристроив Сарру к Аванесову, Сталин стал приглашать ее к себе н
а
дачу в Барвиху, гулял с ней в лесу. Однажды на тропинке, когда Сталин как бы

случайно положил Сарре руку пониже талии, им навстречу попался Владими
р
Ильич. Он остановился и со свойственной ему прямотой и лукавством пригр
озил
пальцем:
-- По-моему, у председателя Рабкрина с секретаршей Аванесова
мелкобуржуазные отношения, а? Надо натравить на них Рабоче-крестьянску
ю
инспекцию!
Поняв, что просто так не получится, Сталин сделал ей предложение,
обещая в случае согласия развестись с женой. Но Сарра почему-то ему
отказала. Больше Сталин ее на пикники не приглашал.
-- Это надо подумать! -- размышлял позже Яков Маркович. -- Ведь Сталин
мог меня усыновить! И я бы звал его "товарищ Папа".
Поставив синим карандашом точку, Сталин первым делом вспомнил, что у
Сарры Раппопорт в молодости была очень красивая кожа. А затем -- нанесенну
ю
ему обиду. И вспоминал Аванесова, который к этому времени умер. Аванесов б
ыл
очень эгоистичным человеком. Когда в 18-м к нему пришел комендант Кремля

Мальков и спросил, что делать с Фаней Каплан, которая ранила Ленина,
Аванесов сам дал распоряжение ее расстрелять, даже не посоветовался. Н
е
иначе как он хотел выслужиться перед Лениным, а его, Сталина, оставить в

стороне. Между прочим, Фаня была еврейкой. И кажется, Сарра говорила, что д
о
революции была с ней знакома. Товарищ Сталин еще немного подумал, постав
ил в
списке возле фамилии Раппопорт галочку и наискосок приписал: "Не связан
а ли
с покушением на Ленина?"
Яшину маму арестовали. Из Лубянской тюрьмы она написала Сталину
возмущенное письмо: "Коба! Я требую, чтобы ты немедленно меня освободил.

Ведь это же гнусно -- сводить личные счеты с женщиной!" За слова "гнусно" и
"требую" Сарру Раппопорт расстреляли.
В это время Яша Раппопорт учился себе на ваятеля. Он мечтал стать
скульптором-монументалистом. Его дипломная работа называлась "Ленин и С
талин
в Горках". Сталин приехал, они сидят на скамье, и Ленин вдохновенно
рассказывает о будущем, а Сталин вдохновенно развивает положения Ленин
а. В
этом была совсем маленькая историческая натяжка: в период времени,
остановленный Раппопортом для вечности, Ленин был уже немым. Но зато с то
чки
зрения социалистического реализма все было правильно.
В институте Якову удалось скрыть, что его мать посадили, и все сошло
благополучно. Жаль только, что он, сын революционера и революционерки,

писать об этом не мог, сперва как сын заграничного отца, потом как сын
репрессированной матери, а впоследствии -- чтобы не упрекнули, что раньш
е
скрывал правду. Яков Маркович не хуже других усвоил, что анкета есть доно
с
на себя, и не спешил вписывать подробности. Но перестал он спешить, уже
когда обжегся.
Из института он был направлен ваять стометровую скульптуру Ленина дл
я
крыши Дворца Советов. Дворец строился на берегу Москвы-реки, на месте
взорванного храма Христа-Спасителя. Скульпторы рабоче-крестьянског
о
происхождения стали подтрунивать над индеем Раппопортом, в результате
чего в
Якове Марковиче первый и последний раз в жизни взыграло национальное

чувство. И он подал в милицию заявление об изменении своей национальнос
ти,
чтобы в паспорте было написано "еврей", но если это нельзя, то был согласен

на любую другую национальность, лишь бы такая существовала.
-- Как это -- на любую другую? -- спросил начальник отделения милиции.
-- А в действительности ты кто?
-- Еврей, жид...
-- Точно -- еврей?
-- Да вы на меня взгляните.
Ему пообещали выяснить и дали заполнить новую анкету. Ночью за ним
приехали. На допросах он узнал, что занимался шпионажем в пользу Индейск
ой
республики. Его даже не били. Ему дали отдохнуть от пищи и воды два дня, а
потом покормили селедкой. Еще через два дня, скучая по воде, он вспомнил,

что действительно является резидентом службы госбезопасности буржуа
зной
республики Индея. Яков Маркович боялся только, что заставят показать Ин
дею
на карте. Но этого не потребовалось.
-- Ты не резидент, -- поправил его следователь, -- а завербован
резидентами, понял?
Это все-таки было лучше. Остальные скульпторы из мастерской, как
выяснилось на следствии, специально ваяли тяжелую скульптуру. Дворец

строился на болотистом месте, и Ленин должен был рухнуть на Дом
правительства, стоящий напротив. Так что Яков Раппопорт легко отделалс
я.
Приговоренный ОСО без суда, получил он причитающиеся ему за измену Роди
не
десять лет, усугубленные высказываниями против дружбы народов Советс
кого
Союза (назвал себя жидом), и из Лубянской тюрьмы был отправлен в
Краснопресненскую пересылку, а оттуда -- в пересыльный лагерь на Второй

Речке под Владивостоком.
В лагере Якова Марковича испугали сразу и надолго. В первый же день,
когда он стоял в очереди за пайкой, на него навалили что-то тяжелое.
Раппопорт не удержался, а сзади загоготали. Упал на него человек,
затвердевший на морозе, которого держали сзади двое уголовников, но не

удержали. Раппопорт поднялся и поддерживал мертвого до самого окошка

раздачи, из которого, не разобравшись, придурки выдали неживому человек
у
пайку, ловко подхваченную уголовниками.
Два дня неживой получал рацион, а на ночь уголовники его прятали.
Раппопорту стало казаться лицо мертвого зека знакомым. Он не сомневался
, что
это еврей. Предположение подтвердилось на третий день, когда охрана
обнаружила труп и по номеру выяснила фамилию. Это был зека Осип Мандельш
там.
Поговаривали, что его убили уголовники с благоволения начальства.
Мандельштам-поэт и этот Мандельштам слились для Якова Марковича в одно ц
елое
не сразу. Раппопорту оставалось только жалеть, что познакомились они нем
ного
поздно.
О том, что он сидел вместе с Мандельштамом, Яков Маркович рассказывал
сам, но, возможно, этого не было, или было не совсем так, или то был другой
Мандельштам, однофамилец великого русского поэта. Ибо талантливый акт
ер
Раппопорт всегда немного играл в своей собственной жизни и немного
переигрывал.
Конечно, он хотел остаться жить и искал в лагере лучшие пути, учитывая
реальные возможности. Он оформлял стенную газету "За ударный труд", писал
в
нее заметки, по его собственному выражению, о том, как труд ударял по зекам
.
Кроме того, он вылепил из глины бюст начальника лагеря, но глина рассохла
сь,
и начальник потрескался.
Однажды зеки мылись в бане. Раппопорт оставался последним, весь в мыле.

В это время в баню запустили женщин. Спасло Раппопорта только то
обстоятельство, что он растерялся. По инерции шевеля руками, будто моетс
я,
он сидел весь в мыле, когда из двери крикнули, что началась война. Если бы

не мыло, Яков Маркович мог обзавестись гаремом. И мог бы в нем геройски
погибнуть, обнаружь его изголодавшиеся женщины.
Из лагерных воров комплектовали штрафные батальоны на фронт. Как
политический, Раппопорт не мог заслужить такого доверия, но молодых воро
в до
нормы недобрали. И поскольку личный представитель штаба Рокоссовского
знал,
что штрафбатчики, обвешенные бутылками с горючей смесью, будут брошены
под
немецкие танки, его больше интересовали не их взгляды, а как они умеют
бегать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81