Он сам приходил наблюдать, к
ак
идут у Нины тренировки, и в процессе наблюдения Нина Топилина ему
понравилась. Некоторое время спустя ему удалось заполучить Нину, что

облегчило женитьбу.
Из директоров стадиона тесть, решив вопрос с Берией и с отделом
пропаганды ЦК, сумел перебросить Степана, к этому времени окончившего Вы
сшую
партшколу, на укрепление газеты "Советский спорт". Так Ягубов сделался

журналистом. Теперь он получил возможность объяснять широким массам, ч
то
спорт -- дело партийное, дело политическое, могучее средство воспитания

советского патриотизма. Спорт также идейно закаливал многомиллионную
армию
болельщиков. Ягубовского тестя Топилина отправили на пенсию. Тот пытал
ся
подавать Ягубову советы, как вести себя наверху или с подчиненными, но

Ягубов обрезал его, с улыбкой похлопывая по плечу.
-- Ваши старые методы, папаша, не годятся. Нужны люди, которые умеют не
болтать, а работать. Посмотрите, сколько ошибок вы наделали -- теперь
помалкивайте!
Но и сам Степан повис на волоске. Среди других, кого на всякий случай
отправили из Москвы подальше, Ягубов по направлению Берии попал на рабо
ту в
Венгрию. Этим решением Берия убивал двух зайцев. Он отодвигал тех, кто пр
и
Сталине был в фаворе, чтобы показать, что он сам против Сталина. Но
отодвигал так, чтобы старые кадры, как только ситуация переменится в ег
о
пользу, можно было бы быстро вернуть.
Тридцатитрехлетний маленький здоровяк Ягубов прибыл в посольство СС
СР в
Венгрии и предстал пред очи посла Кегельбанова вторым секретарем посол
ьства.
Жена осталась с родителями в Москве.
-- А мы с вами земляки, Егор Андронович, -- поспешил обрадовать
Кегельбанова Ягубов.
Кегельбанов с личным делом нового сотрудника уже ознакомился. Он не мо
г
не оценить деловитости второго секретаря и его исполнительности. Ягуб
ов
наблюдал за сотрудниками посольства и прибывавшими в командировки сов
етскими
гражданами: инженерами, спортсменами, артистами, партийными и комсомоль
скими
работниками. Скромный опыт в этой области у него имелся: он умел слушать

вполоборота. Посол Кегельбанов был с Ягубовым крайне обходителен не пот
ому,
что они родились в одной станице. Он знал: земляк наблюдает за ним тоже и

как земляк может знать больше других. Понимая это, Степан старался дело
м
доказать послу, что он, напротив, умеет ценить заботу о себе и своих не
выдаст.
Когда Берия был расстрелян, Степан уже чувствовал себя кадром
Кегельбанова. И не ошибся: в списке работников госбезопасности, секретн
о
награжденных орденами за умелое руководство подавлением контрреволю
ции в
Будапеште в 56-м, первым стоял Кегельбанов, а последним Ягубов. Вскоре посл
а
Кегельбанова, про которого западные газеты писали, что у него руки в кров
и,
пришлось забрать из Венгрии. Ягубов занимался более скромным делом и к т
ому
же ночью. Он руководил очисткой улиц от трупов. О нем западные газеты не

писали. Он остался служить в посольстве, однако тоже мечтал вернуться в

Москву.
Ягубовский тесть хотя и гулял на даче, пребывая на пенсии, однако дача
эта была не очень далеко от дачи Хрущева, и они оставались товарищами. Он

рассказал Хрущеву, что его дочь скучает без мужа. Чистка партийного
аппарата, столь необходимая Никите Сергеевичу, проходила со скрипом. Св
ои
люди были нужны. Хрущев позвонил Кегельбанову выяснить, кто такой Ягубов
, --
фамилия вроде знакомая. Кегельбанов в это время уже заведовал отделом в
ЦК и
напомнил про список награжденных за Венгрию.
-- Помню, -- сказал Никита Сергеевич. -- А что за человек?
-- В деле проверен. Наш! -- заключил Кегельбанов, которому тоже нужны
были свои люди.
Через три дня Ягубов был отозван "в связи с переводом на другую работу"
и приземлился в Москве. Здесь вместо Информбюро организовалось агентс
тво
печати "Новости". Хрущев включил в состав правления своего зятя Аджубея,
а
заодно топилинского зятя Ягубова. В АПН Степан Трофимович смог проявить
свой
опыт организатора. Издательство АПН начало бесплатно рассылать
пропагандистскую литературу во все страны. На местах под руководство
м
советских посольств создавались пункты АПН, кадры в которые направлял
ись
Комитетом госбезопасности и подбирались из местных коммунистов.
Пребывание за границей, хотя всего лишь в Венгрии, и руководящая работа

не могли не изменить внешнего облика и кругозора Степана Трофимовича.

Некоторая простоватость полностью исчезла. Понимание жизни стало бол
ее
значительным. Он скромно и хорошо одевался, был приятным собеседником,

чувствовал юмор, знал во всем меру. Он никогда не ошибался, кому звонить

лично, а кому через секретаршу, и в каком тоне разговаривать. Он стал
личностью, в которой мнение о себе и реальные достижения, хотя и не
уравнялись полностью, но сблизились. Он понимал, что от результатов
пропаганды его дальнейший рост зависел косвенно, от взаимоотношений
с
руководством -- прямо. У Степана Трофимовича появились и преданные ему

подчиненные. Дети росли здоровыми, послушными и хорошо учились. Жена пос
ле
окончания института физкультуры работала мало, но с удовольствием игра
ла с
детьми в теннис. Он любил детей, играл с ними вечерами, летом отправлял с

женой к старикам на Кубань, чтобы с малолетства приучались к труду. Слово
м,
Ягубов с полным основанием мог считать, что все у него в жизни складывает
ся
как нельзя лучше.
Единственное, что его огорчало, это торопливость, происходившая,
возможно, из его мелкого роста. Он говорил и ходил слишком быстро.
Поспешность умаляла солидность. Ему приходилось останавливать себя, де
лать
паузу, а затем говорить и двигаться медленнее, без суеты, в соответствии
с
его теперешним положением. И все чаще он задумывался о том, что ему пора уж
е
совершить новый прыжок. Не забыли ли о нем?
Когда приподнялась Чехословакия, удобнее всего было бы срочно направи
ть
туда послом Кегельбанова, имевшего большой опыт работы в подобной ситуа
ции в
Венгрии. Но это вызвало бы нежелательную реакцию. Политбюро назначает

Кегельбанова председателем Комитета госбезопасности, и профилактиче
ские
мероприятия в Праге под его командованием начинают организовывать из М
осквы.
Егору Андроновичу понадобились дополнительные кадры. Список награжде
нных
орденами за Венгрию лежал перед ним на столе. Кегельбанов учитывал не то
лько
опыт работы в Венгрии, но и последующую работу товарищей -- ведь прошло
двенадцать лет.
Ягубову позвонил помощник Кегельбанова Шамаев, с которым они в Венгри
и
были на "ты", и предупредил, что он может понадобиться.
-- Всегда готов! -- просто и даже весело ответил Ягубов пионерским
приветствием, слегка привстав.
-- Вы в отпуск не собираетесь?
-- Это будет зависеть от указаний.
-- Придется отпуск пока отложить.
-- Слушаюсь, -- ответил он, не догадываясь зачем нужен.
События развивались, а на Лубянке обходились без него. Впрочем, слова
"Лубянка" Ягубов не уважал. Он говорил обычно "аппарат" -- скромно и по
делу. 21 августа утром Ягубов услышал по радио сообщение ТАСС об оказании

братскому чехословацкому народу неотложной помощи.
Шамаев опять позвонил ему, сказал, чтобы он доехал до площади Ногина,
остановился возле Китайгородской стены. Едва Ягубов подъехал, к нему под
ошел
человек и попросил пересесть в другую машину -- с занавесками. Через пять

минут машина нырнула в главное здание "аппарата", в ворота, что напротив

гастронома. Они молча поднялись на лифте на третий этаж и пошли по длинно
му
пустынному коридору со светло-зелеными стенами. В углах стояла охрана.

Ягубов ни о чем не спрашивал. Он заметил табличку "Председатель", когда он
и
вошли в дверь.
В огромном предбаннике за громадным столом с разноцветными телефонам
и
сидел пожилой секретарь в форме майора. Сопровождающий Ягубова челове
к
исчез. На пульте загорелся красный сигнал. Секретарь молча встал и откры
л
дверь. Далеко в просторном кабинете со стенами из красного дерева,
украшенными восточными коврами еще Берией, Ягубов увидел за столом знак
омое
лицо в тонких золотых очках. Владелец кабинета поправлял манжеты.
Кегельбанов поседел, волосы прижались, очки не скрывали мешков под глаз
ами.
Егор Андронович поднялся, сдержанно поздоровался, спросил о самочувст
вии.
Степан Трофимович, как уже говорилось, был всегда здоров. У Ягубова
мелькнула мысль, что его пошлют в Чехословакию для профилактической раб
оты,
с которой он успешно справился в Венгрии. Но тут же сообразил: раз его
привезли прямо в аппарат, за границу не пошлют.
-- Я тебя рекомендовал, товарищ Ягубов, -- сказал Кегельбанов, глядя
ему в глаза, -- чтобы подготовить обращение группы членов ЦК КПЧ,
правительства и национального собрания ЧССР с просьбой о помощи. Помощь
, как
ты знаешь, мы прошлой ночью оказали...
-- Я в курсе, -- ответил Ягубов, хотя он был не совсем в курсе. --
Когда приступить?
-- Сейчас.
Кегельбанов надавил кнопку и, когда в дверях появился пожилой майор,
вытянувшийся по стойке смирно, добавил:
-- Дай ему материалы...
-- Одна загвоздочка, Егор Андронович, -- произнес Ягубов виновато,
дождавшись, когда майор вышел. -- Я ведь чешским не владею...
-- Знаю, -- в голосе Кегельбанова Ягубову почудилась ирония. --
Переводчика, я думаю, мы найдем. Садись и работай.
Председатель открыл своим ключом потайную дверь и ушел. Степан
потоптался, не решаясь сесть за стол председателя с шестью телефонами. О
н
примостился рядом, за длинным, покрытым зеленым сукном столом для совеща
ний.
На Ягубова пристально смотрел с портрета Дзержинский. Солнце слепило, ло
жась
через огромные окна длинными прямоугольниками на пол, и заставляло щури
ться.
Находясь в возбуждении, Ягубов не терял способности рассуждать. Он не

думал о том, почему именно на него пал выбор в столь ответственном
поручении. В своей незаменимости он не сомневался. Он умеет работать
оперативно. Тогда в Будапеште Ягубов не дал солдатам спать, подогнал
грузовики, и к рассвету все трупы погрузили, вывезли и закопали в ямы. Даж
е
улицы помыть успели. Ягубов и сам не спал -- носился на газике из Буды в
Пешт и обратно, хотя из окон еще стреляли. Нет, дело не только в
оперативности, важно тут, что он еще и журналист. Но разве у Кегельбанова

мало своих кадров, способных выполнить такую задачу? Тут важно еще и то, чт
о
он, Ягубов, в стороне. Свой и в то же время не свой. Надежный, но не из
аппарата. Решение привлечь именно его было не только логичным, но и
единственно правильным. Сомнениями он не страдал, Ягубов! Но в этом был и

плюс: уверив себя, он тверже выполнял работу.
Майор принес подшивку "Правды" за июль и половину августа текущего,
68-го. Ягубов придвинул стопочку чистой бумаги. Задача осложнялась тем, чт
о
он никогда в жизни, если не считать школьных диктантов, ничего не писал. И

даже не пробовал. Все, что ему нужно было, за него писали по его указаниям.

Он был способен на большее, чем просто написать: он знал, что должно быть

написано и зачем. Он мог создавать множество статей одновременно, запол
нять
текстом целые газеты, выпускать десятки книг. Самому писать было так же

нелепо, как подметать свой кабинет. Для того, чтобы писать, имелись холуи.

Ягубов вздохнул, стал листать "Правду". В июле Чехословакия исчезла со
страниц газеты. Опасались решений чрезвычайного съезда КПЧ и уговарив
али.
Дубчека по-хорошему звали в Москву, но пришлось выезжать в
Чиерну-над-Тиссой. Какой же он коммунист, Дубчек, если сомневается? На что

они намекали, чехи, говоря о социализме с человеческим лицом? Докатились
до
того, что открыли границу и можно свободно въезжать и выезжать! Коммунис
ты,
а ведут себя, как дети! А вот и то, что Ягубову сейчас нужно: письмо
чехословацких рабочих с завода "Авто-Прага" -- факсимиле девяноста девят
и
подписей. Под его письмом факсимиле не будет. Вот -- это важно: "Священный
долг всех коммунистов" -- теоретическая статья. Фундамент обращения к на
м
чехов со своей большой просьбой.
Ягубов все помнил и так, но долистал "Правду" до последнего номера, до
заявления ТАСС. Партийные и государственные деятели ЧССР, говорилось т
ам,
обратились к Советскому Союзу и другим союзным государствам с просьбо
й...
Уже обратились, а текст не готов -- вот какая недоработка! Теперь главное --

начать. Вдруг в памяти само всплыло обращение: "Братья и сестры!"
Такое начало ему понравилось. Так обратился Сталин к народу в начале
войны. После, когда Ягубов открыл "Правду", он увидел, что его обращение
поправили, написали: "Мужчины и женщины!" И все же он остался при своем
мнении, что у Сталина и у него было написано лучше.
А пока чувствовал: не надо давить на политику, надо нажимать на
национальную гордость чехов. Уговаривать лучше вежливо, без насилия, чт
обы
они решали как бы самостоятельно. Тем более, что войска уже введены и можн
о
не беспокоиться. "Мы обращаемся к вам, уважаемые граждане", -- написал далее

Степан Трофимович. К готовым формулировкам он подошел творчески. "Гнев
и
возмущение всего советского народа", "бешеные наемники", "подстрекатели",

"реваншисты", "разгул реакции" -- это все он отбросил, выбрал более мягкие
слова, сохранив лишь твердую партийную позицию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81