_КРИВАЯ САГАЙДАКА_

Когда Сизифу Антоновичу исполнилось шестьдесят, он намеревался скром
но
отметить это событие в узком кругу друзей в ресторане "Арагви". Но Яков
Маркович сказал ему:
-- Не может такого быть, Сизиф, чтобы о тебе забыли!
И вправду, в день юбилея дома у Сагайдака раздался телефонный звонок.
-- Поздравляю, Сизиф Антонович, от себя лично.
-- Спасибо, -- обрадовался Сагайдак. -- Большое спасибо!
-- Вы, наверное, уже знаете, -- продолжал человек с густыми бровями, --
что Президиум Верховного Совета наградил вас орденом Трудового Красн
ого
Знамени? Очень рад!
Сизиф Антонович понятия не имел об ордене, но в тот же день за ним
прислали машину. Сам, улыбаясь, повесил ему на грудь "Трудовика" и долго
тряс мужественную руку. Министерство здравоохранения засуетилось по
сле
этого, не зная как быть. Дело в том, что Сагайдак ни в каких научных

учреждениях не работал, постов не занимал. Но рецепты выписывал на краси
вых
бланках с фиолетовой надписью:

Сизиф Антонович Сагайдак
доктор медицины, профессор,
Генеральный импотентолог

Как отмечать юбилей такого специалиста, не было ясно ни в Минздраве, ни

в Академии медицинских наук. А указаний не поступило. На всякий случай

делегация Минздрава во главе с замминистра явилась к Сагайдаку на дом. О
н
встретил их в халате, заслушал приветственный адрес, угостил коньяком.
В
ответном слове Сизиф Антонович степенно сказал:
-- Благодарю вас от Генерального секретаря и от себя лично.
-- Чудила ты, Антоныч! -- мягко упрекнул его Раппопорт. -- Ты попросил,
чтобы юбилей твой в Большом театре справили? Он бы не отказал. Думаешь, он

позвонил бы кому-нибудь на свете, чтобы поздравить с днем рождения? Никог
да
в жизни! А тебе кланяется. Он боится только своих внутренних органов!
Нельзя сказать, чтобы Сизиф Антонович был без образования. Он
действительно вник в содержание диссертаций, которые защищал, читал

литературу, знакомился с народной медициной. Человек от природы умный, о
н из
всего извлекал рациональные зерна и достиг в своей области высокого

мастерства. В результате лечение распространенных болезней продвигал
ось у
него лучше, чем там, где полы паркетные, а врачи анкетные, поскольку он
лечить не боялся и ни с какими органами не согласовывал. К тому же к нему

можно было попасть тихо. И получилось, что Сизиф Антонович стал неофициа
льно
главнее главного уролога Минздрава СССР академика Лопаткина, с которы
м,
впрочем, сосуществовал в великодушной дружбе. Возраст руководителей па
ртии и
государства был таков, что мало кто не лечился у Сагайдака.
-- ... знаете? -- спрашивал, ухмыляясь, Сизиф Антонович.
-- Ну конечно! -- отвечали ему.
-- Предстательную железу я удалял, -- небрежно говорил он. -- ...
знаете? Железу я удалял. Другим многим -- тоже. А ... слышали? Ему не я
удалял. Удалял доктор Рабинович из Риги... Вы понимаете, что это за
правительство без предстательной железы? Они бы и половую любовь, а не т
о
что сексуальную литературу запретили. Только пока не научились делать
юных
ленинцев другим способом.
Если Яков Маркович не может дозвониться к Сизифу Антоновичу, он знает,

что наверху произошла задержка мочи. Если же Сагайдак дома, но просит
позвонить через час, значит, он вперил глаз в микроскоп, а рядом с ним,
красный как рак, сидит высокопоставленный гебон (это слово -- изобретени
е
проф. Сагайдака), обзаведшийся гонореей. Или министр, шепотом рассказыва
ющий
о том, что у него ничего не получается.
-- В Англии смог, а дома не смог! -- раздражающе громко шутит Сизиф
Антонович.
-- Я в Англии ничего себе не позволял! -- умоляюще говорит министр.
-- Знаю! -- успокаивает его Сагайдак. -- Такой анекдот.
Все его больные меньше боятся разглашения государственных тайн, чем

венерических. Это понятно: государственные тайны -- государственные, а

венерические -- свои. Все тщательно скрывают друг от друга, что бывают
здесь. Некоторые больные намекают, что в органах известно про его
антисоветские анекдоты. Однако Сизифа Антоновича не испугать.
-- Они у меня все здесь! -- поясняет он друзьям, поднимая вверх
указательный палец. -- Я сам работаю в органах. И органы под моим
руководством всегда работают лучше.
Эта мысль дошла до верхов и понравилась. Наверху посмеялись.
-- Ничего смешного не вижу! -- немедленно отреагировал профессор
Сагайдак. -- Сталин следовал академику Павлову. Он верил, что у народа можн
о
образовать условные рефлексы, приучить людей, как собак. Я иду дальше. Я

считаю, настоящий ученый, такой, как я, вполне может образовывать условны
е
рефлексы у вождей.
К сожалению, лечить высокопоставленных работников столь же почетно,

сколь невыгодно. Всех их делает похожими уверенность, что их положение у
же
само по себе оказывает благодеяние врачу. Но идейные побуждения, смешанн
ые с
проблемой престижа и личной неприкосновенности, заставляют Сагайдака
лечить
бесплатно руководителей на должностях не ниже членов ЦК. В деньгах Сизи
ф
Антонович не нуждается. Каждое лето он уезжает на Черноморское побереж
ье
Кавказа и снимает дачу, в которой обычно в курортный сезон жило бы челове
к
по двадцать в пять смен, платя пять рублей за койку на ночь. Работает Сизи
ф
с утра до вечера, как Сизиф. Возле дома, под виноградной лозой, вьется
очередь. В основном это мужчины среднего и пожилого возраста, но попадаю
тся
иногда и молодые. Всем нужен генеральный импотентолог. Приемная плата

профессора -- 50 рублей за визит. А когда назначается курс лечения, пациент

вносит еще 400-500 рублей. Медсестра может не регистрировать больного в
книгу учета, и это обойдется еще в 100 рублей. Кроме того, Сизиф Антонович
дает консультации насильникам о том, как уйти от справедливого суда,
доказав, что все было добровольно, и превращает женщин в девушек путем

хирургического вмешательства.
На деньги, заработанные летом, Сизиф Антонович живет зимой в своей
московской кооперативной берлоге. Он лежит в халате на диване и смотрит
по
телевизору хоккей. У него роскошная библиотека. Он изучает непризнанны
х
философов, читает хороших поэтов, запретную литературу, а также
просматривает картинки в зарубежных журналах. Все это Сагайдаку таща
т
лечащиеся у него гебоны. Тем из них, кто приносит особо запрещенные книги
,
Сизиф Антонович читает краткий курс аутогенной тренировки и показыва
ет
некоторые упражнения из йоги, укрепляющие потенцию. Генералы, министры
,
полковники, осваивая упражнения, бегают по комнате на четвереньках, заде
ржав
дыхание и обливаясь потом, а Сизиф Антонович стоит на диване с хлыстиком
и
покрикивает:
-- Живей! Кто хочет стоять, тот должен бегать. А ну резвей, кобелек!..
При этом он доверительно сообщает, что дуракам аутогенная тренировка н
е
помогает.
Некоторые, особо любопытные больные интересуются, как у самого доктор
а
обстоят дела с этим вопросом.
-- Это у вас вопрос, -- отвечает профессор, -- а у меня восклицательный
знак.
На седьмом лагпункте Карлага, куда он попал по доносу жены одного
ответработника, которой отказался сделать аборт, профессор Сагайдак б
ыл
избит сапогами и оказавшимся на столе глобусом за отказ стучать на друг
ого
зека по фамилии Раппопорт. Часть ударов попала в пах. Раны зажили, но
потенция не восстановилась. Сизиф с грустью прощупывал себя, убеждаясь,
что
образовались спайки. Желания остались, но они были нереализуемы, что дл
я
специальности, обозначенной в деле зека Сагайдака, обидно вдвойне.
Два года спустя хирург Баумбах, вместе с которым Сагайдак работал в
лагерной больнице, предложил Сизифу Антоновичу сделать операцию, над

осуществлением которой Баумбах думал, еще когда был на свободе или даж
е
раньше, когда учился в Берлине и Вене. Поколебавшись, Сагайдак согласилс
я.
Хирург вставил ему хрящ от только что умершего зека. Когда шов зажил,
оказалось, что теперь Сизиф Антонович находится готовым к бою в любое вр
емя.
Доктор Баумбах лично наблюдал за результатами своей операции в больниц
е, где
установил к Сагайдаку очередь из зечек, с предварительной записью. И
некоторые интеллигентные женщины просили книгу жалоб, чтобы написат
ь
благодарность. А поскольку такой книги в лагере не полагалось, они не ра
з
устно повторяли Сагайдаку, что гениальный хирург Баумбах просто испра
вил
ошибку природы, от которой, как говорил сам Мичурин, мы не можем ждать
милостей.
Впоследствии Сизиф Антонович не раз подумывал о том, чтобы освоить
операцию, придуманную его учителем. Сагайдак мог бы зарабатывать хорош
ие
деньги. Но тогда он лишился бы собственной уникальности, а самолюбие сво
е он
ценил дороже денег. К тому же некоторые ответработники, получив такой ор
ган,
возомнили бы себя независимыми от Генерального импотентолога. И он
реализовал другую идею Баумбаха о том, что Генеральный секретарь не мож
ет
обойтись без Сагайдака. Сагайдак мечтал вставить эту важную должность
в
устав партии. Капитальный труд профессора Сагайдака "Теоретические ос
новы
импотентологии" был написан, разумеется, Яковом Раппопортом, тайно посв
ящен
хирургу Баумбаху и напечатан по прямому указанию начальника Главлита С
ССР,
железу которого массировал Сизиф Антонович. Таким же образом для
издательства "Знание" была создана научно-популярная брошюра "У нас
импотентов нет!". Яков Маркович накатал ее с особым удовольствием. Сам он

наотрез отказался лечиться, заявив, что лично ему так жить на свете гораз
до
спокойнее.
Подумывал Сизиф Антонович о том, что и ему хорошо бы съездить за
границу, посмотреть кое-что. Но он понимал, что его ни за что не отпустят.
Однажды Сагайдак прочитал в воспоминаниях Уинстона Черчилля, что у вла
сти
должны стоять люди, физически здоровые, иначе на решениях, принимаемых и
ми,
могут отразиться их состояния. Генеральный импотентолог обладал в это
й
области слишком секретной государственной информацией.


_52. ДЕСЯТЫЙ КРУГ_

На Фестивальной улице, в двух кварталах от Речного вокзала, Яков
Маркович выбрался из такси. Хотя он бывал здесь часто, он долго стоял,
соображая, в какой из двух десятков домов-близнецов ему надо войти. Спрос
ить
в эту ночную пору было не у кого. Наконец он угадал подъезд и поднялся в
квартиру на последнем этаже, владелец которой не терпел, чтобы у него ход
или
на голове. На звонки отозвался быстрый собачий лай, потом послышались

размеренные шаги. Сизиф Антонович, мужчина гигантский во всех отношения
х, с
львиной гривой курчавых седых волос, в халате, наподобие старого
арестантского, на который пошел, наверное, рулон махровой ткани, синей в

белую полоску, сграбастал Раппопорта в объятия. Белоснежная болонка Ки
са,
визжа от радости, скакала вокруг Якова Марковича, ухитряясь при каждом

прыжке лизнуть ему руку.
-- Здорово, сиделец! Чертовски рад, Рапик, тыр-пыр-тыр!.. -- Сагайдак
прибавил длинную тираду, понять которую посторонний человек мог бы тол
ько
после перевода ее с блатного на лагерный, с лагерного на матерный, а уж с

матерного на русский. -- Раздевайся, в рот тебя долбать. Я сейчас...
Волоча шлепанцы, Сизиф Антонович протопал в комнату и поднял брошенну
ю
на диван телефонную трубку.
-- Так вот, душа моя! -- продолжил он разговор с неизвестным
собеседником. -- Отдельную квартиру для себя и молодой жены ты получишь

только одним способом. Поверь, ничто так не действует на жилищную комисс
ию,
как недержание мочи. Справку я дам... Опровергнуть? Не-воз-мож-но! Заставить

твои мышцы крепче держать мочу не смог бы даже Ягода... Ну, что? Согласен?..
Тогда слушай. За несколько часов до прихода жилищной комиссии собери

побольше ненужной одежды. Тщательно закрой форточки. И пусть ваша семь
я
мочится только в тряпье, чтобы ни капли не пропадало! Ты понял? И папа, и
мама, и твоя молодая жена, не говоря уж о тебе! Дальше самообслуживание:
помочившись, каждый берет свою тряпку и бежит ее развешивать на батарее.
Да,
и все пейте как можно больше чаю!.. Вы хотите новую квартиру или вы не
хотите? Если хотите, и вам придется понюхать... Соседям скажи, что если они

будут шуметь, ты их всех заразишь недержанием мочи, понял, в рот тебя
долбать?
Развалившись на низком кресле, Яков Маркович полуприкрыл усталые веки
,
рассеянно скользя зрачками по знакомым предметам. Собака улеглась воз
ле
него, похлопывая хвостом о его грязную штанину. Квартира Сагайдака был
а
полной противоположностью его собственной. Стену, диван, пол укрывали ко
вры.
Старинные вазы, подсвечники, лампы, шкатулки, статуэтки, полу- и полность
ю
обнаженные фигурки в фривольных позах -- в хаосе заполняли плоские
пространства на серванте, письменном столе и этажерках, красовались н
а
полках перед книгами и между тускло мерцавшей в полутьме фарфоровой и

серебряной посудой. Справа и слева от двери распластались два гобелена
,
японский и китайский. Хрустальная люстра на потолке могла конкурирова
ть
разве что со своей сводной сестрой в Большом театре.
-- Прости меня, Яша, -- Сизиф Антонович отнес телефон в угол и накрыл
его грелкой для чайника -- русской бабой, одетой в сарафан. Затем хозяин
заходил по комнате, живописно останавливаясь то на фоне японского гобел
ена,
то на фоне персидского ковра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81