-- Что это? -- спросила Надя, с тревогой заглянув ему в лицо. --
Занято?
Ее мысль катилась по накатанной дорожке, и Слава не ответил. Их еще не
заметили: обе машины были пусты. Но в любую минуту могли заметить, и надо

уходить.
По-прежнему крепко сжимая Надину руку, Вячеслав прошел немного назад

вдоль углового соседнего дома. За двумя заборами из редкого штакетника
был
виден сад, и голые кусты, не обросшие зеленью, не мешали смотреть. По саду

ходили пятеро, то и дело наклоняясь, будто что-то искали. К ним подошел
шестой. Все они собрались вместе, скинули плащи, отдали ему, и тот понес
плащи к машине.
-- Кто это? -- одними губами спросила Надежда.
-- Они, -- также губами ответил он.
Сироткина заморгала, сообразив.
-- А что ищут?
-- Тайник с рукописями, если уже не нашли...
-- А кто его закопал?
-- Кажется, я...
Мужчины там, за двумя изгородями, разошлись и снова начали сгибаться и

разгибаться, двигаясь в разных направлениях. Теперь в руках у них стали

видны длинные тонкие стальные штыки, посверкивающие на солнце. Вячесла
в
морщился от боли, будто протыкали не землю в саду, а его самого.
-- Господи! -- тихо сказала Надя.
-- Я давно хотел перепрятать. Из-за зимы не успел...
-- Надо было отдать мне.
-- Тебе?
-- Ну конечно! У меня дома -- надежней. Уйдем отсюда, я за тебя боюсь!
Прошу, уйдем!
Надежда потерлась лбом о его щеку, повела его, взяв за локоть. Он
подчинился. Не сворачивая и не оглядываясь, они прошли квартал, затем
обогнули пруд. Дома кончились. Дорожка, мокрая и скользкая, шла к лесу. Тен
и
от стволов и веток замелькали на их лицах, густой березняк принял их в сво
и
владения, скрыл, спрятал, отделил от остального мира. Надя то и дело
поглядывала с тревогой на Ивлева и, чтобы его успокоить, просунула руку
в
распахнутый его плащ, обняла его за талию, пошла скособочась, спрятав гол
ову
у него под мышкой.
-- Тебе же так неудобно! -- он взял ее за шею.
-- А ты остановись...
Они долго стояли обнявшись возле трех берез на сухом холмике,
напоминающем могилу. Надя начала дрожать.
-- Тебе холодно? -- спросил он.
-- С чего ты взял? Просто я не хочу с тобой в театр...
-- А куда?
-- На траву...
Получилось быстро и плохо. Но она стремилась заставить его хотя бы на
мгновение забыть о том, что превращало его в одержимого. И она добилась

этого, восхищаясь им и чуть-чуть переигрывая свою страсть. Она научилась
это
делать и сама так входила в роль, что об игре забывала.
-- Когда стоишь, трава кажется теплой, -- сказала Надя. -- Но земля-то
еще не оттаяла... Прости, но мне холоднее, чем тебе...
Надя не отрываясь смотрела ему в глаза. Вот они снова потухли. Заботы,
беды, утраты -- что в них? Старость! Он постарел. У него на висках сегодня
прибавилось седины.
-- Хочешь, рожу тебе девочку?
-- Для полного счастья?
-- Извини, я сегодня дура. Было бы хорошо, если б можно было жить
только для любви.
-- Надоело бы...
-- А что делать? -- тихо спросила Надя. -- Помнишь, ты как-то сказал:
жизнь -- река? Я запомнила. Маленькой я плавать не умела, не знала, где
глубоко, где омут... Но теперь плыву сама. Только куда?
-- Куда все, Сироткина. Жизнь предлагает сто потоков: человеческие
сношения, быт, службу... Большинство плывет по течению всю жизнь.
-- Я бы тоже, если б не ты.
-- Я не лучше других. Против течения -- сносит. И никто не оценит.
-- Давай уедем, убежим! Река покрывается льдом, а берега -- вечная
мерзлота!
-- Перескочить в другую реку? Но ведь мне и там захочется плыть против
течения.
-- На тебя влияет Рап!
-- У меня такой склад ума. Журналистика -- это недовольство, а не
патока.
-- Что же теперь будет? -- она глянула в сторону дач, оставшихся за
деревьями.
Он пожал плечами.
-- Перед тем как мы смылись из редакции, жена звонила. Сказала, что из
автомата...
-- Антонина Дональдовна тебя любит, -- вежливо проговорила Надя. --
Погоди еще минуту. И потом будешь принадлежать ей всегда.
-- Я люблю тебя, -- сказал он.
-- А ее?
-- Ее тоже.
-- Разве можно любить двоих?
-- Если нельзя, давай расстанемся, Сироткина. Расстанемся, как в Одессе
говорят, красиво... Сразу станет легко.
-- Ты здорово придумал: расстаться красиво... А на электричку вместе
пойдем или отдельно?
-- Вместе, само собой. Но -- просто как друзья.
-- Хорошо. Просто как друзья!


_63. ИВЛЕВА АНТОНИНА ДОНАЛЬДОВНА_

_ИЗ ВЫЕЗДНОГО ДЕЛА_

Характеристика (в трех экземплярах): на тов. Ивлеву А.Д., рождения 29
августа 1939 г., русскую, беспартийную, образование среднее специальное,
преподавателя фортепьяно и сольфеджио детской музыкальной школы No 38.
Домашний адрес: ул. Марии Ульяновой, 4, кв. 31. Муж Ивлев Вячеслав
Сергеевич, рождения 1935 г., специальный корреспондент, работает в газете
"Трудовая правда". Сын Ивлев Вадим, рождения 1963 г., посещает детский сад.
Тов. Ивлева А.Д. -- девичья фамилия Косых -- работает в детской
музыкальной школе No 38 с 1962 г. До этого в течение трех лет работала
учительницей в Бурятской АССР -- станция Могойтуй -- по распределению посл
е
окончания музучилища.
За время работы в музыкальной школе No 38 тов. Ивлева А.Д. показала
себя знающим специалистом, способным выполнять возложенную на нее рабо
ту. К
поручениям администрации относится исполнительно и дисциплинирован
но. За
хорошую работу дважды получала благодарности в приказе. В педагогичес
ком
коллективе пользуется авторитетом.
Тов. Ивлева А.Д. ведет общественную работу в качестве агитатора,
аккуратно посещает политзанятия, политически грамотна, выдержана в бы
ту,
устойчива морально, до этого замужем не была, детей от других браков не

имела.
За границей тов. Ивлева А.Д. не была. Ранее с просьбой о разрешении
съездить за границу не обращалась и отказано ей не было.
Дирекция, партбюро и местный комитет рекомендуют тов. Ивлеву А.Д. для
туристической поездки в Болгарию по линии КМО -- Комитета молодежных
организаций ЦК ВЛКСМ сроком на 20 дней.
Решение партбюро от 15 марта 1969 г., протокол No 6.
Директор музыкальной школы No 38 Н.Чучулина.
Секретарь партбюро В.Охотниченко.
Председатель месткома А.Бродер.

Собеседование в райкоме прошла. Политику партии понимает правильно. Н
а
вопрос одного из членов комиссии о ее странном отчестве ответила: "Моя ма
ть
-- одиночка, имя отца просто придумала, чтобы меня зарегистрировать".
Зам. председателя выездной комиссии
Октябрьского райкома КПСС М.Фельдебин.

Октябрьский РК КПСС рекомендует тов. Ивлеву А.Д. для поездки в составе
туристической группы в Болгарию.
Секретарь Октябрьского РК КПСС Б.Синюков.

Другие вложения в выездное дело: анкета, автобиография, 6 фотокарточек,

медсправка, выданная после полной диспансеризации и прививок по получ
ении
справки из психодиспансера о том, что Ивлева А.Д. на учете не состоит.

Пояснения: Советский паспорт сдается с квитанцией об уплате денег за

поездку. Железнодорожный билет на руки не выдается. Иностранный паспор
т
выдается руководителем группы в поезде перед пересечением границы. Ва
люта
выдается после поселения в гостиницу по месту поездки.
О правилах поведения советских туристов за границей проинструктиров
ана.
Накануне дня отъезда Ивлева А.Д. заменена в группе другим кандидатом на

поездку.

_СЧАСТЬЕ И НЕСЧАСТЬЯ ТОНИ ИВЛЕВОЙ_

В 1938 году отдел печати Наркоминдела предложил лондонской газете
"Дейли телеграф" в срочном порядке отозвать своего московского
корреспондента за попытку брать интервью у лиц, вышедших из тюрем. Вскор
е на
его место приехал более молодой репортер Дональд Оксби, выпускник Кембр
иджа,
говорящий по-русски с трудом.
В первой же беседе в Наркоминделе Дональду разъяснили, какими сторонам
и
советской жизни нужно интересоваться иностранцу, и он все понял. Оксби

аккуратно носил материалы, отправляемые в свою газету, на проверку в
Наркоминдел и послушно вычеркивал все, что просили.
Однажды Оксби, которому были весьма симпатичны взгляды коммунистов н
а
всеобщее братство, понадобились фотографии для статьи о жизни советск
их
рабочих, и он отправился в фотохронику ТАСС. Он отобрал несколько снимко
в,
на которых смеялись чумазые трактористы и землекопы. Оксби объяснили:

поскольку фотографии для заграницы, их необходимо отретушировать еще
раз.
Девушка-ретушер сказала Оксби, что раз надо срочно, она останется после

работы и все сделает. Зайти к ней надо через три часа. Ее зовут Ксюша. Три
часа Дональд Оксби, репортер "Дейли телеграф", гулял по Москве и, чтобы не

забыть, повторял странное имя ретушера:
-- Ксью-шу-а, -- произносил он. -- Ксьюшуа... Это очень просто!
Повторение одного имени в течение трех часов ни к чему хорошему не
привело. Когда Дональд вернулся в фотохронику, Ксюша еще не успела убрат
ь
чумазость со всех щек на фотографиях и нарисовать на месте спецовок все
м
рабочим костюмы с галстуками. Мистер Оксби наклонился над Ксюшей, чтоб
ы
посмотреть, как ловко она это делает, но не мог оторвать глаз от ее
прозрачного маленького ушка и рыжих завитков волос возле этого ушка. Зав
итки
колыхались от дыхания мистера Оксби, и он вообще перестал дышать, боясь

помешать ответственной работе ретушера.
Когда фотографии были готовы, Оксби вызвался подвезти "мисс Ксьюшуа" до

дому. Она очень испугалась, и он не понял почему. Пошли они пешком. Мистер

Оксби за все время своего пребывания в Москве не гулял столько, сколько
в
тот день. Репортер "Дейли телеграф" и ретушер фотохроники стали встречат
ься
каждый вечер. А через два месяца, перед отъездом на несколько дней в Лондо
н,
Дональд сделал предложение Ксении. Она снова очень испугалась, но
согласилась.
Подав заявление о браке, Оксби уехал в Лондон, собираясь заехать за
благословением в Кембридж к своим родителям. Ксения считала дни. Дональд
уже
давно должен был вернуться, а его не было. Через месяц Ксения Косых была

уволена из фотохроники ТАСС за связи с иностранцами. Она терялась от
неизвестности. Подруги советовали ей не жить дома -- ведь ее обязательно

арестуют. Еще месяц спустя, через одну из подруг, работавших в фотохроник
е,
Ксению Косых разыскал новый корреспондент "Дейли телеграф". Мистеру Окс
би,
сказал он, не дали въездной визы за аморальное поведение в советской стр
ане.
Он убедительно просит "мисс Ксьюшуа" приехать к нему в Лондон. Родители ег
о
согласны на брак и в качестве свадебного подарка решили преподнести им ф
ерму
в Шотландии. Ксюша расплылась в счастливой улыбке, но почему-то никуда н
е
поехала, а еще через шесть с половиной месяцев сама пришла ночью в приемн
ый
покой родильного дома No 7 имени Грауэрмана.
Дочку Ксения назвала Антониной. В метрике ее вместо фамилии отца стоял

прочерк. Ксюша боялась устраиваться на работу, тогда бы ее скорей
арестовали. Она убирала квартиры, мыла окна, в войну уехала в Забайкалье
и
работала в колхозе, в поле. После войны Ксения вернулась домой, чтобы дат
ь
дочери получше образование. Девочка, все говорили, очень способная к муз
ыке,
посмотрите, как пальцы прогибаются. Когда Тоня получала паспорт, шел уж
е
55-й год, стала девочка Антониной Дональдовной.
Письмо от отца пришло совершенно неожиданно. Но дошло. Оно было брошено

неизвестным иностранцем в Москве. Мистер Оксби писал, что ждал свою
возлюбленную шесть лет, а после, из-за отсутствия каких бы то ни было
сведений и надежд, женился, и теперь у него две дочери: Кэрол -- в честь
матери -- и Сьюзи -- в честь Ксьюшуа. Правда, похоже? А письмо он посылает
на всякий случай, без особых надежд, что адресат найдется. Ксения скрыла

письмо от дочери и мистеру Оксби не ответила, хотя зла к нему не имела, а
чувствовала скорей благодарность за его внимание.
Тоня росла девочкой послушной. Если оказывалось, что-нибудь не так,
мать (нервы стали никудышные!) сразу начинала плакать, дочка перенести эт
ого
не могла и послушно соглашалась делать то, что ей вовсе не хотелось.
Пионеркой она и дома ходила в красном галстуке, была начальником штаба

отряда, комсомолкой вошла в комитет ВЛКСМ. Она все успевала: уроки,
общественная работа, музыка. Пианино, взятое напрокат, требовало денег
и
даром стоять не могло.
Она не была дурнушкой. Стройная, ноги длинные (если бы хорошо одеть),
шея красивых линий (если бы ее открыть), волосы волнами (если бы причесать

так, как идет), лицо благородное (если бы проследить, чтобы не было прыщико
в
на подбородке от трения о грубое школьное платье). Все ей растолковали в

школе, разжевали, указали, как понимать то или иное явление, или предмет,

или строй. Не объяснили только, как понимать то, что она рождена на свет
женщиной.
Такой она и музучилище кончила, и уехала одна в Сибирь. Оттрубив по
распределению положенные три года, Антонина Дональдовна вернулась и

встретилась со своими школьными подругами. В Москве жизнь полегче стал
а,
иностранные тряпки появились. Подруги разоделись, красились, вели непон
ятную
жизнь. Едва ли не силком затащили Тоню на вечеринку. Она сидела в углу,
танцевать не умела. Никто на нее не взглянул. Всю ночь дома она проревела,

стараясь не разбудить мать, затыкала рот подушкой, -- все-таки одна у них
комната в коммунальной квартире, а матери на работу рано. Ксения работал
а
ретушером в типографии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81