Замечание Полищук выслушал без

возражений, признал правоту Ягубова, но ничего не изменилось. Когда Мака
рцев
отдал распоряжение печатать гневные отклики трудящихся на Солженицы
на,
Полищук, сказавшись больным, просил заменить его на посту дежурного
редактора и уехал. Номер подписал Игорь Иванович сам.
В кабинете у Полищука иногда собирались два-три человека поговорить. И

он, печально улыбаясь, высказывал мысль, что улицы в Москве переименовыв
ают
по фамилиям отечественных и зарубежных вождей, им ставят памятники, и го
род
становится похожим на кладбище коммунистов всего мира.
-- Однажды, когды мы были в Швеции, -- рассказывал он близким друзьям,
-- мэр Стокгольма бросился нас обнимать. "Я очень уважаю советских
журналистов. Они такие умные! Наши журналисты -- примитив по сравнению с

вами. Ведь при той цензуре, которая у вас в стране, вы еще ухитряетесь
что-то писать!"
Лев оставался в рамках, стараясь не делать гадостей. Чтобы идти
наперекор, надо быть героем, а он -- обыкновенный человек. Он будет делать

дело, стараясь не участвовать в подлостях и добровольно не подливать мас
ла в
огонь. Впрочем, и на мелкой честности он мог нажить большие неприятности.

Когда Сироткина в связи с отсутствием Ягубова принесла Полищуку
очередную пачку почты, тот просмотрел ее и некоторые слишком злые письм
а, а
также открытые письма в защиту политических заключенных вынул из стоп
ы,
порвал и бросил в корзину.
-- Ты ничего не видела!
Больше они на эту тему не говорили. В редакции у Полищука в друзьях
числилась Раиса Качкарева, редактор отдела литературы и искусства.
Поговаривали всякое. Энергии у Раисы имелось хоть отбавляй. Рая заходил
а за
сигаретой, оставалась, подолгу трепалась за жизнь, давала советы (как
правило, умные) с кем и как себя вести, где быть левее, а где воздержаться,
чтобы не погореть. Она понимала Полищука, как никто. Жена Полищука знала о
б
этой дружбе и, стараясь не показать виду, ревновала.
Бывшие коллеги по комсомолу пристроились в разных организациях. Как-т
о
начальник Полищука в ЦК ВЛКСМ, работавший теперь в органах, узнав, что Ле
в
Викторович стал журналистом, поговорил о жизни, а после предложил:
-- Слушай, не перейти ли тебе к нам? На два года -- в спецшколу: языки,
специальность. И поедешь от своей "Трудовой правды" или от другой газеты
в
загранку. Пошлем с семьей, не волнуйся. Будешь числиться корреспонденто
м и
собирать информацию, которая нам нужна. В современных условиях делать э
то
несложно.
-- Заманчиво! -- ответил Лев, но на другой день отказался: Райка
отговорила.
-- Ну и дурень! -- сказал Макарцев, когда ответсекретарь поведал ему
эту историю, хотя сам органы недолюбливал.
Однажды Полищук не на шутку обидел редактора, и будь тот чуть глупее,
не простил бы. Отдел информации подобрал подходящего парня и хотел взят
ь.
Газета хромала без хороших репортеров, нужны были оперативные материа
лы в
каждый номер, и парень охотно бегал и быстро писал, а Макарцев упирался,

ссылаясь на то, что парень беспартийный.
-- Примем его в партию, -- уговаривал Полищук.
-- Проще взять партийного, -- возражал Макарцев. -- К тому же мы не
детский сад, нам нужны люди из других газет, с опытом.
-- Но ведь по деловым качествам он подходит!
-- Да пойми ты, Лева: я за кадровую политику в целом отвечаю, а ты
отрываешь одни деловые качества!
-- Не знал я, что вы против пятого пункта! -- выходя, процедил Полищук.
-- Постой! -- крикнул Макарцев. -- Если так, нет уж, постой! Посмотри
что у нас в редакции делается! И сравни с другими... Анонимки, что у нас
слишком много евреев, на меня идут, а не на тебя! Знаешь что? Поезжай в ЦК и
там скажи, что я антисемит. Громко скажи. Они меня меньше попрекать будут!

-- Там не скажу, -- возразил секретарь. -- На том уровне этого,
возможно, и недостаточно. А тут...
-- Видали либерала? -- засмеялся вдруг Макарцев. -- Никак не пойму,
чему тебя в комсомоле учили? Ладно! Где заявление? Оформим!
Больше они к этой теме не возвращались, но холодок оставался. Макарцев

не злился. Просто неприятно, когда тебя обвиняют в том, чего в
действительности нет.


_46. ЗА СПИНОЙ ЯГУБОВА_

Ивлев не раздеваясь направился в кабинет ответсекретаря. У него с
Полищуком была служебная дружба. Вне редакции они не встречались, но тут
,
чувствуя общность в оценке ряда проблем, проникались друг к другу все

большим доверием, сближались и углублялись в такие дебаты, которые еще

недавно были невозможны.
-- Ну что там с Какабадзе? -- Лев накрыл ладонью кипу гранок на столе,
чтобы не разлетелись от сквозняка.
Вячеслав в пальто рухнул в кресло и кратко изложил ситуацию и
предложение Утерина.
-- Игоря Ивановича жалко, -- проговорил Полищук. -- Но плевать себе в
морду мы тоже не нанимались. Речь идет даже не о Какабадзе -- о газете. Я за
то, чтобы выступить. Иначе мы становимся такими же уголовниками, как эти и
з
МВД. Чего молчишь, Сергеич?
-- Предположим, воздержимся от статьи и их обоих выпустят. Из-за
макарцевского щенка Сашка Какабадзе должен ходить оплеванным всю жизн
ь?
-- Считай, договорились. Строчи.
-- А кто поставит на полосу? Уж не Ягубов ли?
-- Ягубову сегодня не повезло. Утром в редакцию приехал -- вахтер
требует удостоверение. Степан Трофимыч: "Я, папаша, Ягубов". Тот ему: "А мне
все равно, Ягубов ты или нет, -- давай удостоверение". Замредактора наш
полез в карман и протягивает. Вахтер посмотрел: "Пропустить не могу --
просрочено". -- "Да ты понимаешь, кому говоришь?!" -- "А мне и понимать не
надо. Есть приказ Кашина -- с непродленными удостоверениями не пускать".

Ягубов потребовал удостоверение назад, ну, дернул, наверно. Вахтер психа
нул,
разорвал документ пополам и вернул. Степан Трофимыч оттолкнул вахтера
и,
говорят, специальный прием применил, чуть шею тому не сломал, а сам пошел
к
лифту. Вахтер с пола вскочил, догнал его и схватил за воротник. Да так
рванул, что воротник от пальто в руках остался.
-- И чем же кончилось?
-- Мне позвонили. Я заказал разовый пропуск. А у Ягубова, как назло,
паспорта не оказалось. Провел под залог своего документа.
-- Сам поставил мышеловку и...
-- Ан, нет! Сказал, что правильное дело иногда искажают несознательные
люди. Анечка полдня воротник пришивала.
-- Знаешь, Ягубов на статью может клюнуть.
-- С какой стати?
-- С той, -- выпалил Ивлев, -- что для него это способ подложить свинью
Макарцеву. Газета выступит против МВД, а те устроят судилище его сыну.
-- Ход! -- осклабился Полищук и потрогал языком щеточку усов, словно
проверяя, не отрасли ли; но идея тут же померкла в его глазах. -- А если
струсит?
-- Ну а ты?
-- Я?.. Я бы, пожалуй, рискнул, -- Полищук поиграл пальцами по столу,
оттягивая принятие решения, потом глянул на часы. -- Ягубов уедет часов в

восемь. К этому времени материал должен быть готов. И без шума. Строк двест
и
хватит?
-- Уложусь...
-- Сын мой! -- произнес Тавров, выслушав краткий отчет Ивлева и устало
массируя пальцами глаза. -- Если хотите довести дело до конца, никаких
обобщений! Главное в статье -- что милиция у нас лучшая в мире, и только те
три милиционера -- случайное исключение.
Глядя ему вслед, Раппопорт вдруг подумал: а не Полищук ли положил на
стол Макарцеву серую папку? Пожалуй, все же не он. Полищук -- весь в словах,
а в поступках -- гораздо умереннее. Впрочем, приятно, когда человек
оказывается лучше, чем ты думал.
Запершись, Ивлев вытащил из карманов два блокнота и от обоих сразу
оторвал обложки, распотрошив листки. Он освободил середину стола, чтобы
было
просторнее, и стал раскладывать пасьянс: что вольется в статью, что може
т
пригодиться, а что не подойдет наверняка, но пригодится на после.
"Отделение милиции старается не регистрировать краж и ограблений, чтоб
ы
занять лучшее место в соревновании с другими отделениями". Это может
пригодиться, но вряд ли. "Когда сверху поступает приказ поймать
определенного убийцу, в данном преступлении сознается 60-80 человек". Это не

подойдет наверняка. "В МУРе гордятся высоким процентом опознания трупо
в. В
моргах порядок и чистота. В Лефортовском морге висит плакат: "Наш морг
победил в социалистическом соревновании с другими моргами г. Москвы.

Поздравляем с победой!" Из доклада руководителя этого морга: "Дело,
товарищи, не в количестве, а в качестве обработки трупов. Родственники на
ших
трупов всегда остаются довольны!" Это вообще записано просто так. А вот

рассказ Какабадзе, диалог с Утериным, выписки из акта судебно-медицинск
ой
экспертизы -- это так или иначе вольется в статью.
Построив в голове примерный план, Вячеслав положил посередине стопку

чистой бумаги. Название пришло сразу, и он записал мелко, в уголке: "Мутная

вода". Обкатанные критерии "можно" и "нельзя", то есть что пройдет и что не
пройдет, помогали быстро обходить острые углы. Он скромно (помня завет Як
ова
Марковича) изложил эпизод с Какабадзе в милиции. Ему приходило в голову, ч
то
статья не пройдет, ляжет в стопу других его статей, не напечатанных по те
м
или иным, а в основном по одной причине. Таких статей становилось у Славы

все больше. Написанные по поводу сиюминутных событий, они быстро устаре
вали
из-за отсутствия глубины и теряли исторический интерес из-за пристрастн
ости.
Раньше он мог катать о чем угодно и с завидной легкостью. Но едва
посерьезнел, стало трудно писать для газеты.
От размышлений его отвлекло шуршание под дверью. На паркете шевелился

клочок бумаги. Слава поднял и прочитал: "Пусти на минуточку". Ивлев поверну
л
ключ. Надежда, оглянувшись, не видит ли кто, проскользнула внутрь и сама з
а
собой заперла.
-- Ты занят? Только покажу новые брюки. Нравятся? А вот здесь не очень
стянуто? Потрогай...
Вежливо он прикоснулся к ней, и она прыгнула на него, как кошка, обвив
руками и ногами. Вячеслав качнулся, но устоял, подхватил ее, поднял и
посадил на стол, перемешав тщательно разложенные листки из блокнотов.

Сироткина сползла вниз, продолжая стискивать его руками и ногами.
-- Пусти, змееныш!
-- Работай, мешать не буду, -- она разжала руки и ноги.
Плюхнувшись на стул, Ивлев положил голову на рукопись, пытаясь
успокоить возникшее сердцебиение и собрать оставшиеся недописанными
фразы.
Он слышал скрип паркетин, потом почувствовал, как она по-кошачьи гладит е
му
колени и легонько брыкнул ногой. Не тут-то было!
-- Теперь ты мой! -- донесся из-под стола ее радостный голос. -- Если
будешь сопротивляться, оторву совсем.
Он прикусил губу, протянул руку под стол и погладил Сироткину по
волосам. Комната закачалась, поплыла и вдруг остановилась. Еще нескольк
о
мгновений Надя сидела на полу, потом поднялась и, стараясь ступать неслы
шно,
направилась к двери.
-- Запри за мной, труженик.
Слава распахнул окно, и сырой вечерний холод потянулся в комнату.
Листки на столе зашевелились. Сырость довела Ивлева до озноба, но привел
а в
чувство. Он запер фрамугу, заставил себя сосредоточиться и дописать еще
два
абзаца.
Материалы без визы "Срочно в номер!" печатались дежурной машинисткой
поздно вечером на завтра. Светлозерская, едва Вячеслав вошел в машбюро, н
е
спрашивая, взяла листки, будто почувствовала о чем они. Не допечатав до

конца страницу, она выдернула ее из машинки и впилась глазами в покатые

линии ивлевского бисера. Дважды пулеметная дробь ее "Континенталя"
прерывалась: не веря своим глазам, перечитывала, как Какабадзе били. Оба

раза Инна вставала и выпивала по полстакана холодной воды. Отколотив в к
онце
"В.Ивлев, наш спецкор", она прибежала к нему.
-- Я поеду, -- сказала она, положив на стол статью. -- Сейчас!
-- Никуда ты не поедешь, дуреха, -- мягко урезонил он, положив ладонь
ей на ухо. -- Больница-то тюремная...
Она села на стул и заплакала. Он поднял ее голову обеими руками,
посмотрел, как слезы стекают по краешкам носа в рот, и медленно поцелова
л
сперва в один глаз, потом в другой.
-- Поеду, -- упрямо сказала она.
-- Не поедешь, -- устало повторил он ей, как ребенку. -- Максимум, что
я могу предложить, -- заменить его на время.
-- Кретин! Все вы кретины...
Яков Маркович, оставшийся в редакции под предлогом, что у него завал
самотека, выкинул в статье Ивлева один абзац в начале и две фразы в конце
и
возвратил странички Вячеславу. Полищук, не читая статьи, включил селект
ор,
тяжко при этом вздохнув.
-- Анечка, Ягубов уехал?
-- Только что.
Медленно читал Полищук "Мутную воду", то и дело вынимал платок, вытирая
лоб. Он не заметил, как вошел Раппопорт и, сопя, сел рядом со Славой.
Дождавшись, когда Полищук кончил чтение, он прошепелявил:
-- Вы знаете, Лева, чем вы отличаетесь от Зои Космодемьянской? Вам
памятника не поставят. Вас извиняют только добрые намерения и дилетант
изм.
Но все равно: из партии, и с должности, и затаскают. Вы этого хотите?..
Лучше сделать так, ребятки. Наберем, поставим в полосу и вызовем
представителя МВД почитать статью. Вы ловите мою мысль на лету, да? Или --
или. Полчаса на колебания и согласования. Скорей всего, они не захотят
огласки и дело Какабадзе закроют. Им ведь не придет в голову, что вы не
собираетесь печатать статью! А потом скорей-скорей все убрать!
-- Шантаж? -- прошептал Полищук.
-- Но с благородной целью! И потом, с волками жить -- не поле
перейти...
Закрыв глаза, Полищук посидел в сосредоточении, взвешивая предложени
е
Якова Марковича.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81