Ц Слава в вышних Богу, Ц раздался слабый уставший голос папы Амена II, Эли
и Коричневого Пони; он говорил так, словно жена Иова многострадального п
отребовала от него перед смертью проклясть Бога и у него уже не было сил с
опротивляться. Ц Я слышу, как идет тексаркская кавалерия. Чернозуб, будь
умницей и беги, спасай свою жизнь.
Ц Это всего лишь лошадь без всадника, Ц сказал Чернозуб. Но он прислуша
лся и уловил вдали какие-то звуки. Точнее, он их не столько слышал, сколько
чувствовал Ц тихий, приглушенный гул, который мог быть и отзвуками дале
кого грома.
Ц Теперь перед городом их ничего не остановит, Ц сказал Вушин.
Ц Но вы, милорд… Ц Чернозуб был смущен и растерян. Ц Куда вы пойдете?
Если даже Коричневый Пони слышал его, то не подал виду. Чернозуб посмотре
л на статую Святой Девы за троном Петра. Она высунула язык. Тот был черным
и раздвоенным.
«Это возвращается лихорадка», Ц подумал Чернозуб. Он оглянулся в надеж
де увидеть Эдрию и Спеклберда, спутников его бреда, но их нигде не было вид
но.
Коричневый Пони повернулся и, подняв голову, посмотрел на Деву.
Ц Значит, это ты!
Ц Что? Ц хором спросили Чернозуб и Вушин.
Ц Мать, мать ночи, кобыла ночи и моих снов.
Ц Милорд! Ц Чернозуб взял папу за руку.
Ц Посмотри! Посмотри на нее! Ц Коричневый Пони выдернул руку и показал
на Деву. С нижней губы у нее сползало что-то черное.
Ц Ч-ч-червяк, Ц еле вымолвил Чернозуб.
Ц Ночная Ведьма! Моя настоящая мать! Ц сказал Коричневый Пони. Ц Черно
зуб, беги, пока еще есть время. Оставь здесь свою преданность. Повинуйся мн
е! Иди!
Чернозуб сделал шаг назад.
Ц Чего это ради я начну тут соблюдать свой обет подчинения вам?
Коричневый Пони слабо усмехнулся, но повторил:
Ц Уходи. Уходи и стань отшельником и учи тех, кто будет приходить к тебе и
спрашивать о Боге. Оставайся самим собой. Это Его завет тебе.
До Чернозуба донесся слабый стук копыт, который становился все громче.
Ц Иди же!
Вушин продолжал сидеть на корточках рядом с троном, прикрыв, как при моли
тве, узкие глаза. За троном в дрожащих отсветах свечей мерцало лицо Свято
й Девы. Пройдя под ней, Чернозуб по дуге медленно направился к сохранивше
йся задней стене собора. Да, точно, по губе у нее полз червяк. Или же она высу
нула язык. Черный и раздвоенный. А может, так упала тень от свечей
. Ora pro nobis nunc et in hora mortis nostrae!
Молись за нынешнее и в час нашей смерти (лат.).

В задней части собора была дверь. На полпути к ней Чернозуб услышал резки
й шипящий звук, словно кто-то с силой выдохнул. Он узнал его: так Вушин вытя
гивал меч из ножен. Затем он услышал бормотание на латыни. К удивлению Чер
нозуба, папа, менее всего придерживавшийся ортодоксальных взглядов, чит
ал символ веры. Как ему ни хотелось ускорить шаг, Чернозуб остановился и п
рислушался. «Верую в единого Бога, всемогущего Отца, создателя земли и не
ба, всего сущего, видимого и невидимого, и в единого Господа нашего Иисуса
Христа…» Ц еще не окончив, папа перешел к символу веры Атанасиуса: Ц «…И
в единую Святую Римско-католическую апостольскую церковь, вне которой н
ет ни спасения, ни отпущения грехов Ц unam samctam Ecclesiam Romanum etiam Apostolicam, extra quam neque salus est neque remissio peccatorum…»
Ц Теперь? Ц это был голос Топора. Чернозуб остановился, боясь обернутьс
я, и услышал шорох шелка. Элия Коричневый Пони, папа Амен II, что-то утвердит
ельно пробормотал, вставая на колени перед троном. Свист меча, прорезавш
его воздух, сменился мясистым хрустом плоти и треском костей, за которым
и последовал гулкий удар упавшей головы и плеск жидкости, хлынувшей на з
амусоренный пол.
Чернозуб со всех ног бросился к выходу. Он уже был почти в дверях, когда ег
о остановил надломленный голос Вушина:
Ц Прежде чем уйдешь, помоги мне, прошу тебя!
Чернозуб снова остановился, но на этот раз повернулся. Он увидел, что Топо
р сидит на полу рядом с трупом. Вушин вынул из-за пояса второй меч, коротки
й, и прижал его к животу. Прижимая его одной рукой, другой он поднял окрова
вленный длинный меч и бросил его монаху. Меч упал у его ног, зазвенев на ка
менном полу подобно колоколу
Замотав головой, Чернозуб переступил через него и кинулся к воину.
Ц Нет! Ц решительно сказал он. Ц Неужели ты сейчас бросишь своего хозя
ина?
Вушин посмотрел на груду окровавленного шелка рядом с собой, поднял глаз
а на Чернозуба и с такой силой прижал клинок к животу, что потекла кровь. П
отом застонал и снова с мольбой посмотрел на Чернозуба.
Нимми поднял длинный меч. Но вместо того чтобы взмахнуть им, он оперся на н
его, как на посох.
Ц Враг твоего хозяина продолжает жить, Ц сказал он. Ц Если хочешь, може
шь распороть себе живот, но, прежде чем я помогу тебе умереть, я бы хотел ус
лышать, как ты воскликнешь: «Да здравствует Филлипео Харг!»
Вушин отвел лезвие от тела и сказал что-то на незнакомом языке Ц явно про
клятие. Опустившись на колени, Чернозуб осмотрел его рану. Она сильно кро
воточила, но видно было, что лезвие не проникло глубоко в брюшную полость.
Он помог старому воину встать на ноги и, снова опустившись на колени, отор
вал кусок белого шелка от сутаны папы, который вручил Топору, чтобы тот за
жал рану.
Взяв голову Коричневого Пони, Вушин приложил ее к телу, после чего накрыл
и то и другое тюремным одеялом, очевидно, забыв, что оно принадлежит Черно
зубу.
Ц Должны ли мы похоронить его? Вушин покачал головой.
Ц Он хотел именно этого. «Оставь меня Баррегану, Стервятнику Войны».
Ц Его невесте, Ц сказал Чернозуб. Он поискал Ночную Ведьму, но она исчез
ла. Вернулась Дева с ее излучающим сияние ребенком и мягкой улыбкой. Посм
отрев на неподвижное тело Коричневого Пони, прикрытое одеялом, Чернозуб
почувствовал, что, как ни странно, он не в силах сдвинуться с места. Так мно
го было отдано служению этому мирскому человеку после того, как он остав
ил аббатство. Но кем или чем был Коричневый Пони, которому он служил? «Допо
длинно ли мы знаем, что есть то, чему мы служим?» Ц задумался Чернозуб. И ту
т же устыдился. Разве он не брат альбертианского ордена святого Лейбовиц
а? Почему он так долго хотел освободиться от своих обетов, если обеты ниче
го не значат?
Топот копыт был уже совсем близко; он стал слышен на площади перед соборо
м, а потом на нижних широких ступенях. На мгновение у Чернозуба мелькнула
мысль выйти наружу и сдаться. Ему дадут пилюли, которые ему так нужны, а мо
жет, его ждет смерть.
Но нет. Оправившись, Вушин вложил в ножны длинный меч. Вслед за ним Чернозу
б вышел в заднюю дверь собора. У святого Петра больше нечего было делать. В
город вернулись псы и бродили по улицам, вынюхивая запахи свежей крови и
смерти. Где это было написано? «И псы съели тело ея и был труп Иезавели на у
частке Израильском…»
Спускаясь вслед за Вушином по улице к реке, Чернозуб услышал топот конск
их копыт в кафедральном соборе святого Петра, а затем возбужденные голос
а вокруг мертвого тела папы Амена II.

Глава 32

«И теперь могут они, даже не пр
ибегая к Божьей помощи, с помощью своей руки преодолеть пороки плоти и св
ои гнусные мысли».
Устав ордена св. Бенедикта, гл
ава 1.

Два дня, не переставая, шел дождь. Низко над головой висела тяжелая пелена
, не имевшая ничего общего с яркой высотой Пустого Неба прерий, она угнета
ла Чернозуба еще больше, чем сам дождь, который, по сути дела, был всего лиш
ь надоедливой моросью. Он плелся за Вушином, а тот следовал за небольшим о
бозом фургонов и скота, направлявшимся к Народу Уотчитаха. Компания была
сборная, но все же идти с ней было лучше, чем путешествовать в одиночку. Фе
рмеры говорили на ломаном языке Кузнечиков, пересыпанном выражениями н
а ол'заркском с примесью староанглийского церковного. Чернозуб прикину
л, что на появление этого диалекта повлияло близкое присутствие Нового Р
има. Сначала ему было трудно понимать его, но помог талант к языкам, и он не
без удивления определил источники лексики и выяснил, что диалект доволь
но беден в оттенках и тонкостях, хотя, возможно, это он сам плохо понимал е
го или же фермеры невнятно изъяснялись.
Среди них было несколько женщин. Явным лидером в обозе был фермер из «при
видений» (как предположил Чернозуб) по имени Пфарфен. У него была дочь, кра
сивая девушка, если не считать ее огромных, как у уродцев, ушей и рук, котор
ые она все время загадочно скрывала под лохмотьями. Пфарфен держал ее в ф
ургоне, где она весь день, занятая шитьем, пела, а по ночам, как, обеспокоивш
ись, выяснил Чернозуб, сексуально обслуживала отца, когда фургон вместе
с остальными останавливался на обочине грязной дороги.
Святой Город остался далеко позади Ц он продолжал гореть, и когда на сев
еро-востоке низкие облака расползались, было видно, что горизонт затяну
т дымной пеленой. Армия, ушедшая на юг вместе с Хонганом Осле, была разгром
лена и обратилась в беспорядочное бегство, и теперь редеющий поток бежен
цев на юг сталкивался с беженцами на север, которых становилось все боль
ше Ц эта сумятица напоминала заторы на дорогах или стада, бредущие неве
домо куда. Сходя с дороги, беженцы заполняли все еще зеленые луга, которые
под ногами, колесами и копытами быстро превращались в болотистые трясин
ы. Хотя все пользовались наречиями языка Кузнечиков, нетрудно было отлич
ить воинственных Кочевников от полуцивилизованных фермеров Ханнегана
: многие из беженцев, направлявшихся к северу, были ранены и большая их час
ть имела при себе оружие. Некоторые ехали верхом и с тревогой и гневом пог
лядывали на церковное облачение Чернозуба.
Ц Брось, Нимми, Ц говорил Топор каждый раз, когда Чернозуб изъявлял жел
ание узнать о кампании Ксесача. Он спешил скорее добраться до Ханнеган-с
ити. Когда Чернозуб отказался стать при нем кейсаку и помочь ему вспорот
ь себе живот, морщинистый старый воин пересмотрел цель своего существов
ания. Чернозуб подозревал, в чем она сейчас заключалась, но спросить не ос
меливался. Топор обладал странной способностью идти весь день без крошк
и пищи и при этом отнюдь не выглядел изнуренным. Чернозуба это не устраив
ало, ибо, как и все монахи, он испытывал склонность к обеденной трапезе; но
поскольку он всегда помогал вытаскивать фургоны, когда те застревали в к
олее, его охотно приглашали к утреннему костру и к скудному обеду. Река, ос
тавшаяся где-то на востоке, стала далеким воспоминанием. Теперь им то и де
ло встречались текущие в низинах потоки; каждый день приходилось пересе
кать не менее двух из них, и некоторые были так глубоки, что брод представл
ял немалые трудности. У каждой переправы громоздились груды брошенных и
непохороненных тел Ц лежали они в странных позах, словно хотели выбрать
ся из земли, а не скрыться в ней. Проходящие мимо беженцы делали вид, что не
замечают их, и приказывали детям отворачиваться в другую сторону. Но дет
и всегда понимали войну лучше, чем взрослые. Смерть почти не интересовал
а их, она не вызывала у них ни ужаса, ни содрогания, которое испытывали взр
ослые, когда слышали шелест крыльев.
Небо над головой было черным от стервятников, описывавших широкие круги.

Подданные Баррегана.
Фермеры-привидения, с которыми путешествовали Топор и Чернозуб, терпимо
относились к его тонзуре и облачению, тем более что он не надевал шапку, к
оторую держал за пазухой. Тем не менее он не мог отделаться от чувства бес
покойства. Насколько ему было известно, над ним еще висел смертный приго
вор, вынесенный Ханнеганом. Тот приговор, в результате которого он получ
ил пилюли Хилберта, которых почти не осталось. Если, оставляя Новый Рим, он
принимал их по три в день, то сейчас снизил дозу до одной, принимая ее по ут
рам вместе с кукурузной размазней. Их осталось всего две к тому дню, когда
Чернозуб увидел трех братьев-монахов, распятых на обочине, но было невоз
можно определить, сделали это тексаркские солдаты или разгневанные Коч
евники, которые, потерпев поражение, лишились обещанной им возможности р
азграбить Ханнеган-сити. Барреган был полон радости пиршества, и от тел п
очти ничего не осталось.
Ц Идем, Ц сказал Топор, и, сотворив торопливую молитву, Чернозуб кинулс
я догонять своих спутников. Он подумал было, что стоило бы похоронить пок
ойников, но пока еще ему не хотелось самому пополнить их число. Кроме того
, он не хотел остаться в одиночестве.
На следующий день он принял предпоследнюю пилюлю. В полдень они миновали
еще двух священнослужителей, свисавших со столбов у глинистой обочины.
Похоже, что их сначала распяли, а потом забросали камнями и утыкали стрел
ами, так что смерть смилостивилась над ними. На их лицах читалась едва ли н
е умиротворенность, словно они только что открыли дверь, ведущую к смерт
и. Чернозуб долго рассматривал их. Казалось, он их знал. Знал не в лицо, хотя
, по правде говоря, все люди казались ему похожими друг на друга и все похо
дили на его преосвященство кардинала Чернозуба Сент-Джорджа, дьякона со
бора святого Мейси Ц особенно в эти дни, когда он все чаще и чаще начинал
задумываться, что подступают сумерки его земного бытия, пусть даже им ещ
е долго предстоит длиться. Для него они походили на всех монахов, распяты
х на кресте жизни. Это был не их мир.
Ц Идем, Ц сказал Топор.
Ц Иди вперед, Ц ответил Чернозуб. Ц Я догоню.
«Накорми голодного, прикрой нагого, похорони мертвого». Он взял у Вушина
короткий меч и с его помощью похоронил этих двоих на обочине дороги. Заве
ршая работу, он навалил на могилу камни и воткнул в нее перекрещенные пал
ки. Когда он закончил, уже стемнело. Не желая брести ночью в одиночестве, о
н уснул в пустой грязной промоине у дороги, подложив под голову, как подуш
ку, измазанную кардинальскую шапку.
На следующее утро он принял последнюю пилюлю и, хотя небо прояснилось, пр
еисполнился ужаса. Он торопливо шел почти весь день, надеясь нагнать фер
меров-привидений и Топора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77