Умирание затронуло всех. Я уверен, вы видели
некоторые реакции, толпы ходячих раненых, маньяков, зомби, самоубийц, сек
суально озабоченных, тех, кто так отчаялся по стабильности, что стал трут
нем, и так далее. Я не знаю, однако, видели ли вы много на другой стороне моне
ты. Как любая беда, чума разрушила слабых и умерила сильных. Есть множеств
о людей, которые сегодня остаются живыми только потому, что у них есть нек
ое стоящее дело. Прежде чем вы сможете стать настоящим членом Специальны
х Сил, мы хотим знать, к какому типу выживших вы относитесь.
У меня вырвалось: Ч Я не знаю. Я не думал об этом. Я имею в виду, что просто пр
ишел в себя и продолжал двигаться. Мне казалось это единственно логичным
…
Валлачстейн поднял руку: Ч Не рассказывайте мне. Расскажите доктору. Мы
откладываем это слушание до… Ч Он посмотрел на часы, нахмурился, -… до пос
ледующего сообщения. Возьмите мотороллер из транспортного пула, Маккар
ти. Майор Тирелли покажет вам, куда идти. Не разговаривайте ни с кем. Возвр
ащайтесь прямо на базу и подключитесь к доктору Дэвидсону. Получите что-
нибудь поесть у интенданта базы. Лучше там же сменить одежду, а потом неме
дленно возвращайтесь.
Ч Э-э, сэр?
Он поднял глаза: Ч Что?
Ч Я думал, что был… под арестом. Я имею в виду, что удерживает меня от того,
чтобы взять мотороллер и направиться на запад?
Ч Ничего, Ч ответил он. Ч В действительности, это наверное решило бы мас
су проблем. Это знают немногие, но сегодня через Горы движение небольшое.
Что-то останавливает машины и бросает их вскрытыми, словно банки из-под с
ардин. Кроме того, Ч он посмотрел мне прямо в глаза с напряженным выражен
ием, Ч вы не из тех, кто удирает. Вы бы вернулись. Мы получим отчет доктора Д
эвидсона и будем знать, что делать с вами. Майор Тирелли, вы проводите Макк
арти к транспортному пулу? Мы здесь кое-что обсудим.

28

Комната была пуста.
Коврик. Кресло. Стол с кувшином воды и стаканом. Ничего больше. Никаких две
рей, кроме той, что за мной.
Ч Садитесь, пожалуйста, Ч сказал бестелесный женский голос. Я поглядел,
но не обнаружил громкоговорящей системы. Я сел. Кресло скрипело, но было у
добным, обшитым темно-коричневой кожей, и вращалось на колесиках. Оно усп
окаивало.
Ч Ваше имя, пожалуйста?
Ч Маккарти, Джеймс Эдвард.
Ч А, да. Мы ожидали вас. Доктор Дэвидсон скоро будет у вас. Пока вы ждете, я п
оставлю вам короткий фильм.
Ч Э-э… Ч Но в комнате уже темнело. Стена предо мной осветилась и образы н
ачали возникать из воздуха. Я замолчал, решив расслабиться и посмотреть.

Фильм был монтажом. Это называют поэмой тонов. Музыка и образы вились дру
г за другом, сексуальные, жестокие, забавные, счастливые Ч два голеньких
ребенка, плещущихся в каменистом потоке, превратились в крошечного золо
того паука, висящего в алмазной паутине на голубом фоне, это перешло в орл
а, высоко парящего над пустынным ландшафтом, высматривая убежище суслик
ов, орел стал серебряным парусником, неподвижно высящего в пространстве
над изумрудно-яркой Эемлей, а потом пара мужчин-танцоров, одетых лишь в шо
рты, вились друг перед другом, их тела блестели от пота, они перешли в леоп
арда, мчащегося по вельду и валящего зебру, страшного, в туче поднятой пыл
и.
Так продолжалось десять-пятнадцать минут, беспорядочный набор картино
к, одна за другой, быстрее, чем я мог усвоить. Пару раз я был напуган, не знаю,
почему. Один раз я почувствовал гнев. Мне не понравился фильм. Я удивлялся
, зачем мне его показывают. Он мне надоел. А когда, наконец, я заинтересовал
ся, он кончился.
Когда свет снова зажегся, тихий голос сказал: Ч "Добрый день". Ч Голос муж
ской. Спокойный. Очень зрелый. Дедушкин.
Я снова очистил горло и обрел голос: Ч Где вы?, Ч спросил я.
Ч Атланта.
Ч Кто вы?
Ч Вы можете звать меня доктор Дэвидсон, если хотите. Это не настоящее имя
, но его я использую на сеансах.
Ч Почему так?
Он пропустил вопрос. Ч Хотите курить, курите свободно, Ч сказал доктор Д
эвидсон, Ч я не возражаю.
Ч Я не курю, Ч сказал я.
Ч Я имею в виду допинг.
Я пожал плечами: Ч Это мне вообще не нужно.
Ч Почему?, Ч спросил он. Ч У вас сильное предубеждение?
Ч Нет. Просто не нравится. Ч Что-то мне было неуютно. Я сказал: Ч Вы видите
меня?
Ч Да.
Ч А я могу видеть вас?
Ч Я извиняюсь, но здесь нет двухканального ТВ. Если хотите видеть меня ли
цом к лицу, вам надо приехать в Атланту. Вообще-то, я инвалид. Это одна из при
чин, по которой не сделали двухстороннего экрана. Иногда мое, э-э, состояни
е может смущать.
Ч О. Ч Я чувствовал замешательство. Я не знал, что сказать.
Доктор Дэвидсон сказал: Ч Расскажите мне о себе, пожалуйста.
Ч Что вы хотите знать?
Ч Как вы думаете, почему вы здесь?
Ч Меня попросили прийти.
Ч Почему?
Ч Они хотят знать, не слишком ли я безумен, чтобы мне доверять.
Ч И что вы думаете?
Ч Я не знаю. Я слышал, что о безумных тяжелее всего судить.
Ч Тем не менее, что вы думаете? Ч Голос доктора Дэвидсона был приятным и
невероятно терпеливым. Он начинал мне нравиться. Слегка.
Я сказал: Ч Мне кажется, я делал окей. Я выжил.
Ч Это ваша оценка успеха? Что вы выжили?
Я подумал: Ч Наверное, нет.
Ч Вы счастливы?
Ч Не знаю. Я больше не знаю, на что похоже счастье. Я привык. Не думаю, что кт
о-нибудь счастлив после чумы.
Ч Вы несчастливы? Вы чувствуете депрессию?
Ч Иногда. Не часто.
Ч Боль? Смущение?
Ч Да. Немного.
Ч Гнев?
Я поколебался: Ч Нет.
Некоторое время было тихо. Потом доктор Дэвидсон спросил: Ч Вы когда-ниб
удь чувствовали гнев?
Ч Да. Как и все.
Ч Это нормальный ответ на ситуацию крушения планов, Ч заметил доктор Д
эвидсон. Ч Так что вас приводит в гнев?
Ч Глупость, Ч сказал я. Даже просто говоря это, я чувствовал, как у меня на
прягаются мускулы.
Доктор Дэвидсон сказал озадаченно: Ч Я не уверен, что понимаю, Джим. Ты мо
жешь привести примеры?
Ч Не знаю. Люди, лгущие друг другу. Нечестность…
Ч А в особенности?, Ч настаивал он.
Ч Э-э, ну, например, кого я встретил на приме прошлой ночью. И ученые этим ут
ром. И даже полковник Ва… Ч люди, пославшие меня сюда. Все говорят мне. Но п
ока никто не хочет слушать.
Ч Я слушаю, Джим.
Ч Вы не в счет. Вам надо слушать. Это ваша работа.
Ч Ты когда-нибудь думал, какие люди становятся психиатрами, Джим?
Ч Нет.
Ч Я расскажу. Те, кто интересуются другими людьми так, что хотят слушать и
х…
Ч Ну… это не одно и то же. Я хочу говорить с людьми, которые могут ответить
на мои вопросы о хторрах. Я хочу рассказать им, что я видел. Я хочу спросить
их, что это значит Ч но, похоже, никто не хочет слушать. Или, если слушают, о
ни не хотят верить. Но я знаю, что видел четвертого хторра, выходящего из г
незда!
Ч Это трудно доказать, не так ли?
Ч Да, Ч проворчал я, Ч это так.
Ч Почему бы тебе снова не сесть?
Ч Что? Ч Я понял, что стою. Я не помнил, как поднялся из кресла. Ч Извините.
Когда я гневаюсь, то хожу.
Ч Не надо извиняться. Как иначе тебе справиться со своим гневом, Джим?
Ч Да, я догадываюсь.
Ч Я не спрашиваю, как ты думаешь справляться с ним. Я спрашиваю, что ты дел
аешь, когда справляешься с гневом?
Я пожал плечами: Ч Становлюсь бешеным.
Ч Ты говоришь людям, когда гневаешься?
Ч Да. Иногда.
Доктор Дэвидсон ждал. Терпеливо.
Ч Ну, почти всегда.
Ч В самом деле?
Ч Нет. Очень редко. Я имею в виду, что иногда взрываюсь, но чаще всего нет. Я
имею в виду…
Ч Что?
Ч Ну, э-э…, на самом деле мне не нравится говорить людям, что мне плевать на
них.
Ч Почему нет?
Ч Потому что люди не хотят слушать это. В ответ они только свирепеют. Поэт
ому, когда я рассвирепею на кого-нибудь, я… пытаюсь не поддаваться и поэто
му могу рационально обращаться с другим человеком.
Ч Я понимаю. Можно сказать, что ты подавляешь свой гнев?
Ч Да, наверное.
Настала долгая пауза. Ч Так ты еще носишь в себе массу гнева, не так ли?
Ч Не знаю. Ч Потом я поднял глаза. Ч А вы что думаете?
Ч Я еще не думаю, Ч сказал доктор Дэвидсон. Ч Я ищу сходство.
Ч О, Ч сказал я.
Ч Позволь мне спросить, Джим. На кого ты гневаешься?
Ч Не знаю. Люди говорят со мной, говорят мне, что делать Ч нет, они говорят
мне, кто я есть, а я знаю, что я не таков. Они говорят мне, но не хотят меня слуш
ать. Когда папа говорил: "Я хочу поговорить с тобой", в действительности он
имел в виду: "Я стану говорить, а ты будешь слушать". Никто не хочет слушать,
что мне надо высказать.
Ч Расскажи мне больше об отце, Ч сказал доктор Дэвидсон.
Я пошевелился в кресле. Наконец, я сказал: Ч Ну, понимаете, не то чтобы папа
и я не могли общаться. Мы могли Ч но не общались. То есть, не очень часто. Ну,
время от времени он пытался, и время от времени я пытался, но чаще всего ка
ждый из нас был слишком погружен в свои заботы, чтобы интересоваться дру
гим.
Я сказал: Ч Знаете, папа был знаменитым. Он был одним из лучших авторов пр
ограмм-фэнтези в стране. Не самым популярным: он не устраивал массу вспыш
ек и шумов, но он был одним из наиболее уважаемых, потому что его моделиров
ание было интеллигентным. Когда я был ребенком, многие, даже мои друзья, го
ворили мне, какая мне выпала удача, потому что я мог играть во все его прог
раммы прежде других. Они не могли понять мое отношение к его работе, а я не
мог понять их благоговение.
Ч Как ты относился к его работе?
Я ответил не сразу. Я хотел прерваться и дать доктору Дэвидсону комплиме
нт: он задал правильный вопрос. Он был очень проницательным. Но я понял, чт
о намеренно отвлекаюсь. И понял, почему. Я не хотел отвечать на вопрос.
Доктор Дэвидсон был очень терпелив. Ручки кресла стали теплыми. Я оторва
лся от них и сцепил руки. В конце концов я сдался. Я сказал: Ч Э-э… мне кажет
ся, я не понимал тогда, но думаю, нет, знаю, что я обижался на работу папы. Не н
а сами игры, а на его тотальную погруженность в них. Мне кажется, я ревнова
л. К папе приходила идея, скажем, вроде "Преисподней", "Звездного корабля" ил
и "Мозгового штурма", и он превращался в зомби. В это время он исчезал в свое
м кабинете на недели. Его закрытая дверь была угрозой. Не беспокоить Ч по
д угрозой немедленной болезненной смерти. Или, может быть, хуже. Когда он п
исал, было похоже на жизнь с привидением. Вы слышали звуки, знали, что кто-т
о есть с вами в доме, но никогда не видели его. А если случайно видели, было п
охоже на встречу с иностранцем в гостиной. Он бормотал приветствие, но ос
тавался со взглядом, удаленным не миллион световых лет.
Я не знаю, как мама научилась жить с ним, но она научилась. Каким-то образом.
Папа вставал еще до семи, сам готовил завтрак, а потом исчезал на весь день
, выходя из кабинета, только чтобы схватить что-нибудь из холодильника. Ма
ма взяла за правило оставлять для него тарелки с едой, так что ему надо был
о только схватить тарелку с вилкой, и он снова исчезал к своим штудиям. Обы
чно мы не видели его до полуночи. Это могло продолжаться неделями.
Но мы всегда знали, когда он достигал половины пути: он брал трехдневный о
тпуск для перезарядки своих батарей. Но он делал перерыв не для нас, он бра
л его для себя. Он вел нас в ресторан и на шоу, или на пару дней мы уезжали в п
арк развлечений, но всегда чувствовалось напряжение. Мэгги и я не знали, к
ак на него реагировать, потому что много дней ходили мимо его кабинета на
цыпочках. Внезапно он больше не был монстром, он хотел быть нашим другом, н
о мы не знали, что значит быть его другом. У него никогда не было времени да
ть нам шанс научиться.
Долгое время я ревновал к его компьютеру, но потом научился выживать без
реального папы, а потом это стало неважно. Очень скоро самым тяжелым стал
о, когда он пытался наверстать потерянное время. Нам всем было так не по се
бе и всегда наступало облегчение, когда он наконец протягивал руки и гов
орил: "Ну, мне, наверное, лучше вернуться к работе. Кому-то надо оплачивать с
чета за все."
У мамы, конечно, была своя работа, но она была в состоянии выключить термин
ал и уйти, не оборачиваясь. Папа никогда не мог Ч если ему надо было решит
ь проблему, он глодал ее, как щенок воловью кость. Позднее, когда я стал ста
рше, я обрел способность оценить элегантность работы папы. В его програм
мы не только было приятно играть, они были так красиво структурированы, ч
то было радостно их читать. Но не имело значения, как я уважал продукты его
труда, я все еще обижался на то, что так много его эмоциональной энергии у
шло в его творения, оставив так мало для меня. Для семьи.
Когда папа, наконец, завершал программу, он был полностью выработан. Он не
мог и близко подойти к машине целые… я не знаю, мне казалось Ч месяцами. О
н даже не мог играть в игры других авторов. Наставали времена почти окей, п
отому что он пытался приложить усилия, чтобы научиться, как снова стать р
еальным человеческим существом Ч настоящим отцом. Но потом мы научилис
ь различать признаки, потому что в действительности он не мог это сделат
ь. Как только подходил слишком близко, он чувствовал это и снова отступал.
Внезапно Ч в неподходящий момент Ч ему приходила новая идея и он снова
уходил.
Поэтому у Мэгги и меня, ну, я не знаю насчет Мэгги, но мне казалось, что она ч
увствует так же, была дыра в жизни и нам надо было либо искать что-нибудь е
ще, чтобы ее заполнить, либо научиться жить с этим. В основном именно это я
и делал Ч жил с пустотой, потому что не знал, что семья не должна быть тако
й. Мэгги Ч ну, она нашла собственный ответ. Мы не были настолько близки.
Во всяком случае так было перед чумой. Когда мы поднялись в хижину, что-то
в папе изменилось, не улучшилось, просто стало другим. Вначале я не обрати
л внимания, потому что у меня не было достаточно опыта с ним, чтобы понять,
но когда я заметил, то не знал, что делать. Кажется, это испугало меня. Словн
о после всего, я не знал, кто же он.
Несколько раз в неделю он и я делали обход наших тайных датчиков:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48