Если другой -- это возможный мир, то Я --
это прошлый мир. Ошибка теорий познания в том, что они постулируют
одновременность субъекта и объекта, в то время как один из них полагается
уничтожением другого. "И внезапно словно включается какой-то сигнал. Субъект
отрывается от объекта, от предмета, лишая его части веса и цвета. Что-то
треснуло в незыблемом доселе здании мира, и целая глыба вещей обрушивается,
превращаясь в меня. Каждый объект лишается своих качеств в пользу
соответствующего субъекта. Свет превращается в глаз и более не существует как
свет -- теперь это лишь раздражМнная сетчатка. Запах становится носом -- и весь
мир тут же перестаМт пах-
____________
11 В концепции Турнье явно прослеживаются лейбнициан-ские мотивы (монада как
выражение мира), а также мотивы Сартра. Теория Сартра в "Бытии и Ничто" является
первой крупной теорией другого, поскольку она преодолевает альтернативу:
является ли другой объектом (даже если это особый объект внутри перцептивного
поля), или же, скорее, субъектом (даже если это иной субъект иного перцептивного
поля)? Здесь Сартр выступает как предшественник структурализма, ибо он первый,
кто рассмотрел другого как реальную структуру, или некую специфичность, не
сводимую ни к объекту, ни к субъекту. Но определяя эту структуру через "взгляд",
он возвращается к категориям объекта и субъекта, делая другого тем, кто полагает
меня в качестве объекта, когда смотрит на меня, даже если этот другой сам
становится объектом, когда я, в свою очередь, смотрю на него. Кажется, что
структура другого предшествует взгляду; последний, скорее, маркирует момент, в
который некто случайным образом заполняет эту структуру. Взгляд только приводит
в действие и актуализирует эту структуру, которая, тем не менее, должна
определяться независимо.
407
ЛОГИКА СМЫСЛА
нуть. Музыка ветра в Мангровых корнях более не достойна упоминания: это просто
колебания барабанной перепонки... Итак, субъект есть дисквалифицированный
объект. Мои глаза -- это труп света. Мой нос -- всМ, что осталось от запахов,
после того как их нереальность точно доказана. Моя рука опровергает вещь,
которую держит. И с этих пор проблема познания рождается из анахронизма. Она
утверждает одновременность субъекта и объекта, чьи таинственные отношения хотела
бы выяснить. Но субъект и объект не могут сосуществовать, посколку они суть одно
и то же явление, сперва интегрированное в окружающий мир, а затем выброшенное на
свалку"12. Другой, таким образом, удостоверяет различие между сознанием и его
объектом в качестве темпорального различия. Первый эффект присутствия другого
относится к пространству и распределению категорий восприятия; но второй эффект
-- возможно, более глубокий -- касается времени и распределения его измерений:
что происходит во времени до, а что -- после. Возможно ли ещМ какое-то прошлое,
когда Другого больше нет?
В отсутствие другого сознание и его объект суть одно. Для ошибки уже нет никакой
возможности -- и не только потому, что другой уже не будет высшим судьей всякой
реальности, который обсуждает, подтверждает или опровергает то, что я (как я
думаю) вижу -- но также и потому, что лишенный своей структуры другой позволяет
сознанию слиться, совпасть со своим объектом в вечном настоящем. "Можно
подумать, будто дни мои восстали. Теперь они стоят вертикально, гордо
утверждаясь в своей истинной ценности. И поскольку они более не отмечены
последовательными этапами очередного, приводимого в исполнение плана, они
уподобляются друг другу, как две капли воды, они неразличимо смешиваются у меня
в памяти, и мне чудится, что я живу в одном-единственном, вечно повторяющемся
дне"13. Сознание перестаМт быть светом, падающим на объект, -- но с тем, чтобы
стать чистым свечением вещи в себе. Робинзон -- не что иное, как сознание
острова, но со-
_____________
12 Стр. 125 -126.
13 Стр. 260 -261.
408
ПРИЛОЖЕНИЯ
знание острова -- это сознание, которым остров обладает сам по себе; оно есть
остров в себе. Теперь нам ясен парадокс необитаемого острова: тот, кто потерпел
кораблекрушение, если он остался один, если он утратил структуру другого, ничего
не нарушает на необитаемом острове; скорее он освящает остров. Остров назван
Спе-ранца, но кто же этот "Я"? "Вопрос далеко не праздный. И даже не
неразрешимый. Ибо если я--не он, то значит, я -- это Сперанца"14. Итак, Робинзон
постепенно приближается к открытию: сначала он ощущал утрату другого как
фундаментальное нарушение порядка в мире; ничего не осталось, кроме
противостояния света и тьмы. ВсМ стало угрожающим, мир утратил свои переходы и
виртуальность. Однако, мало по малу Робинзон обнаруживает, что именно другой и
вносит беспорядок в мир. Другой -- это расстройство. Исчезнув, другой уже больше
не является лишь восстановленными днями. То же происходит и с вещами. Они более
не расставляются другим одна над другой. То же и с желанием. Оно более не
надстраивается над возможным объектом или возможным миром, выраженным другим.
Необитаемый остров инициирует распрямление и обобщМнную эрекцию.
Сознание стало не только свечением, внутренним для вещей, но и огнМм в их
головах, светом над каждой из них и "парящим Я". В этом свете проявляется что-то
ещМ, некий эфирный двойник каждой вещи. "На какую-то долю секунды передо мной
предстал другой остров, обычно прячущийся под теми постройками и возделанными
полями, что моими усилиями преобразили Спе-ранцу. Та, иная Сперанца... Ныне я
перенесМн на неМ, поселился на ней, живу в этом "мгновении невинности""15.
Именно описания такого необычного рождения вертикального двойника и достигает
роман. Но в чем же конкретно заключается различие между вещью, как она является
в присутствии другого, и двойником, который стремится отделиться в его
отсутствии? Другой управляет организацией мира в объекты и транзитивными
отношениями между этими объектами. Объекты сущест-
____________
14 Стр. 114.
15 Стр. 262.
409
ЛОГИКА СМЫСЛА
вуют только благодаря тем возможностям, которыми другой заполняет мир; каждый
объект замкнут на себя или открыт другим объектам только по отношению к
возможным мирам, выраженным другим. Короче, именно другой замкнул стихии в
пределах тела и, далее, в пределах земли. Ибо сама земля есть не что иное, как
огромное тело, которое удерживает стихии, -- но это земля лишь в той степени, в
какой она населена другими. Другой фабрикует тела из стихий и объекты из тел
точно так же, как он фабрикует своМ собственное лицо из миров, которые он
выражает. Значит, высвободившийся двойник -- когда другой рушится -- это не
копия вещей. Наоборот, это новый вертикальный образ, в котором стихии
освобождаются и обновляются, становясь звездными и образуя тысячи изменчивых
стихийных фигур. Начинается все с фигуры солнечного и расчело-веченного
Робинзона: "Солнце, довольно ли ты мною? Взгляни на меня! Согласуется ли моМ
приображение с твоей блистательной сутью? Я сбрил бороду, ибо еМ волосы росли
вниз, к земле, словно уходящие в почву тоненькие корешки. Но зато голова моя
увенчана огненной гривой, и буйные рыжие космы взвиваются к небу, точно языки
пламени. Я -- стрела, нацеленная в твоМ жгучее обиталище..."16. Это как если бы
вся земля пыталась замкнуться в виде острова, тем самым не только возрождая иные
стихии, которые она незаконно подавляла под влиянием другого, но и сама следуя
эфирному двойнику, который ведМт еМ к звМздному состоянию и заставляет
воссоединиться с другими стихиями в небесах ради солнечных фигур. Короче,
другой, поскольку он заключает в себе возможные миры, не даМт двойникам
распрямиться. Другой -- это великий уравнитель, и, следовательно,
де-структурирование другого является не дезорганизацией мира, но его
вертикальной организацией в противоположность горизонтальной организации; это
новая вертикальность и обособление образа, который наконец сам вертикален и
лишМн толщины; это обособление чистой стихии, которая наконец свободна.
Необходимы были катастрофы для такого производства двойников и стихий: не только
церемонии с боль-
________
16 Стр. 259.
410
ПРИЛОЖЕНИЯ
шим мертвым козлом, но и страшный взрыв, в котором остров выбросил весь свой
огонь и извергся через одну из своих пещер. Но благодаря катастрофам вновь
возникшее желание узнает природу своих истинных объектов. Не тот ли это случай,
когда природа и земля уже говорят нам, что объект желания суть ни тело, ни вещь,
а только лишь Образ? Когда мы желаем другого, то не относится ли наше желание к
этому выраженному маленькому возможному миру, который этот другой несправедливо
замыкает в себе вместо того, чтобы позволить ему взлететь и парить над миром,
превратившись в великолепного двойника? И когда мы следим за пчелой, обирающей
цветок, который в точности похож на брюшко самки пчелы данного вида, и затем
покидающей этот цветок, унося пыльцу на своих усиках, то нас так и подмывает
сделать вывод, что тела суть не что иное, как окольные пути к достижению
Образов, и что сексуальность достигает своей цели гораздо лучше и гораздо
быстрее в той степени, в какой она экономит этот путь и адресуется напрямую к
Образам и Стихиям, освобождМнным от тел17. Отклонение Робинзона -- это
конъюнкция либидо и стихий; но полная история такого отклонения -- если речь
идет о конечных результатах -- заключает в себе "выпрямление" вещей, земли и
желания.
Сколько же усилий и невероятных приключений нужно было пережить Робинзону, чтобы
достичь этой точки. Ведь первой реакцией Робинзона было отчаяние, а такая
реакция выражает именно момент невроза, в котором структура Другого всМ ещМ
функционирует, хотя уже нет никого, кто бы заполнил или реализовал еМ.
ОпределМнным образом -- и поскольку она более не занята реальными вещами -- эта
структура действует гораздо жМстче. Другой более не прикреплен к этой структуре;
последняя действует в вакууме, не становясь от этого сколько-нибудь менее
требовательной. Она без конца уводит Робинзона назад, к неосознанному личному
прошлому, в западню памяти и муки галлюцинации. Такой момент невроза (когда
Робинзон полностью "подавлен") воплощается в болотной трясине, которую Робинзон
де-
_______
17 Стр. 150 - 151.
411
ЛОГИКА СМЫСЛА
лит с дикими свиньями: "Лишь его глаза, рот и нос проступали из жирной болотной
ряски, среди плМнок жабьей икры. Порвав все связи с земной жизнью, он в сонном
оцепенении перебирал обрывочные воспоминания прошлого, и неясные образы,
возникая неведомо откуда, танцевали над ним в небе, обрамлМнном застывшими
кронами деревьев"18.
Однако второй момент обнаруживает, что структура Другого начинает распадаться.
Вылезя из болота, Робинзон ищет замену для другого, нечто такое, что способно
удерживать, несмотря ни на что, ту складку, которую другой придает вещам, -- а
именно, порядок и работу. Упорядочивание времени посредством клепсидры, наладка
избыточного производства, введение свода законов и множества официальных титулов
и функций, которые предпринимает Робинзон, -- всМ это свидетельствует об усилии
вновь населить мир другими (которые всМ же были бы им самим) и удержать эффекты
присутствия другого тогда, когда структура не работает. Но аномалия даМт о себе
знать: Робинзон у Дефо не позволял себе производить больше, чем ему было
необходимо, полагая, что зло начинается с избытка; Робинзон же у Турнье
бросается в "иступленное" производство, а единственным злом является зло
потребления, поскольку потребляют всегда в одиночку и для себя. Параллельно
такой активности в работе -- и как некая соответствующая ей необходимость --
развивается странная страсть к расслаблению и сексуальности. Останавливая иногда
свою клепсидру, погрузясь в бездонную тьму пещеры и растерев тело молоком,
Робинзон движется вглубь к внутреннему центру острова и находит там впадину,
чтобы свернуться в ней как в зародышевой оболочке своего тела. Подобная
регрессия куда более фантастична, нежели регрессия неврозов, поскольку она
возвращает вспять к Матери-Земле -- первобытной Матери:
"Ныне Робинзон представлял собою такой комок податливого теста во всесильной
каменной длани острова. Или же тот же самый боб, заключМнный в несокрушимую,
тяжМлую плоть Сперанци"19. В то время, как работа
________
18 Стр. 57.
19 Стр. 137.
412
ПРИЛОЖЕНИЯ
состояла в сохранении формы объектов как множества накопленных следов,
сворачивание отказывается от любого оформленного объекта во имя внутреннего
Земли и во имя принципа погребения в ней. Впечатление однако такое, что эти два
столь разных типа поведения странным образом дополнительны. В обоих случаях
присутствует иступление -- двойное иступление, определяющее момент психоза --
которое явно проявляется в возвращении к Земле и в космической генеалогии
шизофреника, но также и в работе, в производстве неупотребимых шизофренических
объектов, ведущемся посредством нагромождения и накопления20. В этом пункте
именно структура Другого стремится рассеяться: психотик хочет компенсировать
отсутствие реального другого, устанавливая порядок человеческих следов, а также
компенсировать растворение структуры путМм организации сверхчеловеческих
отношений родства.
Невроз и психоз -- это приключения глубины. Структура Другого организует и
успокаивает глубину, делает еМ годной для обитания. Вот почему волнения этой
структуры заключают в себе некий беспорядок, нарушение глубины как агрессивное
возвращение бездонной пропасти, которую больше нельзя изгнать заклинаниями. ВсМ
теряет свой смысл, всМ становится симулякрами и рудиментами -- даже объект
работы, любимый объект, мир в себе или самость в мире... ; то есть -- если для
Робинзона нет какого-либо пути спасения; если он не изобретет нового измерения
или третьего смысла для выражения "утрата другого";
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109