В своМм подлинном смысле трещина -
вовсе не препятствие для патологической наследственности; в своей полноте она
сама - наследственность и патология. От одного здорового тела Ругон-Маккаров к
другому она не передаМт ничего иного, кроме самой себя.
422 ПРИЛОЖЕНИЯ
ВсМ держится на парадоксе, то есть, на смешении такой наследственности со
средствами ее переноса, или на смешении того, что передаМтся, с самим процессом
передачи - парадоксе этой передачи, которая не передаМт ничего, кроме самой
себя: церебральная трещина в крепком теле или расщелина мысли. За исключением
несчастных случаев - как мы увидим - сома крепка и здорова. Но гермен* - это
трещина, и только лишь трещина. В этих условиях трещина принимает вид эпической
судьбы, красной нитью проходящей от одной истории к другой, от тела к телу
Ругон-Маккаров.
Что же распределяется вокруг трещины? Что теснится на еМ границах? Это - то, что
Золя называет темпераментами, инстинктами, "большими аппетитами". Но
темперамент, или инстинкт, обозначает не психофизиологическую сущность. Это
понятие гораздо богаче и конкретней - это "романное" понятие. Инстинкт указывает
на условия жизни и вообще выживания - на условия сохранения некоего образа
жизни, заданного исторической и социальной обстановкой (в данном случае это
Вторая Империя). Вот почему буржуа у Золя легко могут называть свои пороки, свой
недостаток благородства и свои непристойности добродетелями; и наоборот, вот
почему бедняков часто низводят до "инстинктов" - таких, как алкоголизм, который
выражает исторические условия их жизни и единственный для них способ примирения
с исторически заданной жизнью. "Натурализм" Золя всегда историчен и социален.
Таким образом, инстинкт, или аппетит, выступает в разных обличиях. Иногда он
выражает способ, каким тело сохраняет себя в данном благоприятном окружении; в
этом смысле инстинкт сам по себе крепок и здоров. Иногда он выражает такой тип
жизни, который тело изобретает, чтобы обратить в свою пользу то, что его
окружает, даже если при этом приходится уничтожать другие тела; в этом случае
инстинкт выступает как двусмысленная сила. Иногда он выражает такой тип жизни,
без которого тело не могло бы поддерживать своего исторически заданного
существования в неблагоприятной окружающей среде, даже ес-
_________
9 Гермен - зачаток, зарождение, завязь, побег - Прим. пер.
423 ЛОГИКА СМЫСЛА
ли это грозит ему разрушением; в этом смысле алкоголизм, извращение, болезнь и
даже слабоумие суть инстинкты. Инстинкты направлены на сохранение, поскольку
всегда выражают усилие увековечить тот или иной способ жизни. Но такой способ
жизни, да и сам инстинкт, может быть не менее деструктивным, чем консервативным
в строгом смысле слова. Инстинкты манифестируют дегенерацию, неожиданный приход
болезни, утрату здоровья в той же мере, как и само здоровье. Неважно, какую
форму принимает инстинкт, он никогда не смешивается с трещиной. Скорее, он
поддерживает четкие, хотя и изменчивые, отношения с трещиной: иногда - благодаря
здоровью тела - он прикрывает трещину, латает еМ, как только может, на более
долгий или более короткий срок; иногда инстинкт расширяет трещину, придавая ей
иную ориентацию, которая вынуждает части расщепляться, провоцируя, таким
образом, несчастный случай при дряхлом состоянии тела. Например, в Западне - у
Жервезы - алкогольный инстинкт начинает раздваивать трещину как изначальный
порок. Оставим пока в стороне вопрос о том, существуют ли какие-либо
развивающиеся или идеальные инстинкты, способные в конце концов трансформировать
трещину.
Через трещину инстинкт ищет объект, который ему соответствует в исторических и
социальных обстоятельствах его образа жизни: вино, деньги, власть, женщины...
Один из женских типов, предпочитаемых Золя, - нервозная женщина, с тяжелой
копной чМрных волос, пассивная, скрытная - которая отдается при [первой] встрече
(такова Тереза в романе Тереза Ракен, написанном ещМ до цикла Ругонов, а также
Северина из Человека-зверя). Ужасная схватка нервов и крови, встреча невроза и
сангвинического темперамента воссоздают происхождение Ругонов. Подобная встреча
заставляет трещину резонировать. Персонажи, не входящие в семью Ругонов (подобно
Северине), могут вторгаться в качестве объектов, с которыми связан инстинкт
Ругонов, но также и как объекты, сами наделенные инстинктами и темпераментами;
наконец, как соучастники или враги, свидетельствующие о скрытой трещине, которая
соединяет их друг с другом. Паутиноподобная трещина: в семействе Ругон-
424 ПРИЛОЖЕНИЯ
Маккаров всМ находит свою кульминацию в Нана - от природы здоровой и красивой
девушке с крепким телом, превращающей себя в объект с тем, чтобы очаровывать
других и сообщать о своей трещине или обнаруживать трещину других - этакий
гадкий гермен. Особая роль алкоголя здесь также присутствует: именно под
покровом этого "объекта" инстинкт осуществляет свою наиболее глубинную связь с
самой трещиной.
Встреча инстинкта и объекта формирует некую навязчивую идею, а не чувство. Если
Золя-романист как-то и обнаруживает себя в своих произведениях, то именно для
того, чтобы сказать своим читателям: осторожно, не думайте, что все дело здесь в
чувствах. Нам хорошо знакома та настойчивость, с которой Золя - и в
Человеке-звере, и в Терезе Ракен - разъясняет, что у преступников не бывает
угрызений совести. И нет любви для любящих - разве что, когда инстинкты
действительно способны "залатывать" [трещину] и развиваться. Дело не в любви или
раскаянии, а в скручиваниях и поломках или, наоборот, во временных затишьях и
умиротворении в отношениях между темпераментами, которые всегда выстраиваются
вдоль трещины. Золя превосходно описывает короткие периоды спокойствия,
предшествующие грандиозному разрушению ("теперь всМ ясно; это было постепенное
расстройство, подобное преступному попустительству..."). В творчестве Золя
существует несколько явных причин для такого отказа от чувства в пользу
навязчивой идеи. Во-первых, следует вспомнить стиль того периода и значимость
физиологической схемы. "Физиология" со времМн Бальзака играла в литературе ту же
роль, которая сегодня по праву принадлежит психоанализу (физиология страны или
региона, физиология профессии и так далее). Более того, ведь уже начиная с
Флобера, чувство было неотделимо от неудачи, банкротства или мистификации; а то,
о чем говорит роман, - это неспособность персонажа организовать внутреннюю
жизнь. В этом смысле натурализм ввМл в роман три типа характеров: человек,
отмеченный внутренним банкротством, то есть неудачник; человек, ведущий
искусственный образ жизни, то есть извращенец; и человек, обладающий
рудиментарной чувственностью и навязчи-
425 ЛОГИКА СМЫСЛА
выми идеями, то есть зверь. Но если в произведениях Золя встреча инстинкта и его
объекта не приводит к формированию какого-то чувства, то лишь потому, что она
происходит в трещине - от одной кромки до другой. Именно потому, что есть
трещина, есть и великая внутренняя Пустота. Так весь натурализм обретает новое
измерение.
* * *
Итак, у Золя мы находим два несовпадающих сосуществующих цикла, которые
пересекаются друг с другом: малая и великая наследственности, малая историческая
наследственность и великая эпическая наследственность, соматическая
наследственность и герменальная наследственность, наследственность инстинктов и
наследственность трещины. И как бы ни было прочно и постоянно соединение этих
двух наследственностей, они не смешиваются. Малая наследственность - это
наследственность инстинктов в том смысле, что условия и образы жизни, которую
вели предки или родители, могут пускать корни в потомстве - иногда спустя
несколько поколений - и действовать в нМм как природа. Например, здоровая основа
обнаруживается вновь; алкогольная деградация переходит от одного тела к другому;
или синтезы инстинкт-объект передаются в то самое время, когда стиль жизни
перестраивается. Какие бы резкие изменения не предпринимались, эта
наследственность инстинктов передаМт что-то прочно-определМнное. Она
"воспроизводит" всМ, что передаМт; это - наследственность Того же Самого. Но
совершенно не такова другая наследственность - наследственность трещины - ибо,
как мы видели, трещина не передаМт ничего, кроме самой себя. Она не связана с
определМнным инстинктом, с какой-то внутренней, органической детерминантой или,
более того, с каким-либо внешним событием, способным зафиксировать объект. Она
выходит за пределы стилей жизни и, таким образом, прокладывает свой путь
непрерывным, невоспринимаемым и безмолвным способом, образуя законченное
единство Ругон-Маккаров. Трещина передаМт только трещину. То, что она передаМт,
не по-
426 ПРИЛОЖЕНИЯ
зволяет себе определиться, оставаясь обязательно смутным и диффузным. Передавая
только себя, трещина не воспроизводит то, что передаМт, не воспроизводит "то же
самое". Она ничего не воспроизводит, довольствуясь продвижением в безмолвии и
следуя линиям наименьшего сопротивления. В качестве вечной наследственности
Другого, она всегда следует окольным путем, готовая изменить направление и
поменять свою канву.
Часто отмечают, что Золя вдохновлМн наукой. Но в чМм смысл такого вдохновения,
исходящего из медицинских исследований того времени? Оно относится именно к
различию между двумя указанными наследственностя-ми, разработанному современной
медицинской мыслью: гомологичная прочно-детерминированная наследственность и
"непохожая или трансформированная" наследственность с диффузным характером,
которая определяет "психопатологическую семью".1 Итак, данное различие интересно
тем, что оно легко замещает дуализм унаследованного и приобретенного, или даже
делает такой дуализм невозможным. Действительно, малая гомологичная
наследственность инстинктов вполне может передавать приобретМнные
характеристики. Это даже неизбежно-в той мере, в какой формирование инстинкта
неотделимо от исторических и социальных условий. Что касается великой, несхожей,
наследственности трещины, то у нее с приобретМнными характеристиками совершенно
иные, хотя и не менее существенные, отношения:
__________
1 В статье Фрейд и наука Жак Насиф кратко анализирует это понятие непохожей
наследственности, как мы находим его, например, у Шарко. Этим открывается путь к
познанию действия внешних событий. "Ясно, что термин семья берМтся здесь в обоих
аспектах: в аспекте классификационной модели и в аспекте родственных отношений.
С одной стороны, расстройства нервной системы создают единичную семью; с другой
стороны, такая семья нерасторжимо объединена законами наследственности. Эти
законы позволяют объяснить, что не бывает одного и того же расстройства, которое
избирательно передаМтся, а существует только диффузная невропатологическая
предрасположенность, которая в силу ненаследственных факторов принимает
специфический вид в определМнном заболевании", Cahiers pour I"analyse (1968), nе
9. Ясно, что семья Ругон-Маккаров фигурирует в обоих этих смыслах.
427 ЛОГИКА СМЫСЛА
речь здесь идет о диффузной потенциальности, которая не актуализируется, пока
передаваемое приобретМнное свойство - будь оно внутренним или внешним - не
придаст ей некую конкретную определенность. Другими словами, если верно, что
инстинкты формируются и находят свои объекты только на кромке трещины, то
трещина, напротив, следует своим путМм, распространяет свою паутину, изменяет
направление и актуализируется в каждом теле по отношению к инстинктам, которые
открывают для неМ путь, иногда чуть-чуть латая еМ, иногда расширяя вплоть до
окончательного разрушения - которое всегда обеспечено работой этих инстинктов.
Значит, корреляция между этими двумя порядками постоянна и достигает своей
высшей точки, когда инстинкт становится алкогольным, а трещина - явным разломом.
Эти два порядка тесно связаны друг с другом, как кольцо внутри большего кольца,
но они никогда не смешиваются.
Итак, если справедливо было отметить влияние научных и медицинских теорий на
Золя, то крайне несправедливо было бы не подчеркнуть и ту трансформацию, которой
он их подвергает; то как он пересматривает понятие о двух наследственностях; и
ту поэтическую силу, которую он придаМт этому понятию, чтобы создать из него
новую структуру "семейного романа". При этом роман объединяет в целое два -
прежде чуждых ему - основных элемента: Драму с историческим наследованием
инстинктов и Эпос с эпическим наследованием трещины. Пересекаясь друг с другом,
они создают ритм произведения, то есть они обеспечивают распределение безмолвия
и шума. Романы Золя наполнены шумами инстинктов и "больших аппетитов"
персонажей, издающих чудовищный гул. Что же касается безмолвия, переходящего из
романа в роман и под каждым романом, то оно по сути своей принадлежит трещине:
трещина безмолвно распространяется и передается ниже шума инстинктов.
Трещина обозначает Смерть, а пустота и есть Смерть, Инстинкт смерти. Инстинкты
могут громко говорить, издавать шум, роиться, но они не способны покрыть это
более глубинное безмолвие или сокрыть то, из чего они выходят и во что они
возвращаются: инстинкт
428 ПРИЛОЖЕНИЯ
смерти - не только один из многих инстинктов, но сама трещина, вокруг которой
собираются все инстинкты. Отдавая дань уважения Золя - одновременно глубокую и
сдержанную - Селин во фрейдистских тонах отмечает универсальное присутствие -
под шумящими инстинктами - безмолвного инстинкта смерти: "садизм, проявляющийся
сегодня повсеместно, происходит из желания ничто, глубоко запрятанного в
человеке, а особенно в людской массе, - своего рода любовной, почти
непреодолимой и единодушной нетерпимости к смерти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109