Так вот, такое знание
и чувство маргинального существования возможно только через других людей.
"...Окружающее [другие люди -- пер.] служит для нас постоянным раздражителем не
только от того, что будоражит нашу мысль, мешая вариться в собственном соку, а
ещМ и потому, что одна лишь возможность вторжения "чужих" приоткрывает нам
завесу над целым миром явлений, расположенных над миром нашего внимания, но в
любой момент способных стать его центром"5. Ту часть объекта, которую я не вижу,
я полагаю видимой для другого, так что, когда я обойду этот объект, чтобы
достичь этой скрытой части, я присоединюсь к другому, стоящему за объектом, и я
объе-
____________
5 Стр. 54. 400
ПРИЛОЖЕНИЯ
диню его в целое таким образом, каким уже предвидел. Что же касается объектов за
моей спиной, то я чувствую, что они соединяются вместе и образуют мир -- именно
потому, что они видимы для другого и видятся им. А то, что для меня является
глубиной, в соответствии с которой объекты вторгаются друг в друга и скрываются
друг за другом, я также переживаю как то, что является возможной шириной для
другого -- шириной, по которой они выстраиваются и замирают (с точки зрения
другой глубины). Короче, другой гарантирует границы и переходы в мире. Он --
сладость близости и сходств. Он регулирует изменения формы, а также фон и
вариации глубины. Он предотвращает нападение сзади. Он наполняет мир
благожелательным шепотом. Он заставляет вещи быть благосклонными друг к другу и
искать себе естественные дополнения друг в друге. Когда мы выражаем недовольство
по поводу невыносимости другого, мы забываем про иную и еще более страшную
невыносимость -- а именно, про невыносимость вещей, которая имела бы место без
другого. Этот последний релятиви-зирует незнаемое и невоспринимаемое, поскольку
он, с моей точки зрения, вводит знак невидимого в то, что я действительно вижу,
заставляя меня сознавать то, что я не воспринимаю, как воспринимаемое другим. Во
всех отношениях, мое желание проходит через другого, и через другого оно
обретает свой объект. Я не могу желать ничего, что нельзя увидеть, помыслить и
чем не обладает возможный другой. Это -- основа моего желания. Всегда именно
другой связывает моМ желание с объектом.
Что происходит, когда другой отсутствует в структуре мира? Тогда царствует
только брутальная оппозиция солнца и земли, невыносимого света и тМмной бездны:
"суммарный закон всего или ничего". Известное и неизвестное, воспринимаемое и
невоспринимаемое абсолютным образом противостоят друг другу в битве без
оттенков. "МоМ видение острова -- вещь, замкнутая на самоМ себя. ВсМ то, что я
наблюдаю здесь, является абсолютной неизвестностью. Повсюду, где меня нет
сейчас, царит беспросветная тьма"6. Грубый и чМрный мир без
____________
6 Стр. 75.
401
ЛОГИКА СМЫСЛА
потенциальностей и виртуальностей: категория возможного рухнула. Вместо
относительно гармоничных форм, набегающих с заднего плана и возвращающихся в
него согласно порядку пространства и времени, теперь существуют только
абстрактные линии, светящиеся и губительные: только без-дна, мятежная и
всепоглощающая. Ничего, кроме Стихий. Без-дна и абстрактная линия заместили
рельеф и задний план. ВсМ непримиримо. Перестав стремиться и тяготеть друг к
другу, объекты поднялись угрожающе; в них мы открываем злобу, уже не
человеческую. Можно было бы сказать, что каждая вещь, избавленная от своей
рельефности и сведенная к самым резким линиям, даМт нам пощМчину или наносит
удар сзади. Отсутствие другого ощущается, когда мы вдруг сталкиваемся с самими
вещами, когда нам открывается ошеломляющая стремительность действий. "Нагота --
это роскошь, еМ может безнаказанно позволить себе только тот человек, что живет
в согревающем окружении себе подобных. Для Робинзона, пока его душа оставалась
прежней, эта нагота стала убийственным испытанием, дерзким вызовом Богу.
ЛишМнная жалких покровов -- ветхих, изодранных, грязных, но унаследованных от
многих поколений человеческой цивилизации и пропитанных человеческим духом, --
его слабая белая плоть была теперь отдана на произвол грубых, безжалостных
стихий"7. Больше нет никаких переходов; сладость близости и сходств, которая
позволяла нам обитать в этом мире, -- пропала. Больше нет ничего, кроме
непреодолимых глубин, абсолютных дистанций и различий или, наоборот, невыносимых
повторов, так похожих на в точности совпадающие отрезки.
Сравнивая первичные эффекты присутствия другого и эффекты его отсутствия, мы
получаем возможность сказать, что же это такое -- другой. Ошибка философских
теорий в том, что иногда они сводят другого к частному объекту, а иногда -- к
другому субъекту. (Даже концепция, изложенная Сартром в Бытии и Ничто,
довольствуется объединением двух этих определений, делая другого объектом моего
взгляда, даже если он,
____________
7 Стр. 48. 402
ПРИЛОЖЕНИЯ
в свою очередь, смотрит на меня, превращая меня в объект). Но другой не является
ни объектом в поле моего восприятия, ни воспринимающим меня субъектом: другой,
изначально -- это структура перцептивного поля, без которой само поле не может
функционировать так, как оно функционирует. То обстоятельство, что эту структуру
могут актуализировать реальные персонажи, вариабельные субъекты -- я для вас, а
вы для меня -- не мешает ей предсуществовать в качестве условия организации
вообще по отношению к тем [частным] условиям, которые актуализируют ее в каждом
организованном перцептивном поле -- вашем или моМм. Таким образом, априорный
другой -- как абсолютная структура -- устанавливает относительность другого в
качестве посредника, актуализирующего такую структуру внутри каждого поля. Но
что это за структура? Это -- структура возможного. Испуганное выражение лица --
это выражение возможного пугающего мира или чего-то пугающего в мире -- чего-то,
чего я ещМ не вижу. Надо понять, что возможное не выступает здесь в качестве
абстрактной категории, обозначающей то, чего не существует: выражаемый возможный
мир несомненно существует, но он не существует (актуально) вне того, что его
выражает. Гримаса ужаса не несет в себе сходства с ужасающей вещью. Она
подразумевает последнюю, обволакивает еМ как нечто иное, подобно свМртку,
вмещающему то, что выражено в выражающем. Когда же я, в свою очередь и со своей
стороны, постигаю реальность того, что выражал другой, то я тем самым лишь
эксплицирую другого, как и открываю и осознаю соответствующий ему возможный мир.
Действительно, другой наделяет реальностью те возможности, которые он в себе
несет, -- особенно посредством речи. Другой -- это экзистенция заключМнного в
нМм возможного. Язык -- реальность возможного как такового. Эго -- развитие и
экспликация того, что возможно, процесс его реализации в актуальном. Пруст
говорит об Альбертине, что она несет в себе и выражает морской берег и
разбивающиеся о него волны: "Если она смотрит на меня, то чем же я являюсь для
неМ? В недрах какого универсума она воспринимает меня?" Любовь и ревность станут
попыткой от-
403
ЛОГИКА СМЫСЛА
крыть и развернуть возможный мир, именуемый Аль-бертина. Короче, другой как
структура -- это выражение возможного мира; такое выражаемое постигается как то,
что ещМ не существует вне того, что его выражает. "Каждый из пришельцев был
возможным миром, по-своему стройным и логичным, со своими ценностями, точками
притяжения и отталкивания, со своим центром тяжести. Но чем бы ни различались
возможные миры этих людей, все получали сейчас первое представление о Сперанце
-- о, сколь общее и поверхностное! -- на основе которого и организовали своМ
пребывание здесь, оттеснив в уголок спасшегося от кораблекрушения Робинзона и
его слугу-метиса. Но самое главное в этом их представлении о Сперанце было то,
что для каждого она являлась чем-то временным, недолговечным, эфемерным,
обречМнным через краткое мгновение снова кануть в небытие, откуда еМ вырвал
случайный поворот руля на "Белой птице". И каждый из этих возможных миров наивно
претендовал на реальное существование. Так вот что такое другой: это возможный
мир, упрямо пытающийся сойти за реальный"8.
Мы можем ещМ дальше продвинуться в понимании эффектов присутствия другого.
Современная психология выработала богатую серию категорий для объяснения
функционирования перцептивного поля и вариаций объекта внутри этого поля:
форма-содержание, глубина-ширина, предмет-потенциальность, очертания-единство
объекта, края-центр, текст-контекст, тетика-нонтетика, транзитивные
состояния-субстантивные части и так далее. Но вот соответствующая философская
проблема, наверное, поставлена не вполне удачно. Спрашивают: принадлежат ли эти
категории самому перцептивному полю, будучи имманентными ему (монизм), или же
они отсылают к субъективным синтезам, действующим в материи восприятия
(дуализм). Было бы неверно исключать дуалистическую интерпретацию под предлогом
того, что восприятие не осуществляется посредством интеллектуальных синтезов;
разумеется, можно говорить о пассивных чувственных синтезах совершенно иного
______________
8 Стр. 282 - 283. 404
ПРИЛОЖЕНИЯ
типа, действующих в данном материале (в этом смысле Гуссерль никогда не
отказывался от определМнного дуализма). Даже если это и так, то мы все же
сомневаемся, что такой дуализм задается корректно, когда он утверждается между
материей перцептивного поля и доре-флексивными синтезами Эго. Подлинный дуализм
в чем-то другом; он пролегает между эффектами "структуры другого" перцептивного
поля и эффектами еМ отсутствия (каково было бы восприятие, если бы не было
другого). Нужно понять, что другой -- отнюдь не одна среди прочих структур в
перцептивном поле (например, в том смысле, что можно было бы распознать в нем
различие между природой и объектами). Это та структура, которая обусловливает
всМ [перцептивное] поле и его функционирование, делая возможным полагание и
приложение предданных категорий. Как раз не Эго, а другой как структура делает
восприятие возможным. Таким образом, те авторы, которые неверно интерпретируют
дуализм, не способны также и выйти за пределы альтернативы, согласно которой
другой -- это либо особый объект в данном поле, либо иной субъект поля.
Определяя вместе с Турнье другого как выражение возможного мира, мы, напротив,
делаем его априорным принципом организации любого перцептивного поля в
соответствии с категориями; мы делаем из него структуру, допускающую это
функционирование в качестве "категоризации" такого поля. Значит, реальный
дуализм появляется при отсутствии другого. Но что происходит в этом случае с
перцептивным полем? Структурируется ли оно согласно иным категориям? Или же
наоборот, оно раскрывается навстречу совершенно особой предметности, позволяющей
нам проникнуть в особую неоформленную область? В этом и состоит приключение
Робинзона.
Этот тезис -- гипотеза-Робинзон -- имеет большое преимущество: исчезновение
структуры Другого предстает как результат стечения обстоятельств на необитаемом
острове. Несомненно, эта структура продолжает жить и функционировать ещМ долго
после того, как Робинзон на острове сталкивается с какими-либо реальными
посредниками или персонажами, актуализирующими
405
ЛОГИКА СМЫСЛА
еМ. Но наступает момент, когда этому приходит конец:
"Сияние огней маяков погасло для меня. Питаемые моей фантазией, их отсветы ещМ
долго не умирали во мраке, но нынче конец -- тьма восторжествовала"9. И когда,
как мы увидим, Робинзон встречает Пятницу, он уже не воспринимает его как
другого. А когда в конце концов приходит корабль, Робинзон знает, что больше уже
не сможет восстановить людей в их функции другого, поскольку та структура,
которую они могли бы заполнить, исчезла: "Так вот что такое другой: это
возможный мир, упрямо пытающийся сойти за реальный. И хотя отказывать этому миру
в праве на существование было жестоко, эгоистично, аморально, но всМ воспитание
Робинзона побуждало его к этому; за долгие годы одиночества он позабыл прошлую
жизнь и теперь спрашивал себя, сможет ли когда-нибудь окунуться в неМ снова"10.
Не того же ли постепенного, хотя и необратимого, разложения структуры достигает
извращенец на своМм внутреннем "острове", но иными средствами? Говоря языком
Лакана "просрочка" другого приводит к тому, что другой более не воспринимается
как другой, поскольку структура, которая наделяла бы его данным местом и данной
функцией утрачивается. Но тогда, не рушится ли весь наш воспринимаемый мир в
интересах чего-то ещМ?..
ВернМмся к эффекту присутствия другого -- так, как это следует из определения
"Другой -- выражение возможного мира". Фундаментальный эффект состоит в
различении моего сознания и его объекта. Такое различение, фактически, --
результат структуры Другого. Наполняющий мир возможностями, задними планами,
окраинами и переходами; предписывающий возможность пугающего мира, когда я ещМ
не испугался, и, наоборот, возможность обнадеживающего мира, когда я в
действительности напуган этим миром; в разных отношениях охватывающий мир,
который представлен сам по себе прежде, чем я появился как-то иначе; создающий
внутри мира множество полостей, которые содержат множество
_____________
9 Стр. 76.
10 Стр. 283.
406
ПРИЛОЖЕНИЯ
возможных миров -- это и есть другой". Следовательно, другой с необходимостью
опрокидывает моМ сознание в "Я был", в прошлое, которое уже не совпадает с
объектом. До появления другого, например, существовал надежный мир, от которого
моМ сознание не могло быть отличено. Затем объявляется другой, выражающий
возможность пугающего мира, который не мог бы развернуться, не учитывая того,
что имелся предыдущий [надежный] мир. Со своей стороны, Я -- ничто иное, как мои
прошлые объекты, и моя самость создана из прошлого мира, исчезновение которого
произошло именно благодаря Другому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109