выбора больше нет, Богу -- как третьей
Идее -- остается обеспечивать применение категории всеобщности, то есть
господствовать над дизъюнктивным силлогизмом. При этом Бог, пусть даже временно,
лишен своих традиционных притязаний -- творить субъектов и производить мир -- и
за ним оставлена явно скромная задача, а именно, разыгрывать дизъюнкции или, по
крайней мере, обосновывать их.
Как это возможно? В этом пункте и проступает ирония: Кант собирается показать,
что под именем философского Христианского Бога ничего кроме данного
обстоятельства никогда и не понималось. Фактически, Бог определяется общей
совокупностью всего возможного, поскольку эта совокупность задает "первичный"
материал или целое реальности. Реальность каждой вещи "происходит" из неМ: она,
в сущности, держится на ограничении этой тотальности, "поскольку часть еМ
386
ПРИЛОЖЕНИЯ
(реальности) вписывается в вещь, а остальное исключается -- такова процедура,
которая согласуется с "или-или" большой дизъюнктивной посылки и определением
объекта в малой посылке посредством одного из членов деления"29. Короче говоря,
общая совокупность возможного является неким первичным материалом, из которого
посредством дизъюнкции происходит единственное и полное определение понятия
каждой вещи. В Боге нет иного смысла, кроме того, чтобы обосновывать такое
обращение с дизъюнктивным силлогизмом, поскольку дистрибутивное единство не
позволяет нам сделать вывод, что его Идея представляет коллективное или
единичное единство бытия в себе, которое было бы представлено Идеей.
Следовательно, у Канта мы находим, что Бог предстаМт как хозяин дизъюнктивного
силлогизма только потому, что дизъюнкция связана с исключениями в реальности,
которая происходит из неМ, а значит, с отрицательным и ограничительным
употреблением. Тезис Клоссовски -- заключающий в себе новую критику разума --
обретает, таким образом, своМ полное значение: не Бог, а именно Антихрист
является хозяином дизъюнктивного силлогизма. Это так потому, что анти-Бог
определяет прохождение каждой вещи через все еМ возможные предикаты. Бог, как
Бытие сущего, смещается Бафометом, "князем всех модификаций", который сам --
модификация всех модификаций. Больше нет какой-либо первичной реальности.
Дизъюнкция -- это всегда дизъюнкция; "или-или" -- это всегда "или-или".
Дизъюнкция указывает не на то, что определМнное число предикатов исключается из
вещи ради тождества соответствующего понятия; скорее она означает теперь то, что
каждая вещь открыта перед бесконечным числом предикатов, через которые она
проходит -- при условии, что она теряет свою самотождественность как понятие и
как самость. Дизъюнктивный силлогизм смыкается с дьявольским началом и
применением, и одновременно дизъюнкция утверждается ради самой себя, не
прекращая быть дизъюнкцией;
___________
29 Кант И. Идеал чистого разума, Критика чистого разума -- М., Мысль, 1964 -- с.
507.
387
ЛОГИКА СМЫСЛА
расхождение и различие становятся объектами чистого утверждения, а "или-или"
становится силой утверждения вне концептуальных условий самотождественности
Бога, мира и эго. Как таковые, дилемма и солицизм обретают высшую позитивность.
Однако, мы видели, сколь часто отрицающие и исключающие дизъюнкции всМ же бытуют
в творчестве Клоссовски: между обменом и повторением; между языком, который
скрыт телом, или великолепным телом, сформированным языком; и наконец, между
Божественным порядком и порядком Антихриста. Но именно в порядке Бога -- и
только в нМм -- дизъюнкция имеет отрицательное значение исключения. И именно на
другой стороне -- в порядке Антихриста -- дизъюнкция (различие, расхождение,
децентрация) как таковая становится утверждающей и утвержденной силой.
* * *
Что же это за другая сторона, эта Бафометова система чистых дыханий или мМртвых
призраков-духов? У них нет личной самоидентичности; они свергли и отменили еМ.
Но тем не менее они обладают сингулярностью [единичностью] или даже множеством
сингулярностей;
они обладают флуктуациями, образующими фигуры на гребнях волн. Мы достигаем
здесь той точки, в которой миф Клоссовски о дыханиях тоже становится философией.
Представляется, что дыхания -- в себе и в нас -- должны пониматься как чистые
интенсивности. В этой форме интенсивных количеств и степеней мМртвые
призраки-духи обладают "быванием", несмотря на тот факт, что они утратили
"существование" и протяжМнность тела. В этой форме они сингулярны, хотя и
утратили тождество эго. Интенсивности заключают в себе неравное и различное --
каждая из них уже является различием в себе -- так что все они включены в
манифестацию каждой из них. Это мир чистых интенций, как объясняет Ба-фомет:
"самоценность не преобладает"; "каждая интенция может быть пронизана еще и
другими интенциями"; "только самая бессмысленная интенция прошлого, уповающего
на будущее, могла бы восторжествовать над другой интенцией"; "если одно дыхание
натолкнулось
388
ПРИЛОЖЕНИЯ
на другое, значит они предполагали друг друга, но каждое согласно изменчивой
интенсивности интенции". Это до-индивидуальные и безличные сингулярности --
великолепие неопределМнного местоимения -- подвижные, коммуницирующие,
пронизывающие друг друга на бесконечности степеней и бесконечности модификаций;
Чарующий мир, где утрачена тождественность эго, но не в пользу тождественности
Одного или единства Целого, а ради преобладания интенсивного многообразия и
власти метаморфоз, где отношения силы играют друг в друге. Это состояние того,
что может быть названо "complicatio" [усложнение], в качестве противостояния
христианскому simplificatio [упрощению]. Роберта вечером уже показала усилие
Октава проложить свой путь в Роберту, внести свою интенцию (свою интенсивную
интен-циональность) и, таким образом, обратить еМ к другим интенциям -- даже
если бы это произошло ценой "денонсации" еМ к призракам-духам, которые еМ
насилуют30. И в Бафомете Тереза "вдувается" в тело молодого пажа с тем, чтобы
сформировать андрогина или Князя модификации, который приносится в жертву
интенциям других и отдаМт себя другим призракам-духам для соучастия: "Я не
творец, подчиняющий сущее тому, что он творит, его творению в единичном эго, а
это эго в единичном теле..." Система Антихриста -- это система симу-лякров,
противопоставленных миру тождеств. Но поскольку симулякр избавляется от
тождества, говорит и является объектом говорения, он в то же время завладевает
как зрением, так и говорением, и внушает как свет, так и звук. Он открывает
доступ собственному различию и всем другим различиям. Все симулякры поднимаются
к поверхности, образуя подвижную фигуру на гребне волн интенсивности -- некий
интенсивный фантазм.
Легко видеть, как Клоссовски переходит от одного смысла слова "intentio" к
другому -- телесная интенсивность и речевая интенциональность. Симулякр
становится фантазмом, интенсивность становится интенциональ-ностью в той
степени, в которой она принимает в ка-
_________
30 Roberte, p.53.
389
ЛОГИКА СМЫСЛА
честве своего объекта другую интенсивность, которую она включает в себя и в
которую включена сама, сама выступая в качестве объекта на бесконечности
интенсив-ностей, через которые она проходит. Это всМ равно, что сказать, что у
Клоссовски имеется целая "феноменология", которая заимствуется из схоластической
философии в той же мере, как это было у Гуссерля, но которая прокладывает
собственные пути. Что касается перехода от интенсивности к интенциональности, то
это и есть переход от знака к смыслу. Блестяще анализируя Ницше, Клоссовски
интерпретирует "знак" как след флуктуации, след интенсивности, а "смысл" -- как
движение, посредством которого интенсивность стремится к себе в стремлении к
другому, изменяет себя, изменяя другого, и в конце концов возвращается на свой
собственный след31. Растворившееся это раскрывается в серию ролей, поскольку оно
дает начало интенсивности, которая уже заключает различие в себе, неравное в
себе, и которая пронизывает все другие интенсивности через и внутри множества
тел. В моМм дыхании всегда есть другое дыхание, другая мысль -- в моей мысли,
иное обладание -- в том, чем я обладаю, тысяча вещей и тысяча существ впутаны в
мои переплетения: любая подлинная мысль -- это агрессия. Речь идМт не о
подспудных влияниях [на нас], а о "вдуваниях" и флуктуациях и о слиянии с ними.
То, что всМ столь "запутано", что я могу быть другим, что нечто ещМ мыслит в нас
с агрессией, которая есть агрессия мысли, с умножен-ностью, которая есть
умножение тела, и с неистовством, которое есть неистовство языка -- такова
радостная весть. Ибо мы потому лишь так уверены в новой жизни (без воскресения),
что столь много существ и вещей мыслят в нас: потому, что "мы всМ ещМ не знаем
точно, не другие ли продолжают мыслить внутри нас (но кто эти другие, которые
образуют внешнее по отношению к тому внутреннему, которое мы считаем самими
собой?) -- всМ возвращается к сингулярному дискурсу, к флуктуациям
интенсивности, которые, например, соответствуют
__________
31 "Забывание и анамнезис в опыте проживания вечного возвращения Того же
Самого", в Ницше, Cahiers de Royaumont (Paris: Minuit, 1967).
390
ПРИЛОЖЕНИЯ
мысли каждого и никого"32. Тогда же, когда тела утрачивают своМ единство, а эго
-- свою идентичность, язык утрачивает свою денотирующую функцию (свой особый род
целостности) для того, чтобы раскрыть некую ценность, которая является чисто
выразительной, или, как говорит Клоссовски, "эмоциональной". Он раскрывает эту
ценность не по отношению к кому-то, кто выражает себя и кто подвижен, но по
отношению к чему-то, что является чистым выражаемым, чистым движением или чистым
"призраком-духом" -- смыслу как до-индивидуальной сингулярности, или
интенсивности, которая возвращается к себе через других. Здесь все так же, как с
именем "Роберта", которое не обозначает какую-то личность, а скорее выражает
некую первичную интенсивность, или как с Бафометом, который излучает различие
интенсивности, что конституирует его имя, Б-А БА ("собственное имя содержится в
гиперболическом дыхании моего имени не в большей степени, чем возвышенная идея,
которую каждый питает на свой счет, способна устоять против моего
головокружения")33. Ценности выразительного и экспрессионистского языка -- это
провокация, ревокация [отмена] и эвокация [воплощение]. Воплощенное (выраженное)
-- это сингулярные и сложные призраки-духи, которые обладают телом не иначе, как
умножая его внутри системы отражений, и которые не инициируют язык без того,
чтобы проецировать его на интенсивную систему резонансов. ОтменМнное
(денонсированное) -- это телесное единство, личная идентичность и ложная
простота языка, -- в той мере, в какой считается, что он обозначает тела и
манифестирует эго. Как призраки-духи говорят Роберте: "Нас можно вызвать; но и
твоМ тело можно отменить"34.
От интенсивности к интенциональности: каждая интенсивность желает себя, имеет
ввиду себя, возвращает-
___________
32 "Забывание и анамнезис", р.233.
33 Le Baphomet, p. 137. По поводу чисто выразительного или эмоционального" языка
в связи с понятием Stimmung [настроение] и в противоположность функции
обозначения см. Туринский период Ницше", L'Ephemere (1968), no.5, pp.62 -- 64.
34 Roberte, p. 84.
391
ЛОГИКА СМЫСЛА
ся на свой собственный путь, повторяет и имитирует себя посредством всех других.
Это -- движение смысла, которое должно определяться как вечное возвращение. Уже
СуфлМр -- роман о болезни и выздоровлении -- заканчивается откровением вечного
возвращения; а своим Бафометом Клоссовски создаМт грандиозное продолжение
Заратустры. Трудность, однако, заключается в интерпретации фразы "вечное
возвращение Того же Самого". Ведь никакой формы тождества здесь не сохраняется,
поскольку каждое растворенное эго возвращается к себе, только переходя в другие
[эго], и желает себя только в серии не своих ролей. Интенсивность, будучи уже
различием в себе, раскрывается в раздельные и расходящиеся серии. Но поскольку
серии, в общем, не подчинены условиям тождества понятия -- при том, что
сущность, которая пересекает их, подчинена идентичности эго как
индивидуальности, -- то дизъюнкции остаются дизъюнкциями. Однако, их синтез
более не является исключающим или отрицающим; наоборот, они обретают
утвердительный смысл, посредством которого подвижная сущность проходит по всем
раздельным сериям. Короче, расхождение и дизъюнкция как таковые становятся
объектом утверждения. Подлинный объект вечного возвращения -- это интенсивность
и сингулярность; из этого обстоятельства проистекает связь между вечным
возвращением как актуализированной интенциональ-ностью и волей к власти как
открытой интенсивностью. Как только сингулярность понимается как
до-индивидуальное, как внешнее по отношению к тождеству эго -- то есть как
случайное -- она коммуницирует со всеми другими сингулярностями, не прекращая
образовывать дизъюнкции с ними. Однако, она делает это, проходя через все
разделенные термины, которые она одновременно утверждает, а не распределяя их по
исключениям. "Итак, всМ, что я должен сделать, -- это снова пожелать себя, но
уже не в качестве результата предыдущих возможностей, не как исполнение одного
[варианта] из тысячи, а как случайный момент, сама случайность которого включает
необходимость полного возвращения всех серий"35.
_____________
35 "Забывание и анамнезис", р.229. См. также "Туринский период Ницше", pp.66 --
67, 83.
392
ПРИЛОЖЕНИЯ
Вечное возвращение выражает этот новый смысл дизъюнктивного синтеза. Отсюда
следует, что вечное возвращение не говорит о Том же Самом ("оно разрушает
тождества"). Наоборот, именно и только То же Самое говорит о том, что
различается в себе -- интенсивное, неравное и разделенное (воля к власти). На
самом деле, именно Целое говорит о том, что остаМтся неравным;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109