Теория непрерывности
Лейбница вносила в живую природу идею развития, которой сам Лейбниц
придавал принципиальное значение. Согласно этой идее, вся природа есть
непрерывная лестница существ, низшие ступени которой занимают наименее
развитые - неорганические существа (по Лейбницу, они тоже - существа, ибо
природа везде полна жизни), промежуточные ступени - бесчисленное множество
переходных форм - от неорганических к простейшим одноклеточным организмам,
от них - к растениям, далее - к примитивным животным, от них - ко все более
сложным и, наконец, - к человеку. Этот единый ряд, члены которого
располагаются в порядке возрастания уровня развития, нигде не должен иметь
перерыва: все его члены имеют между собой непрерывную связь, которую только
нужно раскрыть, ибо она не всегда непосредственно явлена человеку. "Люди,
таким образом, находятся в близкой связи с животными, животные - с
растениями, а растения - с ископаемыми окаменелостями, в то время как эти
последние опять-таки связаны с телами, которые являются нам в чувственном
созерцании. Закон непрерывности гласит: если существенные органы одного
существа приближаются к органам другого, то и все остальные свойства
первого должны непрерывно приближаться к свойствам второго. Так с
необходимостью все порядки природных существ образуют одну-единственную
цепь, в которой различные классы, подобно многочисленным кольцам, так тесно
друг с другом соединены, что для чувств и воображения невозможно точно
указать пункт, где начинается один класс и кончается другой..."
Лейбниц указывает, в каком направлении следует работать биологам, чтобы
открыть те промежуточные виды, которых недостает в цепи живых существ. "Нет
ничего необычайного в существовании зоофитов, или, как их называет Гудде,
растение-животных, - как раз их существование полностью соответствует
порядку природы. Принудительная сила закона непрерывности для меня столь
незыблема, что я ни в малейшей степени не был бы удивлен открытием
промежуточных существ, которые по некоторым своим особенностям, например
питанию и размножению, с одинаковым правом могли бы быть отнесены к
растениям, как и к животным. Да, я, повторяю, не только не был бы удивлен
этим, но я даже убежден, что такие существа должны быть и что естественной
истории в один прекрасный день удастся обнаружить их, если только она
доскональнее изучит бесконечность живых существ, которые из-за своей
малости ускользают от обычных исследований или же скрываются внутри земли
или в глубинах вод".
Именно Лейбницу принадлежит разработка и логическое обоснование идеи
развития, которая была чужда XVII столетию и которая только к концу XVIII -
началу XIX в. стала пробивать себе путь в сознание философов и ученых.
Лейбниц был прав, отмечая, что его век еще не созрел для восприятия этой
идеи. "Принцип непрерывности,- говорит он,- не вызывает у меня ни малейшего
сомнения, и он мог бы послужить цели обоснования ряда важных истин той
подлинной философии, которая возвышается над чувствами и воображением и
ищет источник явлений в интеллектуальных сферах. Я льщу себе, что у меня
есть некоторые идеи такого рода философии, но век не созрел для того, чтобы
воспринять их".
8. Проблема континуума и вопрос о связи души и тела
Монадология Лейбница, таким образом, в значительной мере обязана своим
возникновением открытиям в биологии и особенно в эмбриологии. Однако
аналогия, которую проводит Лейбниц между мельчайшим живым организмом и
монадой, как бы она ни помогала воображению, в то же время не способствует
прояснению понятия монады. Эта аналогия скорее мешает созданию ясного
понятия, поскольку живой организм, как бы мал он ни был, всегда имеет
пространственное протяжение, которого не имеет, по определению Лейбница,
монада. В результате нам легко представить себе, как путем соединения
множества мельчайших организмов-клеток составляется тело животного или
растения, но мы не имеем права по аналогии с этим мыслить себе соединение
монад - ведь монада лишена протяжения, и, сколько бы мы ни "складывали"
таких непротяженных единиц, из них не получится протяженного тела. Здесь
перед нами - опять-таки зенонов парадокс непрерывности: непрерывное нельзя
получить из суммы неделимых.
А в то же время у Лейбница мы встречаем оба утверждения, каждое из которых
противоречит другому. С одной стороны, он определяет монаду как простую
субстанцию, не имеющую частей (не иметь частей - это и значит быть
простым). И поясняет при этом, что "где нет частей, там нет ни протяжения,
ни фигуры, и невозможна делимость". С другой стороны, он говорит, что
"сложная субстанция есть не что иное, как собрание или агрегат простых".
Что же, значит, из суммы неделимых мы получаем непрерывное? Ибо что такое
сложное, как не непрерывное, бесконечно делимое, имеющее фигуру и
протяжение?
Проблема континуума имеет у Лейбница и еще один аспект, с философской точки
зрения не менее важный: в этой форме Лейбниц обсуждает традиционную для
XVII-XVIII вв. проблему соотношения души и тела. И в самом деле: неделимое
(монада) - это душа, ибо все телесное делимо; непрерывное же и бесконечно
делимое - это тело. Вопрос стоит так: может ли сложная субстанция, т.е.
тело, быть составлена из простых, т.е. душ? Или, быть может, это "состоит"
надо понимать в каком-то другом, не буквальном смысле?
Послушаем Лейбница. "Всякая простая субстанция, или особая монада,
составляющая центр и начало единства субстанции сложной (например,
животного), окружена массой, состоящей из бесконечного множества других
монад, слагающих собственное тело такой центральной монады; сообразно
изменениям этого тела она представляет, как бы в некоторого рода центре,
вещи, находящиеся вне ее".
Отсюда видно, что Лейбниц мыслит тело как совокупность бесконечного
множества монад, объединенных между собой в нечто целое высшей монадой,
которая составляет организующий центр данного тела. Это значит, что тело
есть масса только с точки зрения этой высшей монады, а само по себе оно
состоит из неделимых, и, стало быть, в строгом смысле слова не есть нечто
непрерывное. В любом теле, согласно Лейбницу, заключено актуально
бесконечное множество неделимых - монад. Но в таком случае мы можем
говорить о теле не в буквальном, а в каком-то переносном смысле.
И тем не менее Лейбниц везде говорит именно о теле, в соединении с которым
монада - любая монада, а не только высшая! - образует живое целое. Так,
Лейбниц утверждает, что "душа выражает Вселенную лишь некоторым образом и
на некоторое время, смотря по отношению других тел к ее телу". Здесь тело
рассматривается как реальная субстанция, отличная от души; Лейбниц даже
называет его "протяженной массой", тем самым подчеркивая его отличие от
неделимой монады: "...невозможно также, чтобы изменения той протяженной
массы, которая называется нашим телом, могли оказать какое-либо влияние на
душу и чтобы распадение этого тела могло разрушить то, что неделимо". Тезис
о том, что изменения в теле не могут воздействовать на душу, и наоборот,
вытекает из лейбницева положения, что "монады не имеют окон". Этот тезис
совпадает с учением окказионалистов и Спинозы о том, что две субстанции -
мыслящая и протяженная - не могут влиять одна на другую, а видимость такого
влияния объясняется параллелизмом всех модусов одной субстанции и модусов
другой. Различие лишь в том, что у Лейбница, во-первых, таких в себе
замкнутых субстанций бесконечное множество, а во-вторых, что эти субстанции
после их сотворения обладают самостоятельностью, а потому, в отличие от
Мальбранша, Лейбниц подчеркивает, что "неразумно прямо прибегать к
сверхъестественному действию всеобщей причины в естественной и частной
вещи".
Что душа не может существовать без тела и вне тела, Лейбниц подчеркивает
постоянно, критикуя при этом учение о метемпсихозе - переселении душ - и
указывая на то, что его учение о воплощении всякой души базируется на
христианском понимании этого вопроса. "...Я не допускаю, - пишет он, -
чтобы существовали души, естественным образом вполне разделенные, ни
сотворенные духи, совершенно оторванные от тел, в чем я схожусь с взглядом
многих древних отцов церкви. Бог один превыше всякой материи, так как Он
один ее Творец, но творения, свободные или освобожденные от материи, были
бы тем самым оторваны от связи со Вселенной и были бы некоторым образом
дезертирами всеобщего порядка".
Такое рассуждение говорит о том, что Лейбниц рассматривает тело как нечто
реально существующее, а не как одну только видимость, иллюзию нашего
субъективного восприятия. В произведениях Лейбница встречаются и другие
аргументы в пользу тезиса, что тело, протяженная масса есть нечто реальное.
Как уже отмечалось выше, сущность телесного, по Лейбницу, составляет сила,
а не протяжение. Тела, говорит Лейбниц, предполагают это начало; не будь
его, существовали бы одни только души. Если тело есть только видимость
целостности и непрерывности, а на самом деле представляет собой
совокупность монад, то невозможно говорить также и о предустановленной
гармонии души и тела, а в то же время Лейбниц употребляет такое выражение.
В пользу того, что Лейбниц приписывает телу некоторую сверхфеноменальную
реальность, свидетельствует не только его динамика и тезис о воплощенности
душ, но и его учение о природе органического, а также его теория природной
телеологии. Одним словом, натурфилософия Лейбница ориентирована на
реалистическое понимание тела. Но выявляется очевидное противоречие: с
одной стороны, душа, или монада, не может существовать без тела, а с другой
- тело, или протяженная масса, субстанцией не является. Что же такое тело,
т.е. протяженная масса, как его называет Лейбниц?
Понимание тела как суммы физических атомов Лейбниц не принимает. "Ибо если
и существуют атомы субстанции, именно наши монады, не имеющие частей, - то
не существует атомов массы, или частиц наименьшего протяжения, или
последних элементов (так как непрерывное не может состоять из точек)..." Не
допускает он и возможности составления непрерывного из неделимых
(имматериальных) монад. "...Является абсурдом, - говорит Лейбниц, - что
непрерывное сложено из наименьшего". Полемизируя с Галилеем, Лейбниц
утверждает, что не может существовать наименьшей части пространства или
времени. Для доказательства Лейбниц приводит классический аргумент,
восходящий еще к Евклиду и Аристотелю и воспроизведенный в средние века, в
частности Брадвардином: если бы существовала наименьшая часть пространства,
то не было бы несоизмеримых величин.
Поясняя, что такое вещество и как оно соотносится с субстанциями -
неделимыми монадами, Лейбниц прибегает к характерному сравнению тела с
прудом, полным рыбы. "...По моей системе, - пишет он, - не существует части
вещества, в которой бы не было бесконечного множества органических и живых
тел, под которыми я разумею не только животных и растения, но еще и многие
другие роды тел, совершенно нам не известных. Однако отсюда еще не следует,
что всякая часть вещества одушевлена, точно так как мы не говорим, что
пруд, полный рыбы, одушевлен, хотя рыбы - одушевленные существа".
Эта аналогия, казалось бы, поясняет, что значит "быть составленным" из
неделимых: неделимые, души или субстанциальные формы, так же относятся к
материальной протяженной массе, как рыбы - к воде пруда, в которой они
обитают. Но тут опять-таки только метафора, ибо что же такое эта "вода"?
Или она сама есть совокупность невидимых нам неделимых - тогда снова
восстанавливается то же противоречие, ибо непрерывное не состоит из
неделимых. Или она есть что-то другое, тогда что именно? Одним словом, как
получить материю, протяженную массу, вещество при допущении, что реально
существуют только неделимые начала?
Что этот вопрос весьма настоятельно требовал своего разрешения,
свидетельствуют письма Лейбница последнего периода, в которых он обсуждает
природу материи. Так, в письме к Массону от 1716 г. Лейбниц высказывает
следующее соображение: "По моему мнению, то, что действительно можно
назвать субстанцией, есть живое существо. ...Я вовсе не говорю, как мне
приписывают, что есть только одна субстанция всех вещей и что эта
субстанция есть Бог. Ибо существует столько же совершенно различных
субстанций, сколько есть монад, и не все монады являются духами... Я также
не настаиваю на том, что материя -это тень и даже ничто. Это выражения
преувеличенные. Материя - это скопление (un amas), не субстанция, но
substantiatum, каким была бы армия или войско. И в то время как ее
рассматривают так, будто она есть некая вещь, она есть феномен, на самом
деле вполне истинный (tres veritable en effect), из которого наше
восприятие (conseption) создает единство..."
Лейбниц говорит здесь о феномене в том же смысле, в каком ранее он писал о
монадах как различных "точках зрения" на мир. "...Каждая субстанция, -
писал Лейбниц еще в 1685 г., - есть как бы целый мир и зеркало Бога или
всей Вселенной, которую каждая субстанция выражает по-своему, вроде того
как один и тот же город представляет различные виды смотря по различным
положениям наблюдателя. Таким образом, вселенная, так сказать, умножается
во столько раз, сколько существует субстанций..." Сравнение с городом,
однако, можно истолковать по-разному. Хотя в зависимости от позиции
наблюдателя город может выглядеть по-разному, тем не менее он все-таки
существует реально, в результате чего возможно согласование всех точек
зрения. Это - реалистическое истолкование. Можно, однако, допустить, что,
помимо своих разных "видов" в глазах множества наблюдателей, город никак и
нигде не существует - и тогда мы будем иметь субъективно-идеалистическую
точку зрения, которую как раз в конце XVII-XVIII вв.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75