Заметим это выражение Декарта - "определяется нашим мышлением"; Декарт
употребляет его не только по отношению к понятию места. Этот
конвенционализм, даже, пожалуй, номинализм, играет в научной программе
Декарта важную роль, и нам еще предстоит к этому вопросу вернуться. Что же
касается понятия места, то у Декарта оно определяется только относительно -
через положение тела относительно других тел. "Чтобы определить это
положение, мы должны заметить некоторые другие тела, которые считаем
неподвижными; но так как мы замечаем различные тела, то можем сказать, что
одна и та же вещь в одно и то же время и меняет место, и не меняет его.
Так, когда корабль уносится ветром в море, то сидящий на корме остается на
одном месте, если имеются в виду части корабля... однако он все время
изменяет место, если иметь в виду берега... Если же мы учтем, что Земля
вращается по оси и совершает с запада на восток такой же путь, какой за то
же время корабль совершает с востока на запад, то мы снова скажем, что
сидящий на корме не изменил своего места, ибо в данном случае место
определяется по каким-либо неподвижным точкам, которые мы предполагаем на
небе".
Итак, место - понятие относительное, а пространство составляет сущность
телесной субстанции. Отсюда с очевидностью следует, что никакого пустого
пространства система понятий Декарта не допускает: ведь "раз в нем есть
протяжение, то с необходимостью в нем должна быть и субстанция". Пустого
пространства не может быть по определению: расстояние не может быть
"ничем", ибо расстояние - это и есть сущность материальности! Декарт
поэтому однозначно решает парадокс, которому столько внимания уделяли
средневековые физики: может ли Бог создать пустоту? "Если спросят, - пишет
Декарт, - что случилось бы, если бы Бог устранил тело, содержащееся в
данном сосуде, и не допустил, чтобы другое тело проникло на покинутое
место, то на такой вопрос нужно ответить: в таком случае стороны сосуда
сблизятся настолько, что непосредственно сомкнутся, ибо когда между двумя
телами не находится ничего, то они необходимо должны касаться друг друга..."
Отсюда понятно, что Декарт понимает протяженную субстанцию, или, что то же
самое, пространство, как непрерывность и не допускает никаких неделимых,
разделенных между собой пустотой, как их принимали атомисты. "Невозможно
существование каких-либо атомов, т.е. частей материи, неделимых по своей
природе, как это вообразили некоторые философы". Делимость как раз и есть
основной признак материальной субстанции, составляющий ее главное отличие
от субстанции духовной. В природе, согласно Декарту, нет ничего неделимого.
Любопытно, что и здесь последним основанием для идеи бесконечной делимости
материи у Декарта является божественное всемогущество. "Если мы даже
вообразим, - рассуждает он в духе средневековых схоластов, - будто Бог
сделал какую-нибудь частицу материи столь малой, что ее нельзя разделить на
еще меньшие, мы все же не вправе заключить из этого, что она неделима: если
бы Бог и сделал частицу столь малой, что невозможно было бы ее разделить
чему-либо сотворенному Богом, то самого Себя он не мог бы лишить власти
разделить ее, ибо совершенно невозможно, чтобы Бог умалил Свое
всемогущество..." Итак, материя делима до бесконечности, и в этом смысле
она у Декарта имеет сходство с понятием материи у Платона и Аристотеля. Она
бесконечна не только интенсивно, в смысле деления, но и экстенсивно:
"...этот мир, или протяженная субстанция, составляющая его, не имеет
никаких пределов для своего протяжения...".
Космос Декарта, таким образом, беспределен. Однако идею Бруно о
множественности миров Декарт не разделяет: в силу непрерывности материи,
составляющей как бы ее единство и единственность, миров не может быть
много. "...Если бы миров было бесконечное множество, - пишет Декарт, - то
они необходимо состояли бы из одной и той же материи". "Отсюда следует, -
замечает далее он, - что не может быть многих миров, ибо мы теперь с
очевидностью постигаем, что материя, природа которой состоит в одной только
протяженности вообще, занимает все вообразимые пространства (следуя точно
декартову пониманию материи, надо было бы сказать, что материя и есть все
вообразимые пространства. - П.Г.), где те или иные миры могли бы
находиться; а идеи какой-либо иной материи мы в себе не находим".
Материя, таким образом, только одна, и она составляет основу единства мира.
Декарт здесь формулирует понятие материи, которое легло в основу науки
нового времени. Это понятие, постепенно сформировавшееся к XVII в.,
радикально отличается от того, что существовало в античности и в средние
века. Мы видели, как видоизменяется античное понятие материи уже у Николая
Кузанского, а тем более - у Джордано Бруно. Декарт уже работает с тем
понятием материи, без которого не могла бы сложиться механика как наука о
природе.
Чем же отличается это новое понятие материи от античного? В античности
материя мыслилась как возможность, которая сама по себе, без определяющей
ее формы, есть ничто. Так понимал ее Аристотель. В платоновской школе
материя - это начало множественности, и оно опять-таки есть ничто без
оформляющего его единого, вносящего начало структурности в эту
беспредельно-бесформенную материю. Что же касается Декарта, то у него
материя сама по себе уже одна, а это значит, что она не есть просто
возможность, а есть действительность, которая даже носит название
субстанции, т.е. того, что может существовать само по себе, не нуждаясь ни
в чем другом, кроме сотворившего ее Бога.
Декарт хорошо отдает себе отчет в том, как радикально изменилось у него
понятие материи по сравнению с традиционным - античным и средневековым -
значением этого понятия. "Не будем также, - говорит он, имея в виду
материю, - считать ее той первой материей философов, которая, будучи
полностью лишена всех своих форм и качеств, превращается во что-то,
недоступное ясному пониманию. Представим нашу материю настоящим телом,
совершенно плотным, одинаково наполняющим всю длину, ширину и глубину того
огромного пространства, на котором остановилась наша мысль. Представим
далее, что каждая из ее частей занимает всегда часть этого пространства,
пропорциональную своей величине, и никогда не может заполнить больший или
сжиматься в меньший объем или допустить, чтобы одновременно с ней
какая-нибудь другая часть материи занимала то же самое место". Именно со
времен Фрэнсиса Бэкона и Рене Декарта материя утратила свой прежний статус
- чего-то неопределенного, находящегося на грани небытия, и получила новое
определение: она стала началом плотным, неизменным, устойчивым. У Декарта,
как видим, материя стала телом, а тело стало материей, т.е. утратило то
начало формы и жизни, каким тело обладало у Аристотеля.
Характерное для XVII в. понимание материи, столь несходное с ее трактовкой
у Платона, Аристотеля и неоплатоников, восходит, по-видимому, отчасти к
традиции стоиков, оказавших известное влияние на некоторых физиков и
философов эпохи эллинизма и средних веков. Так, еще в VI в. неоплатоник
Симпликий истолковывал аристотелево понятие субстрата как "форму
телесности", являющуюся носителем количественных определений. В средние
века было много различных трактовок соотношения понятий "материя" и "форма
телесности" ("forma corporeitas").
Декартово понятие материи подвергалось резкой критике с самых разных
сторон. Во-первых, его не приняли атомисты - Гассенди, Гюйгенс и другие;
во-вторых, его отвергли Лейбниц и Ньютон, не согласные с декартовым
отождествлением материи с протяжением. Еще при жизни Декарта завязалась
полемика между ним и английским философом Генри Мором (1614-1687),
оказавшим сильное влияние на Ньютона. Эта полемика представляет для нас
большой интерес, поскольку она предваряет те споры между картезианцами, с
одной стороны, и Ньютоном и Лейбницем - с другой, которые велись в конце
XVII-начале XVIII в., а затем продолжались между сторонниками каждой из
этих научных программ вплоть до конца XVIII в. Г. Мор, один из
представителей так называемой кембриджской школы неоплатоников, защищал
перед Декартом тезис о том, что основное определение телесной субстанции -
не протяжение, а непроницаемость. Что же касается протяженности, то она,
как отмечал Мор в письме Декарту от 11 декабря 1648 г., в такой же мере
присуща духовным субстанциям (ангелам и Богу), как и телам. Отвечая Мору,
Декарт поясняет, что свойство непроницаемости тел является не первичным, а
производным от протяжения. "Если Вы получаете представление о протяжении,
видя взаимное расположение частей, - пишет Декарт Мору 15 апреля 1649 г., -
то Вы не можете отрицать, что каждая из них касается других соседних
частей. И эта касаемость (осязаемость) протяженных частей есть подлинное
внутренне присущее телу свойство, но это не относится к тому осязанию,
которое получает свое название от чувства осязания. Кроме того, невозможно
помыслить одну часть протяженной субстанции проникающей в другую часть,
равную ей, не признавая в то же время, что (половина) протяжения
устраняется или уничтожается. Но все то, что уничтожено, не проникает во
что-нибудь другое, и, таким образом, я считаю доказанным, что
непроницаемость принадлежит сущности протяжения, а не чего-то другого".
Декарт, таким образом, рассматривает непроницаемость как нечто такое, что
уже имплицитно содержится в самом понятии протяжения. Он не нуждается в
допущении особой силы (которую впоследствии назвали силой отталкивания) для
объяснения того, почему материальные части взаимно не проникают друг в
друга; при этом Декарт отличает понятия непроницаемости (или осязаемости -
взаимной касаемости) частей тел от осязания как способности одушевленного
существа. Тем самым он отличает объективную плотность тел от той твердости
их, которую мы ощущаем с помощью чувства осязания. Как отмечает А. Гэбби,
декартово выведение непроницаемости из протяжения не было его оригинальным
учением: в этом пункте он разделял традиционную точку зрения средневековой
схоластической физики.
Отождествляя материю и протяжение и изгоняя из нее все, что связано с
понятием силы и жизни, поскольку эти понятия связаны с традиционными
представлениями о форме и душе, Декарт тем самым дает механистическое
понимание природы. И именно поэтому Декарт не может обойтись без
демокритовского принципа атомизма - несмотря на то, что он отвергает атомы
и пустоту. Отрицая атомизм, так сказать, метафизически, он вводит его как
особого рода рабочую гипотезу в виде теории корпускул, получившей всеобщее
распространение в науке XVII-XVIII вв.
Именно потому, что понятие формы было сведено Декартом к внешней фигуре,
внешнему очертанию тел, понятие материи смогло превратиться в основное
определение природы. Материя стала субстанцией - в этом состоял
революционный переворот, происшедший в XVII в. и послуживший теоретической
предпосылкой для новой философии и науки. Понятия материи одного только
достаточно для объяснения всего, происходящего в природе - таков
принципиальный тезис Декарта, составляющий краеугольный камень его учения о
природе. Природа для Декарта, в сущности, есть материя. "...Под природой, -
пишет Декарт, - я отнюдь не подразумеваю какой-нибудь богини или
какой-нибудь другой воображаемой силы, а пользуюсь этим словом для
обозначения самой материи".
При этом, однако, интересна следующая деталь: все, что в материи (т.е. в
природе) является неизменным, происходит от Бога, ибо Он - начало
постоянства, а все изменяющееся - от самой материи. "...Только из того, что
Бог продолжает сохранять материю в неизменном виде, с необходимостью
следует, что должны произойти известные изменения в ее частях. Эти
изменения, как мне кажется, нельзя приписать непосредственно действию Бога,
поскольку Он совершенно неизменен. Поэтому я приписываю их природе". Это -
остаток в декартовом мышлении традиционного, восходящего еще к античности
понимания единого как начала неизменности, а материи - как принципа
изменчивости.
Вот отрывок из "Начал философии", в котором Декарт дает свое определение
природы, т.е. материи: "Все свойства, отчетливо различимые в материи,
сводятся единственно к тому, что она дробима и подвижна в своих частях и,
стало быть, способна к различным расположениям, которые... могут вытекать
из движения ее частей... Все различие встречающихся в материи форм зависит
от местного движения". Местное движение - значит движение перемещения;
никаких иных видов изменения в природе, которые были бы первичными, т.е.
реально присущими субстанции, Декарт, как мы уже видели, не признает.
Материя как протяжение, части которого могут перемещаться, - вот что
составляет сущность мироздания, за вычетом, разумеется, мыслящей
субстанции, в которую целиком перешло понятие цели и формы, изгнанное из
природного мира. Такое резкое противопоставление субстанции материальной -
протяжения и субстанции духовной - ума, от которого в конечном счете берет
свое начало и движение, не оставляет в картезианской программе места для
понятия силы.
Как и место, движение у Декарта является полностью относительным.
"Движение, - определяет Декарт, - есть не что иное, как действие,
посредством которого данное тело переходит с одного места на другое... Оно
есть перемещение одной части материи, или одного тела, из соседства тех
тел, которые непосредственно его касались и которые мы рассматриваем как
находящиеся в покое, в соседство других тел". Поскольку в мире нет
абсолютных точек отсчета, то мы чисто условно принимаем за неподвижные
определенные тела или систему тел, и по отношению к ним другие считаем
движущимися. А поскольку, таким образом, в самом движущемся теле ничего не
отличается от тела неподвижного (никакого "внутреннего состояния" у тела
вообще не предполагается), то тем самым, в сущности, уже дан и закон
инерции, остается только сформулировать его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75